Зиновий Юрьев - Повелитель эллов

— Ты не знаешь эбров, пришелец. Мы никогда не оглядываемся. Не смотрим назад. Нас всегда зовет мир впереди. Пройденная дорога просто перестает существовать. Прошлого не существует. В наших странствиях мы встречали цивилизации, которые похожи на кометы. Ты знаешь, что такое кометы?

— Да, наверное, — пробормотал я.

— У кометы крошечная твердая головка и гигантский пыльный хвост. Так и эти цивилизации: их жалкое настоящее блекло по сравнению с чудовищным хвостом пришлого. Если они и пытались плестись куда-то, то спиной вперед, ибо сердце их было в хвосте.

У нас нет хвоста. Мы мчимся вперед, не думая, не жалея о том, что осталось позади.

— Значит, у вас все-таки нет эмоций.

— Есть, Юрий. Просто наши эмоции не совпадают с вашими, и поэтому тебе кажется, что мы бесчувственны. Есть у нас чувства, есть.

— Какие же тогда?

— Жгучее нетерпение. Настоящий зуд. Мы сейчас бесплотны. Мой товарищ Бурри и я. Эбры не могут оставаться неподвижны. Мы должны обрести материальную форму, мы должны выйти на поверхность, мы должны обследовать другие места, где мы спрятали сознание остальных эбров. Может быть, кроме нас, выжили и другие. Мы должны расчистить развалины, построить новые города. Мы не можем ждать. В твоем мозгу мы видели наших роботов, ты называешь их неживыми. Они будут служить нам. Они помогут нам построить еще тысячи и тысячи новых роботов, и эбры снова будут мчаться сквозь толщу времен, потому что их срок еще не вышел.

— Но вам же нужны материальные тела.

— Да, конечно.

— И как же вы их приобретете? Разве тела ваши могут быть созданы?

— Мы не животные, Юрий. Только низшие существа нуждаются в естественных телах, только низшие существа размножаются биологическим способом. Мы, эбры, давно миновали эту стадию. Мы сами создаем себе тела — легкие, удобные, изменяемые. Нам нужно выйти на поверхность, пусть вначале хотя бы в телах наших роботов, а потом уже мы создадим все нужное для себя.

— Значит, вам нужны хотя бы два ваших робота?

— Совершенно верно. И ты поможешь нам.

— Они рам нужны здесь или вы можете отправиться к ним?

— Ты точно ухватил суть проблемы. Наше сознание циркулирует в логических схемах, спрятанных в машинах за этими стенами. Радиус его воздействия очень ограничен, поэтому-то ты и оказался здесь.

— И труба, по которой я полз…

— Как только ты ухватился за нее, ты привел в действие машины, которые уже затем рассчитали, как надежнее доставить тебя сюда.

— Неужели я первый, кто…

— Да, Юрий. Трехглазые не просто лишены любознательности. Судя по тому, что мы видели в твоем мозгу, они даже отказались от индивидуального самосознания в попытке замереть, остановиться. А может быть, только сковав друг друга общим сознанием, они затоптали в себе естественную для всего живого жажду познания. Удивительно, как они еще не дошли до идеи коллективного самоубийства. Это было бы идеальным средством для надежной неподвижности, полной неподвижности. Безумцы…

— Это говоришь ты, один из тех, кто уничтожил целую цивилизацию?

— Хороший вопрос, Юрий. Да. С нашей точки зрения, даже гибель целой цивилизации — ничто по сравнению с добровольной остановкой, с отказом от движения, с отказом от новых знаний. Если бы ты видел сотни погибших цивилизаций, как видели мы в наших звездных странствиях, ты бы перестал воспринимать крушение одной цивилизации как конец Вселенной. Погибла одна цивилизация, создадим другую. Может быть, лучшую, может быть, худшую, но другую. Поэтому-то в наших глазах безумцы не мы, а трехглазые. Не случайно их Семья тут же начала разваливаться от первых же проблесков самосознания.

— Хорошо, вы начнете строить новые города, вас станет много, но что будет с трехглазыми?

— Часть из них откажется добровольно от третьего глаза. Они опять станут настоящими эбрами. Остальные исчезнут. Им не будет места в новых городах.

— Почему? Вы же не уничтожали трехглазых, которые призывали вас остановиться?

— Нет. Мы и сейчас не будем их уничтожать. Они выродились и без нас. Разве их Семья, это образование, отказавшееся от познания, движения, чувств и самосознания, не обрекла сама себя? Останься Семья в своем противоестественном оцепенении, и они бы вскоре стали бы на четвереньки.

— Не знаю… Мне кажется, ваши проповедники, которые призывали вас остановиться и осмотреться, были вам нужнее, чей вам кажется.

— Они никому не были нужны, даже себе.

— Вы сами говорили, что меняется все и меняются все. Может быть, следовало прислушаться к трехглазым…

— Они проповедовали неподвижность, а это гибель.

— Вы и так пришли к гибели.

— Нет. Пока жив хоть один эбр, даже сознание одного эбра, наша цивилизация не погибла.

— Элиния печальна. Она покрыта руинами, сквозь которые пробивается чахлая растительность. Развалины всегда грустны.

— Нет, Юрий. Развалины не могут быть грустными. Они сзади. Они не существуют. Грустен тающий хвост кометы. Печаль только в прошлом, будущее не может быть печально, ибо оно еще не существует. Мы сами создадим его, тут же превращая в настоящее.

— И все-таки трехглазые…

— Не думай о них, Юрий. Они в прошлом. Как и развалины. Их нет.

— Но они же живые существа…

— Нет. Их нет. Они в прошлом, которого нет. Они призраки, вроде тех, которые мы показывали тебе.

— Вы жестоки…

— Мы не жестоки. Мы не думаем о том, чего нет.

— Но они же существуют. Сейчас, в этот момент, они о чем-то думают, что-то чувствуют, что-то делают.

— Нет, это иллюзия. Раз мы не думаем о них, значит, они не существуют.

— Но это с вашей точки зрения. С их точки зрения, можно сказать то же самое о вас.

— Нас не интересуют ничьи точки зрения. Мы эбры, и нам достаточна одна точка зрения — своя. Другие нам не нужны. Мы мчимся вперед сквозь толщу времени, и разные точки зрения привели бы лишь к тому, что мы потеряли бы координаты. Мы бы не могли определить, где будущее и в какую сторону двигаться.

Если у тебя нет больше вопросов, Юрий, иди. Приведи к нам неживых. Мы будем ждать.

— Как я выберусь отсюда?

— Так же, как попал.

— Опуститься легче, чем подняться.

— Все относительно, пришелец. Бывает и наоборот.

— И все-таки как я…

— Тебя опустила труба.

— Да.

— Она тебя и поднимет. Иди, ибо мы полны нетерпения. Тебе не понять нетерпения, которое жжет нас. Иди, Юрий, иди. И приведи наших слуг. И торопись, ибо нас снедает нетерпение.

— А если я…

— Мы могли бы ни о чем не просить тебя. Мы могли бы вторгнуться в твое сознание — ты уже видел, что мы способны на это, — и твое тело стало бы моим телом, орудием моего разума. Но мы не хотим растрачивать силы на борьбу с тобой, когда наши слуги с радостью помогут нам обрести материальную оболочку. Ты обязательно приведешь сюда неживых, потому что и в твоем мозгу взойдут семена любви к нам. Торопись, иди.