Айзек Азимов - Академия. Классическая трилогия

Калган был как Калган. Только там во всем огромном квадранте Галактики как будто и ведать не ведали, что пала Империя, что давным-давно ею не правит династия Станнелей, что ее величие ушло в небытие и нет мира под оливами.

Калган был миром роскоши. Кругом все рушилось, а он сохранял свою неизменную репутацию индустрии развлечений, пожирателя, золота и рынка удовольствий.

Превратности истории обошли Калган стороной, потому что ни один завоеватель не стал бы разрушать или даже сколько-нибудь серьезно вредить миру, в котором было столько готовых, на блюдечке с голубой каемочкой, денег, за которые можно купить любого завоевателя с потрохами.

Однако даже Калган в конце концов стал резиденцией диктатора, и война коснулась его холодной десницей.

Его уютные джунгли, мягкие линии пляжей, города с прихотливой архитектурой откликались жалобным эхом на топот сапог наемных солдат. Миры его провинций были вооружены, немалые деньги были вложены в покупку военных кораблей — впервые в истории Калгана. Его новый правитель быстро показал, что он твердо намерен защищать то, что считает своим, и не прочь захватить чужое.

Он был самым могущественным диктатором в Галактике, вершителем войны и мира, полагал себя строителем Империи и родоначальником династии.

И вдруг никому не известный самозванец, у которого и имени-то не было — только дурацкая кличка, — захватил и его, и его армию, и его новоявленную Империю просто так, без боя.

Тем не менее на Калгане внешне все было как прежде, и его мало что понимающие жители поспешили вернуться к привычной жизни, в то время как иноземные вояки быстро примыкали к все новым и новым формированиям армии Мула.

Снова, как обычно, устраивались экзотические сафари — охота на специально разводимых диких животных в джунглях, где, естественно, как вещала реклама, не ступала нога человека, а в небе над джунглями носились скоростные охотничьи катера — там шла охота на гигантских птиц.

В городах туристы, убежавшие на Калган от суеты Галактики, могли по-прежнему позволить себе всю гамму развлечений в зависимости от собственного кошелька — от эфирных фантастических воздушных замков, распахивающих свои двери перед звоном монетки в полкредитки, до таинственных, мало кому известных домов с привидениями, войти в которые могли себе позволить только самые богатые…

В колоссальном потоке пассажиров Торан и Байта не привлекли особого внимания. Они зарегистрировали свой корабль в громадном общем ангаре на Восточном Полуострове и отправились в местечко, которое было вполне по карману туристам со средним достатком — На побережье Внутреннего Моря. Там можно было развлечься и отдохнуть, и притом народу было не слишком много.

На Байте были темные очки и тонкое белое летнее платье. Она сидела на песке, обхватив колени руками, едва тронутые нежным, золотистым загаром. Взгляд ее рассеянно скользнул по фигуре мужа, вытянувшегося на песке рядом с ней. Он уже успел прилично загореть.

— Смотри, обгоришь! — предупредила она его в первый день, но это было бесполезно. Торан был родом с угасающей звезды, и, хотя он целых три года провел в Академии, солнце было для него роскошью, посему он уже четыре дня, обработав кожу специальным кремом от солнечных ожогов, разгуливал по Калгану в одних шортах.

Байта придвинулась к Торану поближе, и они заговорили шепотом.

Торан печально проговорил, прикрыв рукой глаза от солнца:

— Нет, Байта, конечно, я признаю, что мы ничего не добились. Мы — нигде. Но он-то, он-то где? Кто он? В этом сумасшедшем мире о нем никто ничего не знает. Может быть, его и нет вовсе?

— Он существует, — еле шевеля губами, отозвалась Байта. — Просто он умен и хитер, вот и все. Твой дядя прав. Он человек, который мог бы нам помочь. Если еще не поздно.

После короткой паузы Торан прошептал:

— Извини, Байта, я на минутку задремал. Разморило. Забыл обо всем. Как было здорово.

Голос его почти затих. Стряхнув дремоту, он заговорил снова:

— Помнишь, как нам в колледже говорил доктор Амани, Бай? Академия не может проиграть никогда, но это не значит, что не могут проиграть ее правители. Разве настоящая история Академии не началась тогда, когда Сальвор Гардин сбросил Энциклопедистов и стал первым мэром Терминуса? Разве потом, в следующем столетии Хобер Мэллоу не захватил власть не менее жестоким способом? Дважды правители потерпели поражение — значит, в принципе, это возможно. И почему бы нам этим не заняться?

— Ох, Тори, это из области литературы. Напрасная трата слов.

