Лау Миллер - Талискер (Последний человек из клана - 1)

Подойдя к последнему стиху, Чаплин почувствовал отклик, огляделся и увидел силуэт на фоне неба. Нижняя часть тела терялась в чернильном мраке, тем не менее по голове, на которой красовался рогатый шлем, можно было понять, кто это. Бог Сутры, лорд Кернуннос.

Вокруг падали камни. Улла закричала, но сеаннах не посмел остановиться. Его судьба - закончить "Ур Сиол" или умереть. Фигура Кернунноса протянула руку, будто желая что-то взять. Алессандро оставалось прочесть всего шесть, Господи, всего шесть строк... Он подошел к началу концовки. Имена пяти танов...

- Рано, Сандро! Еще рано!

Чаплин помолчал немного, сколько осмелился, но она не понимала - он должен продолжить, он не может останавливаться. И Алессандро не остановился. Когда слова кончились, он просто кричал, чтобы заполнить пустоту.

Тень Кернунноса исчезла с небес, и Чаплин потерял сознание.

ГЛАВА 18

Они встретились на перекрестке дорог у подножия Синих гор в самый короткий день года. Зимнее солнце мутным желтым шаром висело в воздухе. Чаплин опаздывал на три дня; Талискер решил ждать еще сутки, а потом отправиться на задание Мирранон. Он задумчиво смотрел в даль, прихлебывая принесенный Малки чай.

- А что, если он вообще не придет? Если я убил его в Эдинбурге? Стирлинг сказал, что и Алессандро, и Финн неизвестно где.

- Не знаю, - пожал плечами горец. - Думаю, он исчезнет из Сутры. И Макпьялута останется один. Кто знает, что будет делать принц?

Мужчины присели на пенек.

- И как же ты отнесешься к смерти Чаплина? - спросил горец.

Талискер нахмурился.

- Трудно сказать.

- Ты его никогда не любил.

- Ошибаешься, Малки. Мы знакомы с семи лет и были лучшими друзьями в школе.

- Что случилось? Должно быть, дело в женщине?

- Собственно говоря, в шести женщинах.

- Что?

- В убийствах. Сандро страшно мучился из-за нашей давней дружбы. Ему казалось, что я запятнал и его доброе имя, поэтому ненавидел меня больше, чем любой сторонний человек.

Оба тоскливо глядели в даль.

- Они придут, - тихо проговорил Малки, но уверенности ему явно не хватало. Трудно было представить, что могло задержать Чаплина больше, чем на три дня, кроме неожиданно напавшего отряда кораннидов.

Дул резкий холодный ветер, и красные флаги, которые велела развесить Мирранон, чтобы привлечь внимание Чаплина к маленькому лагерю, отчаянно хлопали. "В это время года вспышка алого в глуши подобна огню в душе", сказала она.

Увы, кроме воя ветра, тишину нарушал только одинокий и печальный крик кроншнепа.

Неожиданно птица закричала куда более тревожно.

- Смотри, Дункан. - Малки указал на запад. Там летел огромный орел, легко паря в потоках воздуха. - Как ты думаешь, это Макпьялута? - Горец принялся возбужденно подпрыгивать на месте, отчаянно размахивая руками над головой. - Эгей! Эгей, Мак! Мы здесь!

- Малки, - произнес Талискер. - Что ты делаешь?

- Я просто...

- Он орел.

Малки смущенно переступил с ноги на ногу. Талискер не смог подавить улыбку - для мертвого в горце было очень много... жизни.

Макпьялута сделал еще один круг над маленькой стоянкой и сел на дерево рядом с флагами. Они с Талискером холодно посмотрели друг на друга, и у Дункана появилось нехорошее ощущение; тот словно размышлял, не разорвать ли непрошеного пришельца из другого мира серебряными когтями, зловеще поблескивающими на солнце.

- Он, случаем, не собирается... - начал Малки хриплым театральным шепотом.

Талискер не обратил на друга внимания.

- У меня его нет, принц. Мы отдали камень Мирранон. Бразнаир у нее.

При упоминании сидского названия изумруда глаза птицы сверкнули, и Талискер затаил дыхание, ожидая нападения.

- Смотри, идут! - Малки указал на запад. Вдалеке показалась маленькая группка медленно бредущих людей. Что-то в их облике встревожило Талискера.

- Они ранены, Макпьялута? Так медленно... Орел не шевельнулся. Дункан прекрасно знал, что принц может общаться телепатически, однако на сей раз он молчал.

- Раздуй костер, Малки, - быстро проговорил Талискер. - Мне это не нравится. Пойду выясню, что случилось.

Горец бросил взгляд на Макпьялуту.

- Не ловушка ли там? Если эта птичка решила переметнуться...

Талискер уже сидел верхом на коне, подаренном Мирранон. Он обернулся на принца сидов, и наконец тот ответил ему:

- Нет. Я не предатель. По крайней мере не предатель феинов.

Дункан кивнул и послал коня в галоп.

Подъехав по грунтовой дороге, ведущей в город-крепость Сулис Мор, Талискер сразу понял, почему герои так медленно бредут по землям, принадлежавшим им двести лет назад. Они напоминали Малки - такие же ходячие трупы, призраки. Пыльная грязная одежда, запятнанная кровью давних ран, усиливала гнетущее впечатление. Увы, они не напоминали горца ни быстротой движений, ни бодростью мысли: бывшие герои двигались как в трансе, тупо глядя в никуда.

- Это они? - недоверчиво спросил Талискер.

Чаплин был мрачен. Он кивнул, потому что сил говорить у него не осталось. Полицейский поддерживал леди Уллу, которая буквально валилась с ног.

- Леди Улла? Но как...

- Не важно, Дункан. Ты можешь посадить ее на лошадь? А мы догоним... со временем.

- Значит, по Сутре бродят еще несколько призраков, - задумчиво произнес Малки.

Они сидели вокруг костра и рассказывали друг другу о своих приключениях со времени возвращения в Сутру. Пока что ни Чаплин, ни Талискер не хотели обсуждать случившееся в Эдинбурге.

Фер Криг были в таком состоянии с того момента, как Чаплин завершил "Ур Сиол" семь ночей назад. Герои ели, спали и двигались - но страшно медленно, будто находились в трансе. Говорили они редко, и то лишь короткие фразы или отдельные слова. Чаплин представил им Малки и Талискера, однако не получил ответа. Разве что взор самого высокого воина немного прояснился, когда Алессандро назвал имя Дункана.

- Это Кентигерн, - сказал полицейский. - Кентигерн Мурдох.

Их взгляды встретились. Талискеру почудилось, что он тонет, на него нахлынули чувства и знания героев. Он давно не сталкивался со своим старым врагом - ясновидением, отравлявшим жизнь в Эдинбурге, и вот оно снова взяло над ним власть.

Тьма. Кровь и огонь. Кентигерн смотрел на землю и видел шрамы, оставленные на ней за все времена. Души, попавшие в плен к кораннидам, не способные обрести покой, привязанные к земле своей ужасной смертью, бродящие среди живых, исполненные ярости и злобы... Смерть не конец всему, не освобождение, а лишь начало страдания. Кентигерн видел их двести лет, и просыпаться было тяжко. Боль от ран мучила мертвую, истерзанную плоть.

Сознание Талискера уловило отчаянный крик.

Он отпрыгнул как ужаленный.