Андрей Мартьянов - Белая акула

– Зеленый вымпел – неизвестный всадник, едет один, выглядит неопасным. – пояснил Зигвальд, заметив, что я вновь озадачился. – Синий – несколько всадников, синий и красный – гости вооружены и при доспехе. Пойдем, глянем, кого принесло.

Оказалось, что у Гунтрамна очень острое зрение – поднявшись на галерею тына, я с трудом разглядел маленькую фигурку лошади, мелкой рысью поднимавшейся вверх по долине, точно по направлению к Берлоге. В седле человек, лучи клонящегося к горизонту солнца не дают отблеска от металла, следовательно, он едет без шлема и панциря. Двигается неспешно и угрозы не представляет – возглавляй незнакомец крупный отряд, других всадников непременно заметили бы, долина узкая, а в широких перелесках прорублены хитрые просеки, не позволяющие скрыться за деревьями многочисленной рати. Интересная оборонительно-тактическая идея – все до единой просеки лучами расходятся от Баршанце и доступны взгляду наблюдателей, стоящих на стенах.

Простецы, уяснив, что опасности никакой, продолжили заниматься своими делами. Мы с Зигвальдом перебрались через вагенбург и вышли навстречу. Можно было не страшиться, нас прикрывали арбалетчики – одновременный залп шести стальных болтов если не убьет благородного сразу, то в любом случае надолго выведет его из строя.

Гнедой широкогрудый конь топал в нашу сторону, уверенно держа аллюр. Усталым он ничуть не выглядел, хотя ему пришлось долго подниматься вверх по склонам – Нетико еще по нашему прибытию в Берлогу доложился, что поместье Зигвальда построено на высоте двух тысяч ста пятидесяти метров над уровнем меркурианского океана, но благодаря повышенному содержанию кислорода в атмосфере планеты я особых изменений не чувствовал.

Всадник остановил коня в пяти шагах перед нами, скользнул взглядом безмятежных светло-голубых глаз по мне и Зигвальду, безошибочно определил благородного, несмотря на то, что Жучок был одет в прежнюю безрукавку из застиранного желтоватого льна и ничем не отличался от простецов – борода всклокочена, шевелюра спутана, необъятные шаровары серой ткани, обязательный пояс с клинком отсутствует.

– Рад приветствовать, – молодой человек спрыгнул с седла и коротко поклонился в соответствии с местными обычаями, коснувшись правой ладонью груди. – Это владение Баршанце, принадлежащее Зигвальду из рода Герлиц, я не ошибся?

Я снова отметил непонятный акцент. В остальном гость мало отличался от Зигвальда или Теодегизила, по крайней мере, одевался как дворянин: дорогая кожа с узорным тиснением, короткий шерстяной плащ, меч за спиной, кинжал на поясе, непременные амулеты. Носит сапоги, каких я в Берлоге ни разу не видел, – тут в моде тупоносые тапочки с обмотками и ремешками.

Рядом с дюжим Жучком незнакомец смотрелся мелковато. Не слишком высокий, эдак метр семьдесят пять от пяток до макушки, физиономия доброжелательная и улыбчивая, носит коротенькую бороду, но не окладистую – от уха до уха, – а только на подбородке, причем аккуратно ее подстригает. Волосы длинные, по плечи, но Зигвальд заплетает толстую косу, а этот человек схватил хвост на затылке красивой (и наверняка очень дорогой!) серебряной заколкой в виде прыгающего льва.

– С пожеланием долгой жизни, благословения Божьего и всех незримых, благоволящих людям, – Жучок, отстранив меня, вышел вперед. – Я Зигвальд Герлиц, третий сын Адельма Герлица, готийского комта, вассала короля. С чем пожаловал, достойный господин?

Достойный господин быстро извлек из сумочки на поясе литой медальон с черной эмалью, поверх которой сияли три золотистые стрелы. Протянул.

– Это передал Эрик Эдельверт, гильдия алхимиков из Бьюрдала. Он полагает тебя своим другом, не способным отказать в помощи.

– Родовой герб я передал достойному господину Эрику в знак признательности, – Зигвальд не то чтобы просиял, но выражение недоверчивости с его лица исчезло мигом. Вещицу он узнал, это было несомненно. – Ты алхимик? Гильдейский? Разумеется, я приму тебя в Баршанце и окажу вспомоществование, какое только в моих силах!

– Николай из Дольни-Краловице, – представился гость, а я сразу зацепился за имя «Николай» произнесенное пускай с необычным ударением, однако… Это было первое имя, однозначно свидетельствовавшее: здесь, на Меркуриуме, существуют не только личные германские имена, но и греческо-славянские! Об этом свидетельствовали и карты, найденные мною в библиотеке свитков, в центре и на юге континента я нашел много обозначений, напоминавшие мне топонимы с планет Содружества, занятых восточноевропейскими диаспорами…

Нетико отреагировал мелким подрагиванием ПМК. В принятой нами системе безмолвного общения такая вибрация отражала крайнюю степень интереса, проявляемого искусственным разумом. Говорить он не решался, побаиваясь встрять невовремя, однако точно дал мне понять: прямо сейчас происходит что-то особенное!

– Говорить лучше в доме, – Зигвальд вдруг немного смутился, а я заметил, как «алхимик» буквально вонзился в меня оценивающе-заинтересованным взглядом. Потом уставился на ПМК и покачал головой. – Прошу простить, но прошлой ночью случилось Тройное затмение…

– Вижу, – коротко ответил Николай. – Я шел сюда с караваном Верекунда, сына Эохара, из Волена, что далеко на севере, в Лейгангере. Прошлая ночь выдалась недоброй, но мы сумели защититься, никто не погиб, даже простецы.

Зигвальд понимающе кивнул.

– Я слышал о Верекунде, риксе Волена от своего брата Теодегизила… Конем займутся простецы, твои мешки отнесут в гостевые покои. Этот человек… – Зигвальд отступил на шаг и чуть подтолкнул меня в спину здоровой рукой, не тушуйся, мол. – Этот человек – Стефан из Аврелии, мой гость и друг. Без него Баршанце не выстояла бы в ночь Тройного затмения.

Теперь Николай посмотрел на меня озадаченно и не без удивления.

– После долгой дороги, следует отдохнуть, – учтивость из Зигвальда сыпалась как из рога изобилия, причем не из чувства обычной вежливости, а потому, что он действительно был рад нежданному визитеру. – Близко время вечерней трапезы…

В этот момент мы перебирались через вагенбург, дополнительно усиленный наклоненными кольями. Я схватился за борт телеги, пробрался между изогнутыми деревянными ребрами, на которые натягивалась холстина, а потом вдруг споткнулся, кувырнулся через голову и, благополучно приземлившись на густую траву, машинально высказал свое отношение к этому событию:

– …дь!

– Я так и думал… Отлично! – надо мной стоял Николай из Дольни-Краловице. – Давай руку, поднимайся.

Говорил он на чистейшем русском языке без какого-либо акцента.

– Что? – с трудом выдохнул я.