Федор Березин - Пепел

Хадас Кьюм открыл глаза и уставился в потолок. Он уже знал, «зачем», но еще не знал «как».

Природная аномалия — межзвездный Портал — был устроен очень хитро. Когда его открыли, то сразу отнесли к продукту деятельности неземной цивилизации. Однако поскольку строители не оставили никаких бирок или лейбл о дате и стране изготовления, то такую версию серьезная наука не приняла и стала искать укладывающееся в известные законы объяснение. Таковых объяснений со временем нашли десятки, но ни одно из них нельзя было проверить экспериментально. Так теории и гипотезы возникновения галактического чуда и зависли в мертвой зоне бездоказательных абстракций. Но ведь человечество никогда не желало ждать полного объяснения любого феномена, иначе оно бы так и сидело, глядя на найденные возле пещеры палку и камень, с выточенной временем дырой в центре, не решаясь изготовить топор, без истолкования природы возникновения кремния.

Портал не пропускал никакие сигналы без массивного материального носителя. Кроме того, вещественный предмет, дабы проникнуть в него, необходимо было разогнать до приличной скорости, почти до пяти тысяч километров в секунду. Выглядел Портал вовсе никак… Словно сверхпрозрачное стекло, разделяющее измерения: на скоростях меньших заданной можно было пройти его насквозь и остаться на том же краю Солнечной системы. Трудно было определить и его четкие границы: приборы на обычных дорелятивистских скоростях его вообще не обнаруживали, а разогнанные до нужного значения и имеющие достаточную массу — он заглатывал навсегда: поэтому науке пришлось солидное время хитрить, определяя его истинные пространственные границы. Неизвестно, что он собой представлял, захлопнувшуюся в себе черную дыру или замкнутую вселенную, а может, нашу собственную группу галактик, отобразившую себя саму в миниатюре, никто этого не знал.

Звезду Индру, возле системы которой выныривали отправленные в Портал звездолеты, предположительно идентифицировали с одной из звезд шарового скопления вблизи центра Млечного Пути, но сомнительность этой версии была очевидна. Она базировалась на сложной системе допущений и компьютерных расчетов, но стоило немного изменить исходные данные — и все трещало по швам. Так, при некоторых других допусках, желтый карлик Индра обитал в соседнем рукаве, Галактики, и находилось множество подтверждений и этой версии. Поэтому в принципе Земля некоторое время располагала колонией, а теперь вела войну неизвестно где.

А еще Портал изменял свои свойства: иногда он пропускал внутрь предметы, иногда нет. Все это только на первый взгляд производило впечатление полного пренебрежения любыми законами. Поначалу было даже такое дикое допущение, что Портал сам по себе является инопланетянином, то есть живым, да еще разумным существом. Однако фазы открытия и закрытия его подчинялись сложному математическому закону, и давно уже люди четко знали график его работы. Для движения сквозь этот межзвездный тоннель Земля использовала многоразовые галактовозы. Были они страшно дороги и имелось их на сегодня и вот уже много лет всего два, теперь даже один, поскольку старичок «Ныряльщик», начавший карьеру еще при перевозке эмигрантов на Гаруду, надолго стал в космический док. Кроме больших кораблей, иногда пользовали одноразовые капсулы-посылки.

Так как Портал открылся в очередной раз, строго по графику, несколько суток назад, вблизи него, всего в десяти миллионах километров, завис дежурный космический буксир. Пилотов на базе было в обрез, и поэтому услуги Хадаса Кьюма снова потребовались. Им была поставлена очень простая задача: вылавливать прибывающие с Земли малые почтовые снаряды. Технология их использования не отличалась большой сложностью. Оттуда, из родной Солнечной системы, расположенной относительно них на неизвестном расстоянии и в неясном направлении, одна из больших электромагнитных пушек, подвешенных в точках Лагранжа на юпитерианской орбите, выпуливала снаряд. Выходя из Портала, он включал тормозной двигатель, снижал скорость до требуемых значений, именно в течение пролета этих миллионов километров, а здесь за него брался буксир. Так что работа Хадаса как запасного космопилота заключалась в слежении за радаром, который и без него прекрасно справлялся сам, реагируя лишь на сверхскоростные объекты. Таких объектов в природе не существовало, по крайней мере если не учитывать окраины Вселенной, где целые галактики несутся как угорелые, поэтому селектировать не представляло сложности.

Хадас внимательно наблюдал за работой первого пилота, было чему поучиться, хотя этот человек никогда не водил военно-космический истребитель, здесь, в безбрежных пространствах открытого космоса, ему не было равных. Во время этого многодневного патрулирования Хадасу и пришла в голову одна дикая идея, он даже вздрогнул, когда в его голове сверкнула эта мыслишка, и с подозрением покосился на напарника, не догадался ли тот.

А еще, в первой выловленной капсуле, ему перепал подарочек с самой Земли, из штаба Военной Космической Авиации (ВКА).

И все-таки он волновался. Это было абсолютно необъяснимо после стольких лет стрессов и невероятных приключений последних месяцев. На фоне пережитого, достойного неторопливого рассказа в будущие пенсионные времена за бутылочкой горячительного напитка, если, конечно, с этих историй снимут когда-нибудь гриф секретности, происходящее событие было донельзя банальным и даже по молчаливому неписаному этикету любой офицер должен был демонстрировать свое полное безразличие, причем так, чтобы не портить сам ритуал. Хадас Кьюм всего-то навсего попаяв списки на награждение «Атомным асом». Медаль присудили не за сегодняшние его подвиги и не за бегство из плена: Земля была далеко и его новые похождения еще не были там известны. Просто заодно со всякими другими нужными вещами транспортный звездолет приволок и эту награду, и приказ военного министра по данному поводу. Вручение медали должно было состояться перед строем в торжественной обстановке. Вообще старые традиции, не иначе благодаря стараниям неизвестных сил или просто инерции, оказывались на редкость живучими. Все было понятно, когда медали и ордена навешивали на шеи, подобно лапше на уши, дабы бедные, истерзанные войнами государства могли хоть такой, необременительной для казны, мерой поощрить своих подданных, однако с переходом войны в более цивилизованное русло, это мера окончательно стала анахронизмом: во всяком случае, так казалось Кьюму до сего дня. Но сейчас, стоя в строю в первой шеренге, он волновался: недалеко, ой недалеко ушел он от предка, снимающего скальп с головы поверженного врага.