Джон Кристофер - Смерть травы

После утомительного ритуала знакомства, он мог, наконец, вздохнуть свободно. Роб смешался с толпой гостей. В загоне, где он упражнялся в верховой езде, устроили импровизированные состязания — скачки с препятствиями. Майк занял четвертое место, соревнуясь наравне со взрослыми, и даже заслужил аплодисменты. В благодарность он снял жокейскую шапочку и сдержанно, но не без изящества поклонился. Глядя на него, Роб невольно позавидовал — не мастерству наездника, а той непринужденности, с которой держался Майк. Роб знал: сколько бы он не учился, сколько бы не подражал джентри, для этого мира он навсегда останется чужаком.

Гости потянулись к шатру, подкрепиться. Позже начинались состязания лучников и гребцов на каноэ. Роб пошел вместе со всеми. Он как раз размечтался о лимонаде (настоящем лимонаде, из настоящих лимонов, а не том суррогате, что пили в Урбансах), как его окликнули.

Он обернулся — на него смотрели двое мужчин: один средних лет, другой — довольно пожилой. Того, что звал Роба, коренастого толстячка с залихватскими усами и глубокой бороздкой на подбородке, он узнал. Сэр Перси Грегори, Верховный Судья Графства — так представила его миссис Гиффорд.

Высокого седоволосого спутника сэра Перси Роб помнил смутно, в длинном ряду гостей, проходивших мимо во время церемонии знакомства, он не обратил на себя внимание. Роб коротко поклонился и спросил:

— Вы звали меня, сэр?

— Это тот самый юноша, Харкорт, — кивнул сэр Перси своему приятелю. — Сын кузины Мэгги Гиффорд.

Харкорт кивнул в ответ, буравя Роба маленькими острыми глазками за стеклами очков в золотой оправе.

— Сэр Перси сказал, что ты приехал из Непала. Как тесен мир! Я жил там в молодости, — он холодно улыбнулся. — Конечно, с тех пор прошло несколько лет.

Роб надеялся, что они не заметили его испуга. Он поискал глазами миссис Гиффорд, но ее нигде не было видно. Вдруг он понял, что сэр Перси и Харкорт внимательно наблюдают за ним, и выдавил из себя улыбку.

— Безусловно, это большая страна, — сказал Харкорт. — Больше пятидесяти тысяч квадратных миль.

— Да, сэр, — с благодарностью ответил Роб.

Но передышка была недолгой.

— А где ты там жил? — спросил Харкорт.

Лихорадочно вспоминая все, что удалось наскрести из книг, Роб выпалил:

— В Катманду.

— Я там прожил целый год, — оживился Харкорт. — Ты знаешь Деннингов?

Роб мгновенно сообразил, что безопаснее отрицать, иначе начнутся новые вопросы, на которые он наверняка не найдет ответа. Однако, когда бровь Харкорта удивленно изогнулась, он почувствовал, что избрал неверную тактику.

— Странно, — сказал Харкорт. — Их род живет там уже двести лет.

Харкорт продолжал разглагольствовать о Катманду, время от времени задавая вопросы, на которые Роб, как мог, отвечал. Однако, ему постоянно мерещилось, что Харкорт недоволен его ответами, а сэр Перси смотрит с подозрением. Роб смутился и стал говорить неуверенно, сбиваясь.

— Вы заметили его акцент? — вдруг сказал Харкорт.

— Да, необычный, — кивнул сэр Перси.

Роб взял себя в руки. Как глупо было надеяться, что ему удастся выйти сухим из воды. «Интересно, они сразу пошлют за полицией или подождут до конца пикника?» — раздумывал Роб.

— Очень необычный, — подтвердил Харкорт, хихикнув. — Типичный гнусавый выговор непальских поселенцев. Старина Дамбо Деннинг говорил точь в точь, как этот мальчик. Он умер, а сынок его пропал где-то, даже не вспомнил об отце. — Он покачал головой. — Люди забывчивы, мой друг.

— Это верно, — сказал сэр Перси и кивнул Робу, отпуская его. — А не раздобыть ли нам по чашечке чая, мой милый Харкорт?

Глава седьмая. РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ

Лето в тот год выдалось чудесное, никто из старожилов не помнил такого. Дни стояли жаркие и ясные; даже если утром наползал туман, через час солнце рассеивало его. Изредка собирались тучи, чтобы напоить землю коротким обильным дождем.

Скучать Робу не приходилось. Теперь у него была своя лошадь — серая в яблоках кобыла Песенка, и Роб с Майком вдоволь катались в окрестностях имения. Каждую неделю где-нибудь открывались ярмарки. Изумительные цветы, аппетитные овощи, фрукты выставлялись на суд зрителей в длинных павильонах. Конные состязания сменяли друг друга. Роб не участвовал в скачках, хоть он и научился ездить верхом довольно сносно, но до мастерства Майка ему было далеко. На реке близ Оксфорда прошла регата. Не остался обойденным и крикет; эта игра, давно забытая в Урбансах, своей медлительностью и педантичностью как нельзя лучше подходила к размеренной жизни Графства. И, конечно же, без конца устраивались пикники и вечеринки.

Один такой прием давался в честь ежегодного состязания лучников. Праздник проходил в двадцати милях от дома Гиффордов, в имении Верховного судьи, сэра Перси Грегори, который сам был искусным стрелком. Роб и Майк приехали за день до открытия и ночевали в палаточном лагере, разбитом в парке имения.

Утром Роб заявил, что хочет выступить. Майк удивленно посмотрел на него, но ответил:

— А что? Отличная мысль.

Однако, когда прошел минутный порыв бесшабашной смелости, Роб испугался и хотел отказаться от сумасбродной затеи. Да, ему нравилось стрелять из лука. Правда, Майк и здесь превосходил его, как и во всем остальном. Но стоило ли рисковать? Не разумнее ли было в его положении держаться в тени, оставаясь для всех просто кузеном Майка, приехавшим с Востока? Майк, впрочем, не согласился с ним:

— Наоборот! Если ты будешь сидеть тихо, как мышь, тогда уж точно начнутся пересуды. Слишком подозрительно.

Состязание проходило в шесть этапов. По жребию Роб и Майк оказались в разных группах. Сначала Роб нервничал, но быстро пристрелялся, рука стала тверже, и он даже заслужил аплодисменты особенно удачными выстрелами. В финале Роб был третьим, Майк — лишь одиннадцатым.

Сэр Перси вручил Робу малую серебряную медаль.

— Хорошо стреляешь, парень! — похвалил он. — Наверное, занимался в Непале?

Роба так и подмывало сказать, что три месяца назад он впервые в жизни увидел лук и стрелы.

— Чуть-чуть, сэр.

— Не вздумай бросать. У тебя отличные задатки.

Майк поздравил его довольно искренне. Поначалу, окрыленный победой, Роб не заметил странной перемены в настроении друга. Это была не обида, не зависть, скорее — изумление. Майк немало удивился тому, что Роб одолел его хоть в чем-то. Ученик превзошел учителя. Робу вдруг пришло в голову, что вся эта затея: привести в дом беглого мальчишку из Урбанса и выдавать его за джентри — была для Майка чем-то вроде спорта. И на Роба он смотрел как на забаву, а не живого человека со своими мыслями, чувствами, желаниями. Теперь, когда Майк был вынужден признать превосходство своего подопечного даже в такой ничтожной малости, он поневоле взглянул на него другими глазами. С уважением.