Барбара Хэмбли - Те, кто охотится в ночи

– Вы в самом деле полагаете, что вам это принесет какую-либо пользу?

– Об этом судить мне, – резко сказал старый ученый. – Продолжите вашу мысль. Если вы заставите Джеймса насильно…

– Пить мою кровь, – нехотя проговорил Исидро; глаза его цвета шампанского были устремлены на Блейдона. – Так это делается – во всяком случае, физическая часть процесса. Но есть еще часть, как бы вы сказали, ментальная, но я предпочитаю говорить – духовная, хотя в нынешние дни этот термин вышел из моды…

– Назовем это психикой, – вставил Блейдон. – Вы ведь говорите об этом, не так ли?

– Возможно. – Знакомая легкая улыбка коснулась губ Исидро. – Во всяком случае, происходит передача духа, сознания и того, что герр Фрейд вежливо именует бессознательным. Это предельная откровенность, это передача всех, самых глубоких секретов. Даже в любви не достигается такого единства. Но для этого, сами понимаете, требуется отчаянная воля, всепожирающая страсть к жизни любой ценой. – Тень его руки, повторяя небрежный жест, порхнула по стене. – Не думаю, чтобы Джеймс в его положении согласился сохранить свою жизнь такой ценой, хотя, возможно, при других обстоятельствах…

«Все, кроме меня», – возник в сознании шепот брата Антония, неустанно раскладывающего кости в подземельях Парижа. Эшер покачал головой и тихо сказал: -Нет.

Исидро повернул к нему голову и взглянул по обыкновению невыразительно.

– А еще говорят, что нет больше веры в Бога! – заметил он и снова повернулся к Блейдону. – Если уж Джеймс не подходит для этой цели, то что говорить о том уличном сброде, который вы будете ко мне приводить! Когда мастер творит птенца, от птенца зависит столько же, сколько и от мастера. Я сомневаюсь, что смогу сотворить вампира, зная, что творю фуражный корм, как бы я при этом ни старался. Буду удивлен, если из тысячи выживет хотя бы один.

– Вздор, – с беспокойством сказал Блейдон. – Вся это болтовня насчет воли и духа…

– Даже если у вас это и получится, – добавил Эшер, устраиваясь по мере возможности так, чтобы меньше беспокоить больную руку, – что дальше? Вы всерьез собираетесь держать в доме два, три, а то и четыре десятка птенцов-вампиров? Птенцов, которые преданы и подчинены только своему мастеру? Начать с того, что сам Кальвар был выбран весьма неудачно женщиной, которая его сотворила. Вы собираетесь быть более разборчивым? Особенно если учесть ваше наставление Деннису – отбирать лишь ненужных, порочных, вредных для общества.

– Пусть это вас не заботит. – Голос Блейдона был тверд, и в глазах снова появился знакомый упрямый блеск. – Это только временная мера…

– Как подоходный налог?

– В любом случае, выбора у меня нет. Состояние Денниса ухудшается. Вы сами это видите. Ему нужна кровь, кровь вампира, чтобы хотя бы приостановить болезнь. Если вы, Исидро, отказываетесь мне помочь…

– Отказ или согласие здесь ничего не решают.

– Перестаньте лгать.

– Перестаньте и вы лгать себе, профессор. – В бесстрастном голосе Исидро Эшеру послышалась еле различимая и все же вполне человеческая нотка. Блейдон отступил на шаг, грозя револьвером.

– Если вы все-таки сделаете выбор, я постараюсь предоставить…

– Больше людей? – осведомился Эшер. – Тех, кого вы признаете непригодными?

– Это мой сын! – Голос старика сорвался. Так и не справившись с дрожью, Блейдон добавил: – Кроме того, речь идет о благе страны. Если эксперимент удастся взять под контроль…

– Великий боже, вы еще собираетесь его продолжать? – Эшер извернулся и сел, опираясь спиной на стенку гроба. – Ваш собственный сын гниет у вас на глазах из-за вашего эксперимента – и вам все мало?

Блейдон шагнул вперед и ударил Эшера по лицу стволом револьвера. Исидро убрал ногу, чтобы Эшер не задел ее больной рукой, и со слабым проблеском интереса поглядел на взбешенного ученого, который тем временем поднял лампу с пола и отступил к двери.

– Мне жаль, что вы так думаете, – тихо сказал Блейдон, но свет лампы метался по стенам – руки у старика дрожали. – Вас, дон Симон, я намерен держать сытым и здоровым, пока буду изучать вашу кровь до появления более сговорчивого вампира. Что же касается вас и вашей жены, Джеймс, то я надеюсь, что вы укажете мне, по какому адресу она проживала в Лондоне. Сама она мне отказалась это сообщить, а мне нужны результаты ее поисков…

– Не будьте наивным, – сказал Исидро. – Гриппен бросил все бумаги в огонь еще прошлой ночью, как только мы вышли из ее комнаты.

– Тогда я заставлю сообщить мне об этом саму миссис Эшер, – сказал Блейдон. – Теперь, когда вы здесь, Джеймс, труда, я думаю, это не составит.

Держа револьвер направленным на Исидро, он попятился к выходу.

– Не ушибите вашего сына, когда будете выходить, – напутствовал его вампир, затем дверь заслонила янтарное сияние лампы и засов скользнул на место.

Западный ветер за день разметал облака, и ночное небо за окном было чисто. Белый лунный свет, смешиваясь с сиянием газовых фонарей, лился через стену сада. С обычной своей экономией движений Исидро встал и наклонился над Эшером, намереваясь перекусить веревку на его запястьях. Ледяные губы коснулись вен, скрипнули зубы. Затем путы ослабли. Правую руку разломило болью, когда Исидро бережно вновь водрузил ее на перевязь.

– Вы думаете, он подслушивал?

– Конечно, подслушивал. – Вампир взялся за ослабшую веревку на ногах Эшера и разорвал одним движением. – Он все время был за дверью, он даже и не выходил в сад, хотя вампир с его возможностями мог подслушать наш разговор и оттуда.

Он помог Эшеру присесть на крышку гроба и с кошачьей грацией скользнул к единственному окну, стараясь, однако, держаться подальше от серебряных прутьев.

– Тройное стекло, – коротко сообщил он. – И проложено проволокой. Мы могли бы вывернуть замок, будь у нас подходящий рычаг…

– Вы думаете, он следил за нами еще в переулке?

– Уверен. Я чувствовал… ощущал… не знаю. Он напал на меня сзади, а я даже не знал, что он рядом. – Он склонил голову, прикидывая, что ему делать с замком; горбоносый профиль белел в темноте, как бледная орхидея. – Но я прислушиваюсь к малейшим звукам вот уже много дней и поэтому не был точно уверен, слышу я что-либо или же мне просто показалось. Страх здесь плохой помощник.

Интересно, когда в последний раз дон Симон Исидро признавался, что боится чего-то? Глядя на него сейчас, Эшер не мог отделаться от ощущения, что перед ним настоящий, живой дон Исидро, а не вампир, в которого он превратился три с лишним столетия назад.

– Merde alors! – Исидро отступил от решетки, тряся обожженным пальцем. – Забавно, что Блейдон опасался, чтобы его сын не услышал, как делают вампиров. Конечно, разумная предосторожность, так легче держать его под контролем, но… – Исидро замолчал, прислушиваясь. – Он ушел.