Мартин Кейдин - В плену у орбиты

— Седьмой, вас поняли. Кислорода осталось не более чем на шесть часов. Мы…

— Канарские, есть у вас прямая связь с Мысом?

— Да, Седьмой.

— Передайте, если там намерены вообще запустить «Джемини», пусть пошевеливаются. Я не знаю, сколько еще собирается этот русский задержаться около меня. Он явно очень скоро постучится в мою дверь. И я встречу этого парня с распростертыми объятиями.

— Седьмой. Ваше сообщение передаем на Мыс. Слышимость ухудшается. Рекомендуем перейти на связь со станцией Кано. Через несколько минут услышите ее.

— О'кей, Канарские. Перехожу. Седьмой связь окончил.

Маневровый двигатель Андрея Яковлева дает короткие вспышки. Русский действует методично и осторожно. Он знает, что ему нельзя проскочить мимо американской капсулы — может не хватить топлива для новых значительных коррекций. В иллюминатор ясно виден «Меркурий».

Яковлев посматривает на светящийся миниатюрный глобус на приборной доске. Маленький круг в перекрестье движется на фоне восточного берега Африки. Яковлев хмурится.

Он отстает от расчетного графика сближения с американской капсулой, опаздывает с выходом в точку, откуда можно начать операцию по спасению американского космонавта. Яковлев смотрит на соседнее белое пластиковое кресло. К креслу подведен шланг аварийной подачи кислорода с переходной муфтой, тщательно подогнанной под адаптер скафандра «Меркурий».

Повернув голову, Яковлев бросает взгляд на экран бортового радиолокатора.

В прорезях горят красные цифры. Космонавт пристально смотрит на них и зажмуривается.

Цифры в трех маленьких прорезях светятся, не мигая: «126».

Не может быть! Он снова впивается взглядом в цифры и качает головой.

Он шел на сближение, а расстояние между кораблями увеличилось на тридцать метров!

Что-то не так, что-то неладно! Вот и сейчас, на глазах, цифры на радиолокационном индикаторе, показывающем расстояние до американца в метрах, снова бегут, в прорезях уже «133»!

Причина может быть только одна. При движении по орбите «Восток» все еще имеет большую скорость в перигее. Сейчас, удаляясь от Земли, в направлении к апогею, корабли естественно начинают уходить друг от друга. Яковлев понимает, что «Восток» будет продолжать удаляться от своей цели.

Зато у американской капсулы ниже апогей, и на том отрезке орбиты она будет двигаться быстрее. Но над Австралией оба корабля достигнут наивысших точек орбит. С этого момента, по мере приближения кораблей к поверхности Земли, советский корабль начнет сближаться с американским — это Яковлеву тоже ясно. Он вернет свое превосходство в скорости и быстро подойдет к американцу.

Но на какое расстояние? Яковлеву не под силу сделать расчеты такой сложности… Может случиться, что он выйдет слишком далеко, чтобы осуществить точный маневр сближения для рандеву.

Над Индийским океаном Яковлев подробно доложил обо всем на русское судно слежения и связи. Теперь судовой локатор точно определит расстояние между «Востоком» и «Меркурием», и задача будет быстро решена.

Яковлев сердится — «Восток» стремительно проскакивает зону устойчивой связи, а судовой вычислительной машине не хватает этого времени на обработку первичных данных слежения. Яковлев получает указание войти в связь с кораблем «Омск» после прохождения над Австралией. Корабль, находящийся в Индийском океане, свяжется с центральным пунктом на территории Советского Союза. Для передачи ответа на «Омск» времени более чем достаточно, и как только «Восток-9» выйдет с ним на связь, Яковлев получит нужный ответ.

В ожидании ответа с Земли советский космонавт решает заняться другими делами.

Он глядит на экран радиолокатора и чертыхается.

В прорезях светятся цифры «261». Он все еще удаляется от американской капсулы. Правда, сейчас это уже не так важно. Он все равно видит маленькую капсулу невооруженным глазом. И знает, что американскому космонавту не трудно наблюдать за его большим кораблем.

Яковлев накреняет «Восток-9», разворачивает его в горизонтальной плоскости и включает автопилот, установив его на поддержание достигнутой ориентации.

Наклонившись вперед, он поворачивает небольшой рычаг; теперь наружные фары включаются не тумблером, а телеграфным ключом. Стоит нажать на ключ, как фары зажгутся. При ослаблении нажима пружина размыкает цепь и свет гаснет.

Он смотрит в иллюминатор. Плохо дело — невооруженным глазом он не может разглядеть, направлен ли иллюминатор «Меркурия» в его сторону. У американца нет перископа, он может наблюдать происходящее вне капсулы только через иллюминатор.

На экране радиолокатора появляются цифры «289».

Яковлев огорченно бормочет… его тревожит увеличивающееся расстояние. Уже почти триста метров!

Яковлев прибегает к помощи оптической системы, встроенной в иллюминатор. Порядок! Иллюминатор американца обращен почти прямо на него. Значит, он наблюдает. Андрей решает послать весточку попавшему в беду американскому космонавту.

Он не может связаться с американцем по радио. Будь у него больше времени, он мог бы без труда согласовать радиочастоты. Но времени у него нет. Яковлев знает английский язык, это одна из причин, почему именно его назначили пилотом «Востока-9». Трудно надеяться, что американец понимает по-русски.

Впрочем, всегда можно найти выход из положения.

Яковлев знает английский, а все летчики, и уж, конечно, все космонавты, знают международный код — азбуку Морзе. К этому универсальному средству и прибегает Яковлев, стараясь установить связь с американцем.

Он нажимает пальцем на ключ и быстро отпускает его. Ждет несколько секунд, затем снова подает световой сигнал. Несколько раз он включает и выключает свет: американец обязательно поймет, что должен наблюдать за русским кораблем.

«Восток» гаснет и исчезает.

«Что за черт!»

Пруэтт поднимает руку, чтобы протереть глаза. Рука в перчатке звонко ударяется о лицевую шторку шлема, и это напоминает ему, что шторка опущена и защелкнута. Фу, какая глупость! Но он тут же забывает о смешной рассеянности и продолжает пристально вглядываться в темное пространство.

«Вот он… Это погасли фары! — досадует на себя Пруэтт. — Этот малый зачем-то выключил их…»

Без привычного слепящего света показалось, что корабль вдруг исчез в темноте.

Опять внезапная, слепящая вспышка.

И снова тьма.

Еще вспышка… и опять тьма.

«Эге, русский становится общительнее. Кажется, он хочет что-то сказать. Чертовски хочется как-нибудь ответить ему, только нечем… Стоп! В аварийном комплекте…»