Олег Мушинский - Нф-100: Мародеры

— Там тарелка на случай экстренной эвакуации, — пояснила Вероника. — На ней ты сможешь покинуть город.

— А остальные? — удивленно спросила Кира.

— Вначале надо разобраться здесь, — сказала Вероника.

Стрельба в коридоре смолкла. Какая-то тварь громко скулила от боли. Медик поморщился и стукнул кулаком по стене. Кира потянула Глеба за собой. Тот неуверенно оглянулся на Веронику.

— Иди, техник, — сказала та. — Она сама вряд ли разберется с управлением. Присмотри за ней. Думаю, вы сошлись вместе не случайно.

Окончательно сбитый с толку биотехник послушно кивнул. Мысль об эвакуации как-то плохо сочеталась со знанием о непобедимости высших. Должно быть, сомнения слишком ярко отразились в мозгу Глеба. Веронике даже не потребовалось заслушать вопрос.

— Я могу сжечь весь город, — ответила она. — Но сгорят наши люди. Я этого не хочу. Ступай. Капитан, взорвите лестницу.

— Слушаюсь, — отозвался тот.

Он с техником и парой солдат исчезли в коридоре. Кира продолжала тянуть Глеба к выходу. Из прохода вернулся солдат и коротко доложил, что там всё чисто. У порога Глеб обернулся. Вероника сидела прямо на полу. Экраны, покинув пустое кресло, теперь кружились вокруг нее. Мертвое тело лежало рядом, и голова старшей королевы покоилась на коленях младшей. Солдат бесцеремонно сгреб биотехника за шиворот и закинул в проход.

— Не задерживайся! — велел он.

— А повежливее нельзя? — возмущенно спросил Глеб, но дверь закрылась перед его носом.

Короткий изогнутый проход привел их с Кирой на узкий балкончик, под которым висела тарелка. Идеально гладкий, без наростов, корпус был метра три в диаметре. Крышка люка была откинута. Под ней была круглая камера, где едва поместилось кресло пилота. Тарелка оказалась одноместная. Кира, устроившись на коленях у Глеба, была вынуждена сложить ноги на широкий подлокотник слева.

Панели управления не было. Вместо этого широкий подголовник кресла изогнулся, складываясь в подобие шлема, и аккуратно опустился на затылок Глеба. В мозгу тотчас вспыхнула призрачная панель, а полусферы тарелки стали прозрачными. Глеб видел только себя, девушку и контуры кресла.

— Люк закрыть? — спросила Кира.

Перед глазами тотчас появились контуры люка. Глеб подумал, что да, и тот бесшумно закрылся. Мысль о старте запустила двигатель. Держатели сверху выпустили тарелку. Та начала падать, и тотчас зависла в воздухе, едва Глеб подумал, что падать он вообще-то не хотел. Подумал, что пора бы двигаться, и тарелка, не получив более конкретных указаний, тихо поплыла вперед, постепенно снижаясь.

— Здорово! — признал биотехник.

— Что? — спросила Кира. — Ты про тарелку?

— Про управление, — уточнил Глеб. — Чистая псионика и полный контакт.

— Никаких помех? — уточнил Герман.

— Нет. Это как продолжение меня. Блин, я чувствую себя симбионтом.

— Тебя забраковали как симбионта, — напомнил Герман.

— И тем не менее.

Глеб с восторгом мысленно пробежался по всей тарелке. Силовая установка, компенсаторы, вооружение — всё раскрывалось перед ним с той же легкостью, с какой он, к примеру, мог бы разглядывать собственную руку. Потом взгляд вышел за обшивку, и Глеб взглянул на город с высоты если не птичьего полета, то уж полета летучих мышей точно. Стоило о них подумать, и система наблюдения тотчас подсветила их в пределах видимости. Маленькими стайками те носились над городскими улицами, время от времени ныряя вниз, чтобы ничего не упустить.

В башне двенадцатый этаж был бы где-то на уровне двадцатого этажа в обычном здании, если бы мутанты стоили такие высотки. Вместо этого город разрастался вширь. Новый мир забрал Ленинград довольно поздно и без боя, поэтому центр города так и остались в старой застройке. Зона только вдохнула в заброшенные здания новую жизнь. Они покрылись зеленью и живыми приборами, но мутанты позаботились о том, чтобы в целом старинный облик сохранился.

Башня стояла в центре старинной крепости. Та, в свою очередь, занимала отдельный остров на реке. Внизу, с множеством мостов и навесных конструкций, это не так бросалось в глаза, а сверху, напротив, было видно очень четко. Под водой мелькали силуэты рабочих тварей. Дальше по течению медленно ползли сцепленные между собой баржи. Глеб пригляделся, и изображение тотчас придвинулось.

Баржи были битком забиты людьми. Все они были вооружены и стояли молча, плечом к плечу, с равнодушием зомби созерцая проплывающий мимо зеленый пейзаж. Вдали, над портом, поднимались клубы черного дыма.

— М-да, не зря нас Ноль в обход отправила, — прошептал Глеб.

— Что? — переспросила Кира.

Глеб мысленно убрал для нее борта тарелки, и девушка тихонько охнула. Ее пальцы впились Глеба.

— Верни тарелку обратно! — потребовала она.

Глеб мысленно отключил ее от обзора, и пальцы разжались.

— Фух, — выдохнула она прямо в ухо. — Не думала, что мы так высоко.

— Покажи мне, — попросил Герман.

Глеб подумал о нём, и услышал удивленное ворчание старого волка.

— Да, впечатляет, — рыкнул Герман. — Я никогда не хотел быть птицей, но такой обзор — это интересно. И где ты здесь?

— Повсюду, — ради эксперимента мысленно отозвался Глеб, и Герман его услышал.

— Да, — фыркнул он. — Я вижу твое присутствие. Почему у нас нет такой системы?

Глеб только вздохнул и развел руками.

— Наверное, это — не для таких, как мы, — уже вслух, так было привычнее, проворчал Глеб. — Зараза, а ведь тарелка-то не новая! Ей уже пять лет, и эта система вживлена в корпус при строительстве. А простых смертных до сих пор на эволюцию гонят. Можно подумать, мы не коммунизм, а феодализм построили.

— А вы его построили? — спросила Кира.

Глеб кивнул.

— А вы? — в свою очередь поинтересовался он.

— Не-а. Строили-строили, а воз и ныне там, — пожаловалась девушка. — Я уже не верила, что он возможен. Родители — верили. Даже меня в честь него назвали. "Коммунизм и революция", а букву "а" добавили, когда девчонка родилась. Они-то парня хотели.

— А у вас заранее пол ребенка не планируют?

— Нет. А у вас?

— У нас всё планируют, — сказал Глеб, и со вздохом добавил. — Но не всё получается. Вон, кстати, смотри, там детишки дозревают.

В днище тарелки специально для Киры нарисовалось окно. Внизу проплывало длинное одноэтажное здание, полностью заросшее с одной стороны и абсолютно голое с другой. Мимо голой стены тянулся канал. По мосту к зданию двинулась внушительная толпа. Солдаты преградили ей путь.

Толпу составляли сельские рабочие, которые выглядели не столько воинственно, сколько испуганно. Стоило одному из солдат отдать приказ стоять, как все дружно остановились. Наверное, на этом бы всё и закончилось, но двое молодых жнецов зачем-то с воплями побежали вперед. Им позволили достичь середины моста, а потом убили. Толпа в панике разбежалась.