Шон Уильямс - «Если», 2000 № 04
— Это все? — спросил он, жмурясь.
— Еще нет. Смотрите! — раздался из темноты голос человечка.
Сначала посетитель не мог понять, что происходит на экране. Потом до него дошло: он смотрит на гигантскую воронку, разверзшуюся на месте города. По краям воронки догорали руины; завалы расплавленного стекла протянулись на многие мили, даже горы на горизонте превратились в дробленую, плавящуюся породу. В радиусе сотни миль от кратера не уцелело ни деревца, ни травинки, ни даже бактерии, не говоря о птицах и зверях. Вся жизнь была уничтожена. Высоко в небе повисли красно-бурые облака радиоактивной пыли.
На морском побережье бушевали чудовищные штормы, повсюду зарождались разрушительные тайфуны. Выживших невозможно было разглядеть, словно людей вообще никогда не существовало. Видимо, от человечества остался лишь пепел, смешавшийся в атмосфере со смертоносной радиоактивной пылью.
Человечек включил свет, изображение на третьем экране погасло.
— Ну вот, — сказал человечек по-прежнему монотонно, без тени волнения. — Таковы три варианта будущего, доступные нашему селектору каналов пространства-времени. Теперь выбирайте, который из них для вас предпочтительнее.
Посетитель немного подумал и сказал:
— Второй номер кажется наиболее приятным.
— В этом случае придется взять с вас установленную плату, — сказал человечек. — Сумма, конечно, немаленькая, но вы можете считать ее взносом в пользу поборников освобождения, которые пожелают пойти вашим путем.
Посетитель достал пухлый бумажник и отсчитал человечку положенную сумму.
— Сейчас я открою второй канал. — Человечек убрал деньги в ящик стола и встал. — Но до этого вам будет небезынтересно кое-что узнать…
У посетителя вспотел лоб. Он утер пот ладонью и долго смотрел по очереди на каждую из трех дверей, вспоминая картинки.
— Я уже говорил, что вы получаете только некое направление. Речь не идет о том, чтобы без промедления катапультировать вас в будущее, которое вы наблюдали на экране. Может пройти пятнадцать или двадцать лет, прежде чем вы получите искомое. Нам важно убедиться, что вы правильно понимаете это обстоятельство. Из вышесказанного следует, что мир, который примет вас за этой дверью, не будет отличаться от вашей нынешней реальности. Ваша жизнь, семья, друзья, этот город — все останется совершенно таким же. Впоследствии, естественно, будут происходить изменения, и со временем мир, где вы окажетесь, начнет все больше отклоняться от остальных, приближаясь к тому, что вы только что видели. И…
— Извините, я… — сказал посетитель неуверенно и очень тихо.
— И еще вы должны дать мне одно обещание. По ту сторону вам надлежит молчать о том, что вы побывали здесь, у нас. Нам не поздоровится, если контролирующие органы узнают, чем мы здесь занимаемся. Так что очень вас прошу: обещайте, что никому ничего не скажете. А теперь…
— Извините… — повторил посетитель. — У меня осталась возможность изменить выбор?
— Вообще-то да, хотя…
— Нельзя ли еще разок взглянуть на все три варианта?
Человечек снова нажал на кнопку. Переводя взгляд с одного экрана на другой, посетитель судорожно сглатывал слюну.
— Хорошо, — сказал он наконец страдальческим голосом. — Я решил. Выбираю третий номер.
— Вы не оговорились? — Человечек удивленно поднял глаза. — Какой странный выбор! Вы же видите, это просто…
— Знаю, — ответил посетитель, утирая с лица холодный пот. — Но два других варианта настолько предсказуемы, что рано или поздно все равно осуществятся, даже если я не стану их создавать.
— А вам не кажется, что то же самое можно сказать и о третьем варианте?
— Нет! — Посетитель откашлялся. — Вместо того, чтобы жить в неопределенности, боясь, как бы не разразилась катастрофа, я предпочитаю мир, заранее обреченный на гибель! Более того, мне кажется, что такое будущее трудно достичь иными методами. Понимаете, когда Хиросима исчезла в ядерном пожаре, человечество не содрогнулось. Не утонуло в океане слез. Не преклонило колени в покаянной молитве. Оно осталось тупым и равнодушным. Пусть же получит то, чего заслуживает.
— Как вам будет угодно. — Человечек пожал плечами. — Многие наши клиенты рассуждают так же. К тому же они устали надрываться, зарабатывая деньги, а патриархальный быт их не привлекает… Что ж, извольте подойти к двери номер три.
Посетитель повиновался. От мысли, что сейчас будет сделан непоправимый шаг, он превратился в камень.
