Константин Мзареулов - Экстремальные услуги

– Алонсо, можешь возвращаться.

Он охотно включает ранцевый движок. Когда дыро-лаз входит в рубку, я дотошно расспрашиваю его, так что остальные вскоре начинают зевать – наша терминология им совершенно непонятна. Между тем зонды уже наверняка нырнули в нужный ЧД-канал и летят к ближайшей имперской базе. Самое позднее через сутки Тай-по получит мой отчет.

Теперь можно и развлечься.

– Ну-с, поехали. – Я кладу руки на пульт с видом пианиста-виртуоза. Пристегнитесь. Будет качать.

Сильная вибрация вовсе не обязательна, однако я намерен устроить пассажирам веселую жизнь. "Ахилл" генерирует хаотичные вихри гравитонов, от которых начинается волнение в гиперспейсе. Оранжевое смещение быстро падает, но мы уже проскакиваем воронку, раздвигаем капилляр и выходим в мою микровселенную.

Пока персонал выгружает свое имущество, гравигены удерживают космолет на пятикилометровой высоте. Люди Аль-Зумруда торопятся, но работа все равно идет медленно.

– Не успеем за час, – раздраженно рычит член По-литкома. – Опоздаем к началу митинга!

– Успеем. – Я беззаботно смеюсь. – Ты забываешь, что время здесь ускорено почти в сто раз. Для нас пройдут часы, а снаружи – минуты.

Он облегченно вздыхает и бежит к своим олухам. Внизу роботы монтируют здания, в которых будет размещено хозяйство для клонирования, энергостанция и прочие ненужные предметы. С грехом пополам команда Хаджи Альфонса заканчивает основные дела за шесть с небольшим часов, подключив к атомным генераторам саркофаги с зародышами. Жилые дома для персонала можно построить потом. На мой взгляд, их можно вообще не строить…

– Полным ходом обратно! – командует Аль-Зумруд.

Я дисциплинированно исполняю приказ. Одно плохо – на этот раз не удалось довести до завершения историю с Жирным Педиком. Ничего не поделаешь, сегодня они меня за борт не выпустят. Попытаем удачи в другой раз.

Теперь надо запереть ЧД-канал. Я ободряюще подмигиваю Розетте. Смотри, глупенькая, смотри. Все равно ничего не поймешь. Я уже тридцать лет вожу корабли по гиперспейсу и до последнего кванта изучил гнилые повадки этих мест…

На мониторах видны изгибы канала, и нетрудно выбрать участок, где кривизна вакуума имеет нужные параметры. Именно туда мы и направим корабль. Как и следовало ожидать, гравитационные вихри канала и двигателей стремятся к резонансу. Вибрация усиливается, оранжевое смещение играет цветомузыку, гравигены норовят захлебнуться. Рози в панике, остальные тоже выглядят неважно.

Я хмур и мрачен. Лихорадочно включаю разные блоки двигателей, пробиваясь к выходу. Кричу, заикаясь от волнения:

– Держитесь, постараюсь вырваться.

В конце концов разбушевавшаяся стихия вышвыривает "Ахилла" из ЧД-воронки, но при этом сгорает больше половины гравигенных блоков. А всего-то дел – умело потревожить стенки канала. Теперь в гиперспейсе начинается шторм, и несколько дней Орион-47 будет отрезан от остальной Вселенной.

Мы возвращаемся на Улье с огромным запасом времени. Даже успеваем как следует отметить успешную операцию. Выходя из кафетерия, я предлагаю Розетте воспользоваться моей душевой, тонко намекнув:

– Заодно искупаемся.

– Кажется, у тебя сейчас другие объекты, – отрезает она. В ее голосе проскакивают ревнивые нотки.

– Дорогая супруга, у меня очень большой орган любви.

– Не особенно.

– Я имел в виду сердце… Всем места хватит. По лицу Рози вижу, что она колеблется.

– Времени нет. Через полчаса надо быть на площади, – наконец говорит она со вздохом.

– А ну их…..

– Нельзя. – Рози мотает головой. Вид у нее расстроенный, – Резидент клизму вставит. У нас очень строго насчет дисциплины.

Итак, Рози – не самый главный агент Глобальной разведки на этом плацдарме. Запомним. Полезная информация…

Пресловутая площадь показалась мне чересчур просторной для городка с населением чуть больше трехсот тысяч душ. У входа на трибуны меня подкараулили и взяли под стражу Кэт и Мэри, которые снова были без своих половинок. Придется раскошелиться, смекнул я.

К полудню на площади собралась громадная толпа, над которой реют бесчисленные знамена и штандарты прозябающих в изгнании режимов. Упырь беснуется у видеокамер, произнося зажигательную речь, и демонстранты оглушительно скандируют: "Свобода! Смерть Империи! Да здравствует независимость! Консулов на виселицу!"

Мне показалось, что распорядители действа дирижируют толпой, приказывая: стоять, сидеть, присесть, кричать. Собравшиеся безропотно повинуются, словно дрессированные собачки. Я искренне сомневаюсь, что все эти люди действительно ненавидят Империю. Просто власти требуют от них такого поведения, и несчастные беженцы стараются в точности исполнить приказ.

Вероятно, понимают, какая кара ждет в случае непослушания.

Упырь долго и глупо живописует события на Монтеллато, случившиеся сорок лет назад, хотя на самом деле юбилей будет почти через неделю, 15 августа. Нашу революцию он, конечно, называет путчем, имперской агрессией и утратой свободы. В разгар его речи разразилась гроза. Нас защищает навес, но колонны фанатиков продолжают маршировать под проливным дождем, выкрикивая: "Смерть Империи!"

Чудовищный фарс продолжался до четырех часов пополудни. К моему глубочайшему сожалению, нет никакой возможности улизнуть с утомительной церемонии: множество субъектов – как в штатском, так и в черных мундирах зорко приглядывают за публикой на трибунах. Уйти удается лишь после нудного концерта народных песен и плясок, который состоялся, несмотря на омерзительную погоду.

Наконец свезенная со всего континента толпа эмигрантов хлынула к оставленному на окраине города транспорту, а мы с девочками совершаем набег на ювелирные магазины. Кэт и Мэри немедленно начинают примерять мои подарки, а я тем временем навещаю соседние лавки – разживаюсь табачными изделиями и пустыми флаконами с пульверизаторами. Нужны же емкости для следующей партии парфюма…

Не успеваем мы вернуться в замок, как меня вызывают к Аль-Зумруду, который с места в карьер кричит:

– Где тебя носит? С минуты на минуту банкет начнется, а он своих шлюх выгуливает! Я смотрю на него укоризненно:

– Неужели ты всерьез опасался, что монтеплатовец упустит дармовое угощение?

Губы Хаджи Альфонса раздвигаются в улыбке и, сменив гнев на милость, он сообщает:

– Шеф тебе благоволит. Спрашивал, будешь ли ты на банкете.

– Конечно, буду, – Пользуясь удобным случаем, спрашиваю: – А почему вы отмечали сегодня, а не пятнадцатого?

– Пятнадцатого мы отметим на Монтеплато. Понял? Ну, тогда иди, собирайся.