Александр Афанасьев - Россия всегда права!
– Принято, «Альфа-два», продолжайте.
– У нас здесь гражданские. Обладают важной информацией.
А это еще кто…
– Иду, держите караулку.
– Есть, сэр.
Гражданскими оказались двое охранников, в одних трусах, их заперли в шкафу для сменной одежды, когда захватили периметр. Там же был и труп.
– Быстро и четко, – времени разглагольствовать не было совсем, – когда это произошло?
– Минут тридцать назад, сэр… – один из охранников все-таки нашел в себе силы ответить, еще один сидел в одних трусах на стуле, даже не делая попытки одеться. Его била крупная дрожь.
– Каким образом?
– Подъехала машина… Taser, сэр. У них были ружья, – охранник показал мне на свое плечо с характерными точками от ожогов.
Еще одна дрянь, встречающаяся только у правоохранительных органов и в военной полиции. Специальные патроны двенадцатого калибра, в каждой пуле – и батарейка и контакты. При попадании в цель контакты замыкаются, и противника бьет током. Было разработано фирмами Taser и Mossberg для использования в службе пробации САСШ. Стоит дорого, и ни один бандит не потратит деньги на такое оружие.
– Приди в себя. И приведи в себя сослуживца. Одевайтесь и заступайте на пост. Ясно?!
Вздрогнув от крика, охранник пришел в себя.
– Так точно.
– Стой на воротах и не пропускай никого. В стране чрезвычайное положение, оно будет введено с минуты на минуту. Мы из оперативной группы, база Льюис-Маккорд, должны эвакуировать министра обороны. Он ведь здесь проживает?
– Да, сэр.
Охранник выдал мне информацию о жителе коммьюнити, даже не спросив документов. Еще одно подтверждение тому, что можно получить ответ на любой вопрос, нужно только правильно его задать.
– Никого, даже полицию. Возьмите оружие и перекройте доступ всем, нам нужно минут двадцать.
– Да, сэр, сделаю все, что смогу.
– Тогда за работу.
Машины уже скопились как с одной стороны пропускного пункта, так и с другой, кто-то недовольно гудел клаксоном. Группа «Браво» героически отбивалась от какого-то толстячка в дорогом костюме – видимо, именно его возит стоящий на коленях арестованный водитель. Просто удивительно, насколько североамериканцы бывают беспечны. Следы от пуль, убитые, люди с оружием, и находятся желающие на все на это поглазеть. Да еще и полиция… хотя, чувствует мое сердце, полиция будет здесь не скоро, им хватает дел и в городе.
– Браво, «Альфа» – по машинам! Выдвигаемся!
За шлагбаумом все было еще чище, еще ухоженнее, чем перед ним, – такое ухоженное, безукоризненно продуманное и спроектированное, что это все казалось ненастоящим. Если лужайка – то идеально ровная, подстриженная, однотонно изумрудного цвета, с невидимыми разбрызгивателями, ежечасно орошающими газон. Если деревья – то подстриженные, с ровной, зеленой кроной. Если мост – то как будто кукольный, украшенный, если дорога – то идеально ровная и чистая. Мы проезжали что-то вроде зеленой зоны коммьюнити, направляясь к жилой…
– Сэр, смотрите!
У «Майбаха» была прозрачная крыша, верней – крыша из специального сверхпрочного пластика, который можно было делать прозрачным или непрозрачным, по желанию. Сейчас он был прозрачным – и сквозь пронизываемый солнечными лучами пластик я увидел падающий самолет. Это был германский «Юнкерс-400», производимый «Нортроп Грамман», средний армейский транспортник короткого взлета и посадки, что-то типа нашей «Летучей мыши» – и он падал, оставляя за собой в воздухе полосу черного дыма. Оба его двигателя по правому борту горели…
– Черт… Плохо.
– Это война. Не сообразили еще? Дальше будет хуже…
Проехали еще один мостик – дальше шли «владения» – земельные участки с выстроенными на них домами. В России к каждому дому полагается земельный участок раз в пять больше, каждый дом огражден хоть легким, но забором, наследие нашего векового соседства с кочевниками, дом без забора – не дом. Здесь роскошные дома стояли очень плотно друг к другу, машины на Северо-Американский манер были припаркованы у тротуара или на подъездных дорожках к дому – ярмарка тщеславия. «Кадиллаки», «Олдсмобили», «Линкольны», спортивные «Корветты» и маленькие британские «Триумфы» и «МГ» – двухместки – почти ничего этого не было, у редкого из домов стояла машина. Американские флаги на флагштоках почти у каждого дома, как в армии. Ни у одного дома не видно людей, никто не жарит барбекю, не садится в машину, не играют дети. Зато есть полицейские – на внедорожнике «Шевроле Тахо» черного цвета, перекрывающего проезд в конце улицы, там, где она поворачивает.
