Евгений Филенко - Гнездо Феникса

Могильная тишь понемногу наполнялась неслышными прежде звуками и шорохами. Срывались и дробились об пол водяные бусины. По-змеиному бесшумно скользил по накатанному, вылизанному за годы и годы руслу невидимый ручей. Будто неприкаянная душа, вздыхал, расседаясь мельчайшими трещинками, гранит.

«Что-то произошло со мной. Шесть лет – пятая часть жизни. Достаточный срок, чтобы перечеркнуть все нажитое раньше. Теперь я могу быть только таким, каким стал за эти последние шесть лет. Вечный плоддер. Одиночка, отшельник. Скиталец – без дома и семьи, без увлечений и привязанностей. Верящий только в себя и, совсем немного, в судьбу. И поэтому отвыкший уворачиваться от катящихся навстречу валунов. Кому-то, например, Дилайту, это кажется безрассудством. Все не так. Хотя это и вправду странно, что я раз за разом загоняю самого себя в тупик, оставляя крохотную горсточку шансов на удачу. А потом рачительно и скрупулезно распоряжаюсь этой горсточкой, не упуская ни одного. Вот как сейчас. Нужно же было очертя голову залепить дуэльной перчаткой по мордасам сумасшедшему пирокинетику и, между прочим, пироманьяку! А затем замуроваться в этой гробнице, чтобы в конечном итоге направить все свои помыслы и силы на поиски выхода. Вот же идиотизм… Ей-богу, я и сам не всегда способен понять собственные поступки. За эти шесть лет я неплохо научился их совершать. «Удача» было для меня вторым именем судьбы. Может быть, если Судьба по прозвищу «Удача», как и прежде, не оставит меня своим вниманием, я научусь эти поступки оценивать?..»

Кратов уловил легчайшее, почти неощутимое движение воздуха.

Он оцепенел. Плотно втиснулся во влажный камень стены и сам обратился в камень. Кровь оглушающе стучала в висках, толчками билась в натянутых жилах, грозя порвать их в клочья.

«Не обманул, не испугался… умница…»

Серое, лишенное формы пятно медленно наползало прямо на него. Не растратившее пока своего тепла, живое. Окруженное аурой холодных злых мыслей.

Найти, испугать, уничтожить. Опрокинуть ненавистного врага, втоптать в грязь, чтобы пресмыкался и выл. Ногами выбить из его уродливого вонючего тела все чувства, кроме страха. Упиться его страхом. Это всегда радость в мире, где никто не боится умереть. Единственное, за что можно испытывать благодарность к этим отвратительным пришельцам.

А потом сжечь.

– Чужой, – негромко позвал Драконий Шип. – Я пришел.

Кратов оттолкнулся от стены.

Драконий Шип все же успел один раз выстрелить огненным языком. И теперь брызги голубого пламени брезжили под самым сводом, наполняя внутренности каменного мешка слабым прыгающим свечением.

А сам он лежал лицом книзу, раскинув руки, похожий на раздавленную летучую мышь. Не шевелился: должно быть, притворился мертвым. С тем, чтобы, улучив момент, все же застичь более удачливого соперника врасплох.

– Драконий Шип может встать, – сказал Кратов. – Мне открыты его мысли и ясен его обман.

Пальцы, обмотанные металлическими лентами, дрогнули, собираясь в кулак. Кратов выждал немного, а затем наступил на них – бережно и в то же время твердо.

– Мы будем говорить, – сказал он.

Драконий Шип приподнял перекошенное отчаянием лицо в смазанной воинственной раскраске.

– Пусть Чужой убьет меня, – просипел он. – Он победил, но я не побежден. Только Живущие Вечно не ведают ненависти…

– Я не нуждаюсь в имаго Драконьего Шипа. Там, откуда я пришел, не считается доблестью убивать поверженных.

– Чужой осквернил Истиносвет перед лицом Алмазного Жезла! В его мире никто не имел и не будет иметь имаго! Иначе он понимал бы, что только имагопревращение способно утешить побежденного…

– Мы оба лгали. Мы похожи, Драконий Шип. Поэтому мы выйдем отсюда вместе. Или вместе погибнем. Я говорю снова: мне нет нужды в твоем имаго. Я хотел одного – чтобы мои друзья покинули дворец Алмазного Жезла. Мое желание исполнено, и я доволен этим.

– Я не думаю так же, как Чужой. И если он позволит мне жить, я не пощажу его. Как не пощадил когда-то другого Чужого, что был однажды рядом с ним в повозке, плавающей на ветру…

– Драконий Шип чересчур самоуверен. Он все еще мнит себя великим воином и уповает на древний огонь, обитающий в его руках. Пусть он узнает: ни древний огонь, ни его хозяин не в силах причинить мне вреда. И тогда мы будем говорить.

Кратов сделал шаг назад, освобождая руку противника.

Драконий Шип подобрал под себя ноги и сел. Повел плечами, проверяя, все ли у него цело. Сморщился от боли в побитых ребрах и уязвленном «рыбьем месте». И вдруг легко, бесшумно оказался на ногах.

Сжатые кулаки со звоном сомкнулись.

Огненный клинок сделал выпад Кратову в грудь.

Мимо!

Клинок обратился в сияющий бич, с маху хлестанувший Кратову по ногам.

Мимо! Бич глубоко въелся в каменный пол, словно впечатал в него дымящийся черный иероглиф.

Теперь это было раздвоенное гадючье жало, алчно трепеща, тянувшееся к жертве. И бессильное дотянуться и ужалить.

Драконий Шип оскалил выщербленные желтые зубы и натужно захрипел. Его глаза побелели, полезли из орбит. На губах проступила пена. На худой, страшно вытянувшейся шее вздулись синие вены.

Пламя ударило фонтаном.

Но Кратов и на сей раз успел увернуться.

Драконий Шип закричал. Зашатался, попятился, отчаянно размахивая руками. Руки до локтей были охвачены древним огнем, они таяли в нем восковыми свечами. Тоненькие светящиеся ручейки, резвясь, бежали от накалившихся до нестерпимой белизны лент по грубой ткани плаща. Повалили клубы удушливого серого дыма.

Кратов прянул было к нему – на помощь. И остановился.

Драконий Шип опрокинулся навзничь, завертелся, пытаясь сбить пламя. И вдруг затих. Камень под ним вытаивал, будто снег вокруг костровой головешки.

– Поспеши ко мне, Чужой, – свистящим шепотом сказал Аафемт. – Уйдем вместе в обитель Нетленной Чистоты. О таком исходе ты мог только мечтать.

Не чуя под собой ног, Кратов приблизился к изувеченному телу, которое еще тлело. От рук не осталось почти ничего, ртутно-белые лужицы древнего огня вовсю хозяйничали на груди и по плечам подбирались к голове.

– Драконий Шип, – позвал он, давясь тошнотой.

Пустые остекленевшие глаза смотрели куда-то сквозь него.

Кратов сграбастал Драконьего Шипа за лохмотья плаща, яростно встряхнул.

– Открой мне обратный путь! Дай мне жить… Ты не смеешь умереть, не отпустив меня!!!

Он захлебнулся кашлем, замолчал. Перед слезящимися глазами все плыло.

Аафемт слабо дернулся, будто пытался поднять руки и схватить его, чтобы унести с собой в чертоги Вечно Живущих. Но рук для этого не было.