Гайворонский Борисович - Незваные...

Вид у Хагинского был немного помятый, ну, неважно – ночь без сна, дорога, и всё такое прочее. Главное, ни синяков, ни других следов побоев на лице не было.

Договорились о месте, куда следует доставить профессора, – оказалось, что лучше всего в тот самый кабинет в университете.

На попытку полюбопытствовать о способе «доставки тела» Полеха только строго нахмурился.

– Ложитесь профессор на… вот этот диван, – Серж, пройдя с Хагинским в зал, про себя восторженно ахнул. Шикарная мебель из особняка Хасана очень даже вписывалась в архитектуру замка. Полутораметровый плазменный телевизор оживлял интерьер… Вещей оказалось так много, что часть из них пришлось сложить на площади перед замком для определения их дальнейшей судьбы.

– Я проведу вас в ваш кабинет, никто этого не заметит. Ключи от него всегда только у вас, так что…

– Только у меня!

– Лежите, лежите. Закрывайте глаза и считайте до ста. Только медленно. Думаю, вам удастся и выспаться…

Профессор лежал на очень похожем диване, но уже в своём кабинете, на стене привычно тикали антикварные часы. Хагинский, будучи от природы очень гипнабельным, действительно спал, утомлённый бессонной сумасшедшей ночью…

31.

– У-уф, – вздохнул Полеха, растягиваясь на диване, с которого только что исчез Роман Игоревич.

– Серёж, надо в прошлое… И начать путь от этой толстой новосибирской персоны.

– Да, надо. Но сначала – изолировать его. Есть ещё местечко?

– Уйма. А что с ним делать потом, да и вообще со всеми?

– Решим. Давай-ка ещё и этого Яшу прихватим. И вообще, весь круг посвящённых надо определить.

Полеха резко встал, решив не расслабляться. Потёр руки, как перед тяжёлой работой, включился в стереовидение…

Яша садился в «Мерседес». Махнул рукой охране, что-то гаркнул на привратника. Тот нажал кнопку в будке у ворот. Кованые створки мягко поехали в сторону, открывая широкий выезд…

Машина неслась по трассе, ведущей в город, на скорости 210. Дорога, прямая как стрела, располагала. На развилке, задолго до въезда в административный центр Сибирского федерального округа, пришлось уступить нёсшейся колонне фур – у них была главная. Человек за рулём достал сигарету, щелкнул зажигалкой. Сзади раздался незнакомый голос.

– Яша, пойдешь со мной.

Оглянувшись и никого не увидев, водитель выскочил из машины, обежав её вокруг. Ничего не понимая, достал телефон, тупо посмотрел на него. Открыл все двери, в том числе и заднюю. Вернулся за руль, продолжая оглядываться назад. Колонна проехала. На трассе не было ни одной машины кроме Яшиной. А через мгновнье исчезла и эта – чёрный джип «Мерседес G 55».

– Заглуши двигатель, задохнёшься, – снова раздался тот же голос в кромешной темноте. Приборную иллюминацию автомобиля вряд ли можно было назвать освещением. Голос звучал в салоне, но никого не было. Сам же Полеха медленно спускался в капсуле с высоты трёхэтажного дома по узкой горловине колбообразной пещеры, дно которой в аккурат пришлось по размеру джипа. Но полностью можно было открыть только правую пассажирскую дверь. Левая водительская лишь приоткрывалась, чтобы просунуть руку. И всё. Зажатая со всех сторон каменными стенами, машина, возможно, навечно была теперь погребена здесь.

– Заглуши мотор, идиот! Подохнешь раньше времени! – уже грубо настаивал голос.

– Глушу, – смиренно произнёс Яша, но включил дальний свет. Глаза обречённого бессмысленно уставились на поблескивающую чёрную глыбу, как на собственный надгробный камень.

– Ты пока здесь посиди, подумай хорошенько, где нагрешил, кого обидел. Покаешься, отпущу. Срок тебе даю – два часа.

Человек ничего не ответил, но в панику не впадал. Казалось, он с какой-то обречённостью принял необычную ситуацию, словно давно был к чему-то подобному готов.

Когда Полеха покинул его, так и не появившись на глаза, Яша несколько раз подряд перекрестился.

– Ну вот, оказалось, и не так сложно отправить один лишь голос по каналу, – сказал Серж, вернувшись в теперь уже меблированный по последнему слову моды замок.

– Это в Новосибирске на трассе. А зачем в камеру пошёл?

– Захотелось представить, каковы там ощущения.

– Элементы садизма появляются? Смотри, и правда в настоящего Карабаса-Барабаса не превратись, – Марина явно шутила.

– Это из другой сказки персонаж, из Буратино. А Карабас – выдуманное Котом-в-сапогах имя для своего господина.

– Знаю, Шарль Перро написал. Не волнуйся, это из чисто психологического интереса. И педагогического тоже.

– Макаренко. Не исправишь ты их.

– Человека лишать шанса не вправе никто.

Марина расставляла хрустальную, фарфоровую и серебряную посуду прямо на полу, намереваясь отправить её в камеру-парилку. Даже успела запастись где-то флаконом «Биоля» для ручной мойки.

– А ты воришка! – с улыбкой сказал Серж, наблюдая за усердием девушки.

– Мы экспроприаторы. Да ладно, подумаем ещё, может, и верну. Надо разузнать, кто там ещё живёт. В крайнем случае, успокаиваю себя тем, что взяла на время попользоваться.

– Ты не забывай поглядывать.

– Я за всеми слежу, ничего страшного пока не происходит. Такое впечатление, что каждый чего-то ждёт. Может, чувствуют, что в добрые руки попали?

– Может. Ладно, я за главным. Сейчас буду из него душу вынимать.

Марина бросила занятие, поскольку самое интересное ожидало её сейчас. Она даже села в широкое бархатное кресло и включилась в просмотр.

…Дон Игнат, уже выяснилось, имел совершенно другое имя. Он сидел в джакузи и болтал по телефону с какой-то девицей.

– Мамуля, ты не озорничай, крошка, а то накажу. Вечером, как всегда… Нет, Бляху свою не бери, пьёт много, хоть и хорошая сучка… Да-да, этих двух и чего-нибудь посвежее, для экзотики. А как же! Всё, давай!

Только он отключил телефон, как свет погас. Неустойчивая ванна качнулась, но не перевернулась. Изо всех перерезанных шлангов и труб, подающих воду, зажурчала вода, убегая куда-то вниз. Тут же вспыхнул снопом яркий свет, идущий из узкой щели в каменистом полу душной пещеры размером с КАМАЗ. Косой, иссеченный трещинами потолок витиевато выкручивался причудливыми волнами и смыкался с нависающими стенами высоко над головой, рукой не достать. Ну, может, только с крыши того же КАМАза, окажись он здесь. Игнат, совсем не в соответствии с рангом и привычным положением в обществе, заорал. Просто заорал, как раненый зверь. Понять с первого раза, что этот крик выражал – страх, панику, негодование, протест или призыв о помощи, – было невозможно. Наверное, в нём смешалось всё. А возможно, у человека была клаустрофобия. Мраморная ванна наполовину опорожнилась. Сливной клапан был закрыт. Так и оставаясь в воде, Игнат продолжал орать, глядя… наверх. Всё-таки наверх, хотя свет был подан снизу!