И эти люди, «полицейские», их не заинтересовал падающий самолет, они смотрят прямо на нас и в их руках оружие. А это значит – перед нами не полицейские.
– Контакт с фронта! Противник на двенадцать часов!
Те, кто вырядился в форму полицейских и проник в коммьюнити, заигрались – им надо было открывать огонь немедленно из всего, что у них было. Вместо этого они пропустили нас вперед, позволили сократить дистанцию, – и теперь им предстояло расплатиться за ошибку.
«Майбах» шел на двадцати милях в час, я нажал на тормоз и распахнул водительскую дверь, остальные сделали то же самое. Сама по себе машина – прекрасная защита, машина, движущаяся со скоростью пешехода, бронированная и с открытыми дверцами – передвижная баррикада. До внедорожника полицейских оставалось ярдов двести, когда они открыли огонь по нам, а мы начали стрелять по ним.
Один из полицейских попытался запрыгнуть за машину, чтобы прикрыться ей, но его срезали сразу несколькими пулями и он с капота «Тахо» свалился на асфальт, уже мешком – готов. Второй каким-то совершенно невероятным броском запрыгнул за небольшой фонтан-беседку справа и открыл огонь оттуда. За моей спиной сидел пулеметчик, сейчас он открыл огонь из пулемета, ствол которого находился в метре от моих ушей. Еще один стрелок, прикрывающий, выстрелил по лобовому стеклу «Майбаха», потом еще раз, оно выдержало, но теперь сквозь него почти ничего не было видно. Пригнувшись к рулю на случай, если все-таки какая-то из пуль пробьет стекло, я вел машину, пулемет над ухом грохотал, посылая в цель очередь за очередью. Потом пулемет замолк, впереди плеснулся взрыв гранаты – и все стихло.
– «Альфа-один», чисто, сопротивление подавлено.
– «Сьерра» – всем, предел внимания, вести наблюдение по секторам.
– Так точно, смотреть по секторам!
Закрыв слева двери и царапая кузовом по бамперу «Тахо», мы обогнули препятствие, я мельком глянул на номера домов – они пишутся у почтовых ящиков, установленных у каждого дома. Номера были нечетные, «Тахо» стоял у номера двадцать три. Номер дома, где нас должен был ждать агент, – сорок четыре, значит, он – где-то дальше, за поворотом. Следом за «Майбахом», мимо полицейского «Шевроле» протиснулся и «Эскелейд», я снова открыл дверь – и, как потом оказалось, не напрасно…
Из дома справа выскочили сразу трое, вооруженные. От огня ушли мастерски, перепрыгнули через перила массивной лестницы, и теперь их прикрывала эта лестница – сплошная, ведущая сразу на уровень второго этажа, как в замках. Кажется, у одного я видел подствольный гранатомет на винтовке – опасная штука.
– Подавить их огнем! Немедленно!
Пулеметчик открыл огонь, дав нам возможность сманеврировать. Ублюдки, поняв, что происходит, попытались скрыться через гараж, – но одного мы достали, все-таки сосредоточенный огонь нескольких винтовок – не шутка. Я сам видел, как противника бросило на машину, от удара пули в спину, и как его сноровисто затащили под прикрытие кирпичной стены.
– Огонь по машине! Подствольники – огонь!
После третьей гранаты подствольника, взорвавшейся в гараже, стоявшая там машина взорвалась и загорелась не на шутку, ответного огня не было. Вот теперь – можно проезжать, теперь у этих ублюдков – если они живы до сих пор – проблем хватает.
«Майбах» оказался рядом, почти неповрежденный – и мы продолжили движение…
Дом номер сорок четыре – большой, дорого выглядящий и дорого построенный, видно, что владелец не пожалел на него денег. Три этажа, все – кирпич, что здесь редкость даже в дорогих домах. Парадное – настежь, гараж – настежь, в гараже виден хромированный бампер правительственного «Линкольна». Сопротивления нет.
– Бойся!
Вспышка, грохот. Под ноги осыпается один из цветных наборных витражей из стекла – не выдержал удара звуковой волны.
– Пошли!
Удар в дверь, шаг вперед, шаг в сторону – все на автоматизме, отработанном на учениях по освобождению заложников и штурму помещений. Чрез две секунды – в холле уже четыре человека, я захожу пятым. В доме никого, следы обыска, какие-то бумаги валяются прямо на ступеньках, широкая лестница ведет вверх на второй этаж.
