Дэвид Вебер - Прекрасная дружба
– Но раз уж мы не можем его пристрелить, что нам с ним делать? – уже серьезнее спросила Стефани.
– Не вижу ничего, что мы можем сделать… пока что. Ты сказала, что он лишь задавал примерно те же вопросы, что и доктор Хоббард. О, конечно, он тебя бесил, но пока что он ничего такого не сделал. И правда в том, что мы сами должны сохранять по меньшей мере некоторую объективность. Нам нужно убедиться, что мы не позволяем нашим стремлениям «коты даже более особенны, чем они есть» привести нас к выводам, что позже окажутся, неоправданными.
– Ты хочешь сказать, что даже если Львиному Сердцу он не нравится, это вообще может ничего не говорить о докторе Больгео, – медленно сказала она. – Что Львиное Сердце может в нем ошибаться… Или что я могу ошибаться в причинах, по которым он не нравится Львиному Сердцу.
– Отчасти это я и сказал, – согласился он, кивнув ей с терминала. – Может, он просто пользуется одеколоном, запах которого древесным котам кажется отвратительным. Может, он думает на «частоте», которая им как звон в ушах или какой-то раздражающий фоновый вой, что их и беспокоит. Мы и правда пока не знаем, насколько надежно эмпатическое чувство древесных котов по отношению к людям, и нам нужно это выяснить. На самом деле, это может быть возможностью нам самим немного поэкспериментировать.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Стефани, во внезапных раздумьях прищурив глаза.
– Ну, если этот Больгео всерьез относится к изучению древесных котов, он, вероятно, захочет поговорить и со мной, что даст мне шанс самому его оценить. Тогда у нас с тобой будут более определенное для сравнения более определенные впечатления. И если он вернется в диапазон Львиного Сердца – или, если на то пошло, Фишера – мы понаблюдаем, как реагируют на него древесные коты. Давай попробуем и получим что-нибудь конкретнее просто ощущения, что он им «не нравится», и посмотрим, сделает ли он в итоге что-то, что оправдает их неприязнь. Пока мы не сможем найти более определенный способ общения с ними, предполагая, что мы когда-нибудь это сделаем, мы не сможем просто спросить их, почему они так реагируют. С моей точки зрения это значит, что нам нужно больше данных наблюдений. И прежде чем мы сможем заставить кого-то принять нас всерьез касательно человека с рекомендациями уровня Больгео, нам нужно самим достаточно хорошо понять, что происходит, чтобы суметь еще кого-то убедить принять мнение древесных котов.
– Ты имеешь в виду, что я должна взять и снова с ним поговорить, – с отвращением сказала Стефани.
– Боюсь что так, малыш, – сочувственно сказал он.
Скотт МакДаллан, как обнаружила Стефани, был одним из немногих людей, кто, как и ее родители, мог назвать ее «малышом» без мгновенного ее раздражения. По крайней мере, обычно. Хотя в настоящий момент, когда она сердито смотрела на его изображение на экране комма и думала о более продолжительной компании Больгео, она не была склонна проявить к нему послабление. Тем более что она понимала, что он прав, и не хотела, чтобы он был прав.
Повезло тебе, что Львиное Сердце спит, подумала она, взглянув на растянувшегося на своем насесте возле ее кровати и мягко похрапывающего древесного кота. Он бы выдал тебе одно из этих «хватит-быть-такой-плаксой» мяуканий. И ты это заслужила.
– Ладно, – вздохнула она. – Ладно! Я в порядке. Но вот что я тебе скажу, Скотт МакДаллан, будешь за это должен. Много что должен. И у меня такое чувство, что однажды, даже если у меня не получится его пристрелить, у меня, по крайней мере, будет отличный повод пнуть его прямо в коленную чашечку!
22
Доктор Больгео, решила Стефани, был не из тех людей, что нравились тем больше, чем лучше их знаешь.
Она все еще не могла понять, почему же он так сильно ей не нравился. Это ведь не потому, что он столько ей улыбался, делая вид, что не думает о ней как о еще одном ребенке. И он не думал – по крайней мере, не должен был – потому что у нее сложилось отчетливое впечатление, что он пытается вытянуть из нее информацию, не то чтобы он был в этом одинок. Доктор Хоббард все время пыталась узнать у нее как можно больше, и ей весьма нравилась доктор Хоббард. Как будто они обе играли в игру с прекрасно известными им правилами, и доктор Хоббард была уважаемым Стефани соперником. Конечно, доктор Хоббард играла честно, не пытаясь сжульничать и вызнать у нее что-нибудь. Она была абсолютно уверена, что Больгео разыграл все известные ему уловки, но она могла это пережить. На самом деле, ей даже понравилось скармливать ему неверную информацию, позволяя ему при этом думать, что он обманом заставил ее раскрыть правду, так что раздражало ее не это. И не понравился ей Больгео не потому, что он не оставит ее в покое.
Нет, за этим крылось нечто большее… ей просто хотелось понять, что же было это «большее».
Скотт МакДаллан и Ирина Кисаева тоже уже встретились с чаттанугцем, и тоже не были им впечатлены. Так же как и Карл, если уж на то пошло. Как и Стефани, никто из них не мог точно сказать, почему же именно он так им не понравился, но они знали, что ему не войти в список предпочитаемых ими людей. Причем, что интересно, Фишер отреагировал на него точно так же, как и Львиное Сердце.
К несчастью, как указал МакДаллан, «нам он очень, очень не нравится» недостаточно, чтобы избавить ее от вежливости к нему, вот почему сейчас она, к полному своему отвращению, сидела за накрытым шахматной тканью столиком в кафе «Красный день», летнем ресторанчике в деловом районе Твин Форкса, ожидая очередной с ним беседы. Она была вполне уверена, что ее родители нашли бы способ вежливо отклонить приглашение на обед, если бы Больгео не пригласил на встречу доктора Хоббард и старшего рейнджера Шелтона.
Стефани не знала, как чаттанугец выяснил о ее кампании по организации стажировки в Лесной службе, хотя это, вероятно, было не так уж трудно, учитывая, как все газеты подчеркивали эмоциональные аспекты ее намерения присоединиться в итоге к Лесной службе. Но не мешало бы пообедать с Шелтоном и улучшить их отношения, и ей очень хотелось показать старшему рейнджеру больше ее отношений с Львиным Сердцем. И ей слишком сильно нравилась доктор Хоббард, чтобы столь невежливо отказаться пообедать с ней. Она знала, что ее родители так же относились к двум другим приглашенным Больгео гостям, и ей пришлось признать, что с его стороны было проницательно пригласить их всех вместе.
Харрингтоны прибыли в кафе пораньше, на случай, если придется убеждать владельца ресторана и персонал, чтобы они пропустили на свою территорию «животное». Если на то пошло, Стефани была не уверена, есть ли в санитарном кодексе пункты, препятствующие ресторатору это позволить. Но Твин Форкс был довольно маленьким городом, где все друг друга знали – по крайней мере, знали друг о друге – а они со Львиным Сердцем стали знаменитостями. Кроме того, Эрик Флинт, владелец «Красного дня», был одним из друзей Стефани. Несмотря на репутацию скряги, он всегда обращался с ней как с равной (что многие взрослые, казалось, по своему складу не в состоянии были сделать), и указывал ей на интересные источники для ее классов истории и экономики. Мало того, он был с планеты Новый Чикаго, а Новый Чикаго был свалкой радикальных анархистов, социалистов, и – особенно – всех членов Ассоциации Уравнителей, которых правительство смогло поймать после Последней войны Старой Земли. Потомки тех депортированных ревностно поддерживали репутацию нарушителей закона и правил, и Стефани прекрасно понимала, что мистер Флинт надеется, что появится какой-нибудь надоеда из здравоохранения и начнет возражать его решению впустить Львиное Сердце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});