«Назад! — призывал внутренний голос. — Что за безумный выбор! Еще не поздно отказаться…»
Разум, каждая клеточка тела, все его существо сопротивлялось решению, обрекающему его на верную гибель. И все же он встал перед третьей дверью, в волнении потирая руки и обливаясь потом.
— Прошу внимания, — раздался монотонный голос человечка. — За этой дверью вы попадете в коридор. В канале пространства-времени вас может охватить неприятное чувство, но, уверяю вас, ничего смертельного не случится. Идите прямо. В конце перехода вы увидите еще одну дверь и попадете в комнату, похожую на эту. Вы не испытаете в новом мире ни малейших трудностей и будете вести ту же жизнь, что и здесь. До некоторых пор, конечно… Что ж, удачи!
Дверь отворилась с негромким скрипом. Дрожа, как в лихорадке, посетитель шагнул в темноту, словно притянутый могучим магнитом.
«Назад!» — по-прежнему надрывалось все его существо, но он упорно шагал вперед. Он не заметил, как прошел в дверь, только услышал, что она захлопнулась у него за спиной. Темнота стала кромешной.
Он терялся в догадках, куда попал, какой величины помещение. Медленно, маленькими шажками он продвигался вперед, чувствуя уклон. Внезапно пол у него под ногами стал зыбким. Перемена была настолько неожиданной, что он потерял равновесие и ударился о стену. Все вокруг завибрировало, он испытал головокружение, тошноту и с трудом сдержал рвоту.
Казалось, темнота вращается вокруг него, набирая скорость. Он стиснул зубы и продолжил путь, то и дело оступаясь, шатаясь и ударяясь о стену. В голове у него помутилось, он уже не сознавал, что происходит…
Очнувшись, он почувствовал, что опирается обо что-то холодное. Он дотронулся до опоры рукой. Это оказалась железная дверь. Наконец-то он добрался до конца коридора!
Он постучал в дверь столько раз, сколько учил человечек в прошлом мире, и дверь бесшумно отворилась. Сначала он ничего не смог разглядеть из-за яркого света, заливающего комнату, и просто остался стоять, покачиваясь от слабости. Человечек не обманул: комната, куда он попал, оказалась похожей на ту, которую он недавно покинул.
— Добро пожаловать в новый мир, — сказал человечек — не тот, с которым он недавно расстался, однако обладавший в точности таким же скучным голосом. — Прошу на выход.
— Прежде чем уйти, я хотел бы задать один вопрос, — выдавил путешественник. — Я только что из другого мира. Как же я буду соотноситься со своей ипостасью, жившей здесь с самого начала? Не грозит ли нам столкновение?
— Вам совершенно не о чем беспокоиться, — отозвался человечек устало. — Подробное объяснение заняло бы слишком много времени. Вам достаточно знать, что мы отправили вашего двойника из этого мира в тот, где раньше жили вы. Столкновение вам не грозит.
— Как же вам это удалось?
— На выход, пожалуйста, — повторил человечек. — Всего хорошего.
Путешественник понял, что больше ничего не добьется, и покинул комнату, прекратив спор. Он прошел уже знакомым коридором, устланным ковром, поднялся по знакомой шаткой лестнице, прошел через магазин подержанных товаров и оказался на той же запущенной улице, куда забрел в поисках таинственного заведения.
Все вокруг было совершенно таким же, вплоть до мельчайших деталей, включая непристойные надписи на заборе и густые облака в небе.
Но разница существовала, и какая! Он знал, что этот мир обречен на утрату будущего и гибель в неизбежной катастрофе. Это было известно одному ему, если не считать тех, кто до него выбрал дверь под номером три. Это была его сладостная тайна.
«Я избранный! Я направляю этот мир, будь он проклят! — гордо сказал он себе, глядя на закопченное городское небо. — Никто, кроме меня и еще десятка таких же, не знает судьбу этого мира. Пройдет десять — двадцать лет, и я увижу над городом ослепительную вспышку, после которой всему придет конец. Полная, свинцовая уверенность!»
В отличие от миров за остальными двумя дверями, этот лишен будущего. Не будет нескончаемых, тягостных лет, которые запомнились бы только как беспрерывное повторение каждодневной рутины… Это знание окрашивало детали городского ландшафта — мусор на тротуаре, сопливого беспризорника в подворотне, бродячих собак, даже мигающие вывески — в трогательные, щемящие цвета. Все вокруг приобрело контрастность, ибо неуклонно приближалось к порогу смерти и разрушения. Впервые за последние годы он ощутил ясность, полноту жизни, сердце его наполнилось трагическим удовлетворением.
