Александр Казанцев - Гости из космоса (сборник)

ж) Появление ослепительного, как солнце, шара в момент катастрофы.

з) Несчастные случаи с эвенками, побывавшими в месте катастрофы в первые дни.

Внешняя картина произошедшего в тунгусской тайге взрыва полностью совпадает с картиной атомного взрыва.

Предположение такого взрыва в воздухе над тайгой объясняет все обстоятельства катастрофы следующим образом.

Лес в центре стоит на корню, поскольку воздушная волна обрушилась на него сверху, обломав ветки и вершины.

Светящиеся облака – действие улетевших вверх остатков радиоактивного вещества на воздух.

Несчастные случаи в тайге – действие радиоактивных частичек, упавших в почву.

Возгонка, превращение в пар, всего влетевшего в земную атмосферу тела естественна при температуре атомного взрыва (20 миллионов градусов Цельсия) и, конечно, никаких его остатков найти было нельзя.

Фонтан воды, бивший сразу после катастрофы, был вызван образованием в слое мерзлоты трещин от удара взрывной волны.

Нет, невозможен. В метеоритах встречаются все те вещества, какие встречаются на Земле. Содержание, скажем, урана в метеоритах составляет около одной двухсотмиллиардной доли процента. Для возможности цепной реакции атомного распада явилось бы необходимым иметь урановый метеорит в исключительно чистом виде, да, кроме того, еще и в виде редчайшего, не встречающегося никогда в чистом виде изотопа Урана-235. Помимо всего, если даже и предположить такой невероятный случай, что в природе оказался такой кусок «рафинированного» Урана-235, то он не мог бы существовать, так как Уран-235 склонен к так называемому «спонтанному» распаду, непроизвольным взрывам некоторых своих атомов. При первом же таком непроизвольном взрыве предполагаемый метеорит взорвался бы сразу же после своего образования.

Если предположить атомный взрыв, то неизбежно будет предположение, что взорвалось радиоактивное вещество, полученное искусственным образом.

Ближайшая от нас звезда с предполагаемой около нее планетной системой находится в созвездии Лебедя. Это открыто нашим пулковским астрономом Дейчем. От нас до нее расстояние в девять световых лет. Чтобы преодолеть такое расстояние, нужно лететь со скоростью света в течение девяти лет!

Получить такую скорость межпланетному кораблю, конечно, невозможно. Может идти речь лишь о степени приближения к ней. Мы знаем, что элементарные частички материи – электроны движутся со скоростью до 300 тысяч километров в секунду. Если предположить, что в результате длительного разгона и корабль достиг бы такой скорости, мы получим, что рейс с планеты ближайшей к нам звезды в оба конца должен был бы занять несколько десятков лет. Однако здесь на помощь приходит парадокс Эйнштейна. Для людей, летящих со скоростью, близкой к скорости света, время двигалось бы медленнее, много медленнее, чем для тех, кто наблюдал бы за их полетом, пробыв в полете десятки лет, они обнаружили бы, что на Земле успели пройти тысячелетия…

Трудно говорить о продолжительности жизни неизвестных нам существ, но если предполагать такой полет с Земли, то путешественники, отправляясь в полет, должны посвятить ему всю свою жизнь до глубокой старости. Нечего говорить о более далеких звездах и их планетах.

Значительно реальнее было бы предположение о попытке перелета с более близкой планеты и прежде всего с Марса.

Марс движется вокруг Солнца по эллипсу, делая один оборот за 687 земных суток (1,8808 земных года).

Орбиты Земли и Марса сближаются в том месте, которое Земля проходит летом. Каждые два года Земля встречается в этом месте с Марсом, но особенно близко друг к другу они оказываются раз в 15–17 лет. Тогда расстояние между планетами сокращается от 400 миллионов до 55 миллионов километров (великое противостояние).

Однако нельзя рассчитывать, что межпланетному кораблю достаточно преодолеть только это расстояние.

Обе планеты движутся по своим орбитам: Земля со скоростью 30 километров в секунду, Марс – 24 километра в секунду.

Реактивный корабль, покидая планету, наследует ее скорость вдоль орбиты, направленную перпендикулярно к кратчайшему пути между планетами. Чтобы корабль мог лететь прямо, надо было бы уничтожить эту боковую скорость вдоль орбиты, бесполезно тратя на это огромную энергию. Выгоднее лететь по кривой, используя скорость вдоль орбиты и добавляя кораблю лишь ту скорость, которая позволит ему оторваться от планеты.

Для отрыва от Марса потребуется 5,1 километра в секунду, для отрыва от Земли – 11,3 километра в секунду.

Видный советский астронавигатор Штернфельд сделал точный подсчет маршрутов и сроков перелета межпланетного корабля, применительно к противостояниям 1907 и 1909 годов. Он получил, что марсианский корабль, исходя из условия наибольшей экономии горючего, вылетев в наиболее выгодное время с Марса, должен был достигнуть Земли или в 1907 или в 1909 году, но никак не в 1908! Однако при полете с Венеры, использовав противостояние Земли и Венеры в 1908 году, астронавты должны были прибыть на Землю 30 июня 1908 года (!).

Совпадение абсолютно точное, позволяющее делать далеко идущие предположения.

Соответственно этому перед великим противостоянием 1909 года марсиане, достигшие в 1908 году Земли, находились бы в наивыгоднейших условиях для возвращения на Марс.

О замеченных в 1909 году световых сигналах с Марса говорит статья «Марс и его каналы» сборника «Новые идеи в астрономии», вышедшего вскоре после великого противостояния 1909 года.

Общеизвестны сенсационные когда-то разговоры о приеме радиосигналов с Марса в начале двадцатых годов во время противостояний Земли и Марса.

То было время первого расцвета созданной гениальным Поповым радиотехники, появление первых общедоступных радиоприемников.

Я. Перельман в приложении к своей книге «Межпланетные путешествия» говорит, что в 1920 и 1922 годах во время сближения Марса с Землей земные радиоприемники принимали сигналы, которые по своему характеру не могли быть посланы земными станциями (очевидно, в виду имелась прежде всего длина волны, весьма ограниченная для передающих станций Земли того времени). Эти сигналы приписывались Марсу.

Падкий на сенсации Маркони, а также его инженеры выезжали в специальные экспедиции в Анды и Атлантический океан для улавливания марсианских сигналов. Маркони пытался поймать эти сигналы на волне 300 000 метров.