Евгений Лукин - Зона Справедливости

Алексей хмуро наблюдал, как водитель легковушки, заперев дверцы и, надо полагать, включив противоугонку, с опущенной головой бредет к своему подъезду. Возможно, родственник какой-нибудь тому ветерану… царствие ему небесное… Все. Скрылся… Колодников пригасил сигарету в полной горелых спичек черной жестяной пепельнице — и задумался. Как всегда, черт знает о чем…

«Литераторы, блин! — желчно и устало размышлял Алексей. — С Рождества Христова только и делают, что придумывают нам симпатичных убийц… Прямо заговор какой-то!.. Нашли, понимаешь, пример для подражания!.. Рыцари, мушкетеры… Бандиты они, ваши рыцари — Константинополь грабанули, своих же христиан порезали!.. Или, скажем, тот же Д'Артаньян! В крови по брови, но обаятелен, мерзавец, сил нет!.. Взять бы сейчас этого Д'Артаньяна за кружевной воротник — и к нам во двор!..»

Алексей вновь ухватил недокуренную сигарету и, чиркнув зажигалкой, принялся в злобном упоении прикидывать, во что бы превратился тот же Д'Артаньян, доведись ему оказаться в ночной арке. Да он в одном только первом томе человек двадцать шпагой продырявил, если не больше…

«И ведь что интересно, — жадно, как-то даже мстительно затягиваясь, продолжал свою мысль Алексей. — Стоит только этим гадам писателям изобразить кого-нибудь тихого такого, знаете, невоинственного, как тут же оказывается, что подлец он, этот персонаж, обыватель и трус… Без чести, без совести и без любви к Родине… А будь он честен — давно уже кого-нибудь убил бы!..»

— Хм… — внезапно повеселев, промолвил Колодников и погасил окурок. Вспомнилось, что в старину слово «подлый» означало всего-навсего человека недворянского происхождения. То есть того, кто не имел права носить оружие… Да, все верно! Не убийца — значит подлец!..

Наклевывался афоризм.

«Мировая литература как диверсия против шестой заповеди, — с наслаждением сформулировал Алексей Колодников — и тут же встревожился. — А точно шестая — „Не убий“?.. Или какая она там по счету?.. Черт, забыл… Ладно, завтра у Димки посмотрю в Библии…»

Тем не менее он остался весьма доволен новорожденным своим афоризмом. Настолько доволен, что закурил вторую сигарету подряд.

«Нет, в самом деле!.. — вполне уже благодушно рассуждал он, неторопливо затягиваясь. — Христос сказал, что убивать нельзя. А убивать хочется. Стало быть, убийство надо как-то оправдать… А ну-ка, за работу, господа писатели!.. Изобразите-ка нам убийцу, приятного во всех отношениях!.. Та-ак… Рыцарь. Замечательно! Н-на!.. И семерых мавров — как не бывало… На-рмальна!.. Значит, можно убивать за веру — и греха на тебе нет. Это раз. Ради прекрасной дамы — это два. Ну, тут понятно: все зло от баб… Ева там, то-се, райское яблоко… Едем дальше… По велению чести… Ну, это святое!.. Ради дружбы… А как же!.. Мушкетеры-то… „Один за всех, и все за одного!“ Клас-сики, блин!.. Ба-бах лучшего друга на дуэли! Но — симпатичен… Ничего не попишешь, лишний человек… Сволочь ты, а не лишний!.. А уж современную литературу взять! Мама родная!.. Ну тут вообще полный беспредел… До того дошли, что шпионы в положительных героях ходят… Да их вешали всегда, шпионов, чтобы пулю на такую тварь не тратить… Хотя нет… Это в первую мировую вешали… Во вторую вроде перестали… Обменивать начали…»

Мысли уже путались, сигарета падала из пальцев, веки тяжелели. Колодников кое-как погасил окурок и, задремывая на ходу, двинулся в обратный путь.

А вот просыпаться решительно не хотелось. Тем более, что сновидение под утро явилось сумбурное, но в общем приятное. О чем — сказать трудно. Главное, кошмаров оно не содержало — в отличие от яви… Колодников слышал, как поднялась Александра, как она взволнованно говорит о чем-то вполголоса с собравшимся куда-то Димкой, — и всячески старался оттянуть момент окончательного пробуждения. Потом Димка вышел. По комнате прогулялся сквозняк и ласково, как кошка, потерся сквозь простыню о бедро Алексея. Форточка, судя по всему, была открыта — стало быть, ветер на улице все-таки унялся.

— Леш, вставал бы… — нерешительно проговорила Александра, и Колодников открыл глаза. Денек и впрямь намечался славный — тихий, свежий, солнечный.

Как-то осторожно супруги пожелали друг другу доброго утра и снова примолкли. Лицо у Александры было тревожное и задумчивое.

— Что-то в город совсем выходить не хочется… — признался наконец Алексей.

— А зачем тебе в город?.. — с неожиданным интересом спросила она.

— Да в общем-то и незачем… — нехотя отозвался он. — Фонд — ликвидировали. Трудовая — на руках. Разве что в бюро по трудоустройству… Как там во дворе-то?..

То ли про погоду спросил, то ли про что другое.

— Да тихо пока… — тоже непонятно что имея в виду, ответила Александра. Вздохнула и добавила: — А мне вот выйти придется…

Алексей сел, сбросил ноги на пол и с грозным недоумением сдвинул брови.

— Это за каким же лешим? Ты вообще представляешь, что там сейчас делается — в городе?

Александра беспомощно оглянулась на тугую коричневую папку толщиной с кирпич, завязанную на три шнурка.

— Насквозь прочла… — виновато пояснила она. — Может, сходишь, а?.. В издательство надо отнести…

— Хм… — Алексей подумал. — Знаешь что? Давай-ка позвони им сначала от соседей. Вдруг там нет никого, в твоем издательстве…

— Почему?..

— Н-ну… Мало ли… Испугались, по домам сидят… Да всякое случиться могло…

Колодников нахмурился и мысль развивать не стал. Хотя и так все было ясно: если этой ночью накрыло кого-нибудь из хозяев, с издательством, считай, покончено. Точь-в-точь как с инвестиционным фондом «Россиянин»…

Александра изменилась в лице и пошла звонить. Колодников оделся, заправил постель и хотел было проследовать на кухню, как вдруг спохватился и, повернувшись к Пречистой Богородице Боголюбской, степенно, с чувством осенил себя крестным знамением.

Александра вернулась быстро.

— Нет никого, — сдавленно сообщила она. — Попозже еще позвоню…

Помедлила, боязливо взглядывая на супруга.

— Я уж вчера об этом говорить не стала, — начала она, явно испытывая неловкость. — От Маринки письмо пришло…

Маринкой звали ее сестру, жившую в райцентре.

— И что? — насторожился Колодников.

— К себе зовет…

— Позволь… Что значит — зовет? В гости или насовсем?

— Насовсем… — С несчастным видом Александра оглядела высокие потолки. — Советует, пока не поздно, продать квартиру — и к ним… Они ж телевизор-то — смотрят. А там сейчас такое про нас передают…

— Та-ак… — Алексей поморгал и присел на край только что застеленного ложа. Не ожидал он, что Александра заведет вдруг такой разговор. — И что ты сама об этом думаешь…