Ежи Жулавский - Победоносец

Она стояла в углу и не могла ускользнуть, не пройдя мимо Марка, и поэтому съежилась там и смотрела на него испуганным взглядом. Марк сделал шаг назад, освобождая ей дорогу:

— Ихазель, уходи, если хочешь.

— Я должна уйти, — чуть ли не шепотом сказала она, потупилась, но не двинулась с места. Вид у нее был болезненный, но мирный, как в былые времена, когда она проводила здесь долгие часы, слушая его удивительные рассказы о Земле и других звездах.

— Что с тобой? — помолчав, спросил Марк тихим и нежным голосом, словно боясь ее спугнуть.

Она не ответила, только плечи задрожали, а на ресницы выкатились две крупные слезы и медленно пробежали по бледным щекам.

Марк взял ее за руку и легонько привлек поближе. Она не противилась и села на указанную каменную скамью. А он, по своему обычаю, лег прямо на кровлю, подставил ладони под подбородок и долгим взглядом посмотрел ей в глаза. Некоторое время она выдерживала этот взгляд, только зрачки словно мутнели и пригасали, но наконец опустила глаза.

— Ихазель, почему ты меня избегаешь? — начал он. — Ты мне так нужна.

Она слегка пожала плечами.

Он продолжил:

— Когда-то ты была рядом, как птица райская непуганая, готовая сесть на плечо. Ты была так близко, рукой подать.

Она подняла на него печальный взгляд:

— Что ж не подал, Победоносец?

— Не знаю. Сам не знаю. Может быть, не было мне так худо, как теперь, может быть, не чувствовал себя таким одиноким. Нынче мне приходится перед врагами притворяться сильным, приходится перед друзьями отрекаться от своей человеческой природы. А ведь, хотя я родился на далекой Земле, хотя я больше вас ростом и больше знаю, я такой же человек, как и вы, и я одинок. Ихазель, не оставляй меня!

— Поздно, — беззвучно сказала она. — Слишком поздно. Тогда ты мог заполучить меня навечно. А теперь я так далеко от тебя, что дальше не бывает. Уходи, пока есть время. Беги на Землю.

Он протянул к ней руки — она их отвела.

— Зачем же ты меня так обидел? — заговорила она, помолчав, со странной ожесточенностью в голосе. — Почему так помыкнул? Почему не смотрел на меня, когда я была у тебя перед глазами, почему сразу прочь не прогнал, а дозволил…

Она осеклась и окинула его безумным взглядом. Губы искривились от злой усмешки.

— Не по пути нам с тобой, Победоносец, — сказала она. — Может, я и есть душа народа лунного и нельзя было меня из рук выпускать? А ты проглядел и тянешь теперь руку за птицей, которая ой как далеко улетела! И теперь ты, Победоносец…

Она засмеялась сухо и скверно.

— Ихазель!

— Прочь! Видеть тебя не хочу! И не могу!

И повторила, падая на колени:

— Не могу!

В глазах у нее явился жуткий страх. Она с мольбой протянула к нему руки:

— Смилуйся ты надо мной! Уйди! Уйди! Чтобы мне больше тебя не видеть! Не помнить!

Марк медленно встал. Безграничная печаль пала на душу и почти парализовала движения. Краткий миг постоял перед Ихазелью в милосердном и добром стремлении протянуть к ней руки. Беспредельная усталость навалилась на плечи. Он отвернулся и медленно побрел к лестнице, ведущей вниз. Ихазель слышала, как удаляются его шаги по каменным ступенькам…

Он ушел, а она распласталась на каменных плитах и зарыдала. Тряслась, как лист на ветру, билась головой о камень, волосы и одежду на себе рвала.

Но постепенно успокоилась. Некоторое время лежала без движения, как мертвая, только редкие судороги, пробегающие по плечам, свидетельствовали, что она жива. Наконец встала — как загипнотизированная, с мертвенно-бледным лицом и посиневшими губами. Глаза широко открыты, под ними темные круги, на гладком лбу вертикальная судорожная морщина. Автоматическими движениями рук начала приводить себя в порядок, поправлять платье, приглаживать волосы.

Наконец спустилась в собор. Победоносец разговаривал с группой людей, среди них был командир дворцовой охраны первосвященника. Разговор шел на повышенных тонах, Марк не заметил девушки. Она остановилась в сторонке и прислушалась.

Речь шла об ужасных происшествиях, которые с недавнего времени начали тревожить город и окрестности. Без видимых причин гибли люди, чаще всего одиночки, отдалившиеся от дома, но случалось, что обнаруживали целые семьи, перебитые прямо в жилищах. На всех — синие отметины от прикосновения убийственных рук шерна. Не подлежало сомнению, что это дела беглого Авия, который скорее всего где-то прячется и при случае выходит на охоту. Выставляли патрули, устраивали облавы, обыскивали каждый уголок окрестностей, целые районы, каждый куст, каждую расщелину в приморских скалах, и все напрасно.

А чудище не иначе как пряталось где-то поблизости. Об этом свидетельствовало поле его действий, которое ограничивалось главным образом городом. Население было беззащитно перед этим таинственным бедствием, которое нависло над ним вечным страхом. И обвиняло во всем Марка. Ведь это он держал Авия взаперти, не позволив расправиться с ним на месте. И Марк понимал, что этот один-единственный прячущийся шерн опаснее целой стаи в заморской стране, где с ними по крайней мере можно было сражаться в открытую. Но средства сладить с бедой придумать не мог.

Никто не предполагал, что зверь сумел найти среди людей добровольного помощника, но он мог добиться этого угрозами, и люди начали подозревать друг друга. Каждый смотрел на соседа с недоверием и страхом. И наконец всеобщая ярость обратилась против Нузара, постоянно находившегося при Победоносце. Не иначе как он, выворотень проклятый, прячет Авия и служит ему. И его следует убить, но перед этим взять на дыбу и вынудить признание, где прячется шерн.

Именно с этим и пришли сейчас к Марку. Требовали, чтобы он выдал Нузара. Ихазель слышала, как Марк решительно воспротивился. Он разрешил лишь на время задержать выворотня и посадить под стражу, чтобы посмотреть и убедиться, не состоит ли шерн в связи с ним и не попадется ли, оставшись без пособника. Но на пытку он, Победоносец, не согласен. Более того, он до глубины души убежден в невиновности выворотня, который, как пес, неотлучно состоит при нем.

Пришедшим этого явно было мало, назревала ссора. Ихазель, слегка усмехнувшись, вышла из собора, направляясь в свои покои.

Но, оказавшись в переходе, она внезапно свернула направо и, убедившись, что за ней никто не следит, всем телом навалилась на одну из каменных плит в стене. Плита поддалась, открывая темный проход в стене, и закрылась, как только девушка исчезла за ней.

Ихазель бежала в полной темноте, на ощупь отсчитывая камни, торчащие из стены через каждые несколько шагов. Насчитала семь, еще раз свернула вправо и стала шарить руками по влажному полу. Нащупала край отверстия и первую ступеньку лестницы, ведущей вниз. Спустилась по ней и, покружив в извилистых переходах, оказалась в обширной естественной пещере, освещенной слабым дневным светом. Пещера тянулась под садом, расположенным между собором и берегом моря. Свет проникал через несколько расщелин в крутом береговом обрыве.