— Разве? Ну, задумайся! Что такое Хейвен? Разве он — не часть Академии? Если мы победим, это все равно будет означать победу Академии и всего-навсего поражение нынешних правителей.

— Есть большая разница между «мы можем» и «мы победим». Так что — хватит болтать.

— Ну, ладно, Бай. Ты просто не в настроении. Это с тобой бывает. Только зачем ты хочешь мне настроение испортить? Прости, если не возражаешь, я подремлю немного.

Он прикрыл глаза, а Байта рассеянно глядела в сторону моря, как вдруг ее внимание неожиданно привлекла странная фигурка человека, ходившего на руках на потеху скучающей толпе. Скорее всего, это был один из бродячих пляжных акробатов — они тут постоянно околачивались, готовые свернулся в клубок и извиваться как змеи за пару небрежно брошенных монет. Торан открыл глаза, приподнялся и вместе с Байтой стал следить за развитием событий. К кучке людей, собравшихся вокруг акробата, неожиданно приблизились несколько полицейских из береговой охраны. С потрясающей виртуозностью акробат, балансируя на одной руке, сделал им «нос» другой. Командир патруля сделал шаг вперед, но тут же с позором отступил, получив пинок в живот. Паяц быстро встал на ноги и немедленно бросился бежать, а оскорбленного охранника удержала толпа, явно ему не симпатизирующая.

Паяц, петляя из стороны в сторону, перепрыгивая через мирно загорающих туристов, бежал по пляжу. Кучка народа быстро рассосалась. Охранники рассыпались по пляжу.

— Странный какой… — удивленно прошептала Байта.

Торан рассеянно хмыкнул. Паяц был уже недалеко от них, и его можно было разглядеть получше. Его худое, изможденное лицо украшал прямой длиннющий нос. Его длинные, гибкие руки и ноги, по-паучьи ловкое тело, обтянутое клоунским трико, двигались грациозно и легко, однако сразу было видно, что в нужный момент он может собраться в комок железа и камня.

Смотреть на него без улыбки было невозможно. Пробегая мимо Торана и Байты, паяц заметил, что они смотрят на него, совершенно неожиданно остановился и вернулся к ним. Пристальный взгляд его карих глаз остановился на Байте.

Она почувствовала себя неловко.

Он улыбнулся, отчего его по-птичьи носатая физиономия стала еще печальнее. Заговорил он с мягким, своеобразным выговором Центральных Секторов Галактики.

— Пожелай я употребить все красноречие, дарованное мне Добрыми Духами Галактики, — изрек он, молитвенно сложив руки, — я бы сказал, что такой прекрасной госпожи просто не может быть на свете! Разве может сон стать явью? Кто сможет в это поверить? Разве только безумец! Но я готов сойти с ума и преклониться перед блеском этих очаровательных, восхитительных глаз!

Байта только широко раскрыла рот и выдохнула:

— Вот это да!

Торан рассмеялся.

— Ах ты, коварный искуситель! Ну-ка, давай еще что-нибудь в том же духе! Бай, по-моему, он заслуживает поощрения. Дай-ка ему пару монет!

Оскорбленный паяц одним прыжком подскочил поближе.

— О нет, моя госпожа, не поймите меня превратно! Я вовсе не из-за денег расточаю похвалы вашим прекрасным глазам и восхитительному лицу!

— Ну… благодарю вас, — проговорила ошеломленная Байта и, обернувшись к мужу, шепнула: — Ты погляди, как у него глаза горят!

— Но не только дивное лицо и восхитительные глаза, — продолжал паяц с еще большим воодушевлением, — так поразили мое воображение! Госпожа, за столь прекрасной оправой скрывается чудный ум ваш — светлый, твердый, как алмаз, и доброе сердце.

Торан встал и поднял с песка белую рубашку, которую уже четыре дня таскал, забросив за плечо. Доставая из кармана кошелек, он проговорил:

— Слушай, парень, может, скажешь прямо, сколько тебе дать, и перестанешь надоедать даме?

Паяц испуганно отступил, потупил взгляд, ссутулился.

— О, я вовсе не желал огорчить вас, поверьте! Здесь я чужой, про меня всякое говорят, только я, и правда, умею кое-что читать по лицам. Доброе сердце госпожи не оставит в беде несчастного. Прошу простить меня, я говорю неуклюже…

— Пяти монет хватит, чтобы помочь твоей беде? — сухо поинтересовался Торан и протянул паяцу деньги.

Однако тот не двинулся с места, чтобы взять их, и Байта вмешалась: