Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие - Дар Амурский
Восхождение
Пронзительная тишина, яркое солнце и разрежённый воздух создают ощущение иного мира или измерения. Ощущаю себя новорожденным и непривычно медленно ступаю вверх, прислушиваясь к каждому шагу и наслаждаясь каждым вдохом. Умышленно не смотрю на остаток пути до вершины, дабы не смущать лишний раз свой беспокойный разум. На ходу пытаюсь разложить по полочкам метафизической библиотеки в собственной голове, наставления давно скрывшегося из виду мастера. Радуюсь движению и стараюсь легко выбирать маршрут. Ноги еще не скрипят от натуги, значит, все получается.
Больше нет ничего, кроме неба и светло-серого гранита, постепенно переходящего в белый. Время тоже исчезает, поэтому подъем больше не кажется рутиной. Так хорошо разгоняюсь, что решаю не останавливаться до конца или самого вечера. Мне то и дело приходится останавливаться ради выученного упражнения, ведь забыл спросить о том, как часто его повторять. Зато восполняю недополученное наслаждение панорамой гор и облаков, плещущихся где-то внизу, в богатой, на разнообразные формы жизни, пучине мира страстей и приключений. Однако мне не скучно, потому что разум все еще впечатлен перерисованной картиной мира, или заново сложенной мелодией.
Очередной привал, во время которого не только вдоволь удается надышаться, но и потревожить тишину звучанием мандолины, приводит меня в неожиданное замешательство. Мысленно начинаю спрашивать себя, кем являюсь, куда и для чего иду. Тут же думаю, что пора прекращать заниматься ерундой, скорее спускаться и идти домой, или вовсе просыпаться. Одна половина сознания молчит, другая считает восхождение бесполезным и абсурдным, напоминая мне об оставленной музыкальной группе. Снова начинаю дышать в том самом медленном темпе, и различаю тонкий голос следящей системы. Мысленно смеюсь, что ворона больше нет, будто у системы с ростом высоты надо мной заканчивается власть.
Начинаю идти, но останавливаюсь, слыша вполне отчетливый голос:
— С чего ты взял, будто впереди тебя ждет успех? Там может быть что угодно, потому что вершина является концом, завершением, пределом, как не назови.
— Всякий конец — это начало чего-то нового, — отвечаю вслух, сам не знаю зачем, вспомнив старую цитату. — Зря стараешься, займись кем-нибудь другим.
— Ты не думал, отчего в трансляциях отсутствуют кадры с самой вершины? — следящая система идет на крайние меры, затронув внешний мир, и вызывает у меня удивление с улыбкой. — Никто и никогда не выигрывает. Неужели ты хочешь разделить судьбу этих несчастных? Ты наивен, если веришь кадрам и статьям от имени победителей, все ложь, а твое случайное спасение является лишь маленькой отсрочкой неминуемого. Возвращайся, пока можешь. Алгоритм безопасности не распространяется на твою персону. Чем ты думаешь?
Решаю ничего не отвечать, ибо знаю, что опасно вовлекаться в дискуссии с искусственными интеллектами. Стараюсь даже не думать, и у меня получается. Медленно дышу. Напряжение в мозге исчезает. Впервые мирным путем разрешаю опостылевшую проблему, но продолжаю сохранять спокойствие, и вкладывать все внимание в каждый шаг. Путешествие к вершине теперь кажется замкнутым циклом, но меня он не напрягает. Замечаю, как меняется цвет скалы сначала на розовый, за тем на оранжевый. Медленно останавливаюсь, дабы случайно не взглянуть вверх. Закат над ясным горизонтом подсказывает, что пора совершить привал, сколько бы еще не осталось, ибо помню результаты фанатичной спешки. Гора проявляет ко мне милость. Понимаю, что замер на идеальной полке, с подобием маленького грота. С удовольствием ставлю палатку, тщательно разглаживая складки на тенте, и ныряю в теплое нутро спальника.
Я
Утро начинается с неземной неги. Лежу, свернувшись клубочком, с одной стороны мягкий ком спальника, с другой нагретый спиной рюкзак, и коврик будто в перину превратился. Вижу, что уже светает, но солнце прячется с обратной стороны вершины, и мне решительно не хочется вставать. Мысленно представляю себя вечно дремлющим котом, и с запозданием радуюсь, что путешествие еще продолжается. Иначе в одной из стартовых точек очнулся бы. На память приходит правило точного времени. В какой час путь начал, тогда и закончишь, то есть до полудня нужно успеть. Эта мысль наконец выгоняет меня наружу, в холод и океан зыбкого света. Вижу лишь бескрайнюю дымку, подсвеченную сзади лучами светила нового дня. Машинально тянусь в палатку за мандолиной. Решаю, что такой момент упускать нельзя, а следует устроить маленький концерт, и себя потешить, и может кто-нибудь про меня трансляцию смотрит.
С последними аккордами приходит простая мысль, кажущаяся откровением. Год назад мне казалось, что космос и подготовка к нему, должны начисто заменить собой музыку, вытеснив ее и жизни, и даже смирился, хоть и зубами иногда скрипел. Сейчас же вижу иначе. Можно играть для себя, просто так, и для мира, если вспомнить того безмятежного художника. Убираю инструмент в опустевший рюкзак, ибо со вчерашнего дня там нет рационов и пакетов с лесными дарами. Прежде чем выступить, сажусь на холодный камень, настраиваю легкие. Ощущаю прилив сил и ясности сознания, поэтому больше не медлю.
Видимость не более двадцати метров, но меня хватает, ведь здесь уже нет внезапных расщелин или обрывов. Через десять минут неожиданно натыкаюсь на тропу, с удивлением поняв, что весь вчерашний день карабкался рядом с ней, будто забыл о существовании готовых путей. Однако долго наслаждаться тропой не получается, просто подъем подходит к концу. Макушка вершины оказывается стесанной, но абсолютная высота еще не здесь. По краям выступают громадные камни и острые грани цельной скалы, а на восточном краю, где пробиваются белые солнечные лучи, видна еще одна возвышенность. Тихо посмеиваюсь на собой, ибо еще вчера мог бы попасть наверх, ведь полчаса всего поднимался, но все уже позади.
Взбираюсь на последнюю площадку, на этот раз по массивной каменной лестнице, удивляясь виду добротного рукотворного сооружения. На высшей точке ощущаю свободу от былых тягот. Здесь уже нет алчущих власти и большого достатка, нет лесных тупиков и человеческих ловушек, и контроль системы тоже отсутствует. В центре стоит огромное зеркало, высотой в три человеческих роста, удивительным образом обрамленное массивной каменной рамой, как будто вырастающей из скалы. Вопреки подозрениям, окончание странствия не сопровождается волнением. Воспринимаю все как данность, желанный и неизбежный итог. Понимаю, что причина душевного покоя в полном осознании и сохраненной памяти. Представляю на своем месте погруженных путников, и их мысли, при взгляде
