Эрнест Маринин - Узник (сборник)

– Н-ну…

– Благодарю, ваша честь, вы очень любезны. Скажите, доктор, на основании каких признаков вы сочли меня роботом?

– М-да… н-нет… видите ли… это только предположение… даже гипотеза… Если бы я не знал, что только один из вас человек… тогда, конечно… я полагаю, роботы не испытывают зубной боли… и, естественно, не пломбируют зубов… м-да…

– Ну тогда идите сюда, мистер специалист! Смотрите!

Том щелкнул языком и широко раскрыл рот.

– О боже! – вскричал доктор. – У него вставная челюсть!

– Ф-фот именно, – неразборчиво пробормотал Том, языком и губами пытаясь задвинуть челюсть на место. – Т-шерт возьми…

– М-да!.. – Доктор откашлялся и вытер платком вспотевшее лицо. – Ваша честь, экспертиза отказывается от своего ошибочного заключения. Экспертиза… гм… не имеет бесспорных оснований для идентификации…

– Та-ак… – протянул шеф. – Имеются ли вопросы у обвинения?

– Обвинение протестует!

– Протест отклонен! Заткнись, Чарли, говорят тебе! Раз я сказал заткнись, значит заткнись! Ну! Имеются вопросы у присяжных?

– Н-но… ваша честь, – Джереми Тышер развел руками, – присяжные не имеют оснований для того или иного решения… и мы не знаем, какие вопросы задавать…

– А не знаете, черт… извиняюсь… не знаете, так выносите вердикт, что, дескать, имеются серьезные сомнения – а я их буду вынужден истолковать в пользу ответчиков.

– Это как же? – вскочил Айвен Октри. – Что ж мы, отпустим жестянку вот так, за здорово живешь?

– Потише, Октри, мы еще с тобой поговорим, когда я буду разбираться, кто высадил витрину в салуне! Да! Все! Сядь, ну! Мистер Тышер, пришли ли присяжные к единодушному мнению?

– Да, ваша честь… Мы пришли к единодушному мнению, что у нас нет оснований, чтобы составить то или иное мнение…

– Суду все ясно! Поскольку в деле есть серьезные сомнения, суд постановляет слушание дела прекратить. Все! И убирайтесь отсюда поживее! А вам всем – сидеть! Первый, кто шелохнется, получит в лоб полный заряд! Вы меня знаете! Сиди, Айк! И ты, Чарли, ни с места! Ну, скоро вы там уберетесь?

– Скоро, скоро… Ваша прелестная планетка – не то место, где хочется засидеться… Пошли, Томми!

– Мистер Маккартни, надеюсь, на космодромную команду ваш запрет не распространяется?

– Давайте, давайте, мистер Бруни, чтоб через пять минут их духу здесь не было!

Когда Том уже поставил ногу на нижнюю ступеньку трапа, его хлопнул по плечу сухощавый механик из космодромной команды.

– Слушай, парень, а хорош ты был бы, если бы док полез со своим зеркальцем к тебе в рот, когда ты вытащил челюсть! Думаю, ему бы очень понравились твои предохранители…

– Док? Ну что вы… Скажем, этот дубина Октри, или прокурор – те могли бы полезть. Но доктор – это же интеллигентный человек! А вы – славный парень! Приятно узнать, что на этой планете есть порядочные люди… Минутку… Или?…

– Нет. Просто, когда я еще летал, у меня был партнер. Джим Брасс, не встречал? Погиб при вынужденной. А меня подлатали… Ладно – попадешь на Землю, передай привет Оклендскому мосту от Дона Купера. Будь!

– Счастливо, Дон!

– А скажи-ка мне, Томми, – спросил Джок, когда корабль уже ушел с орбиты, – что ты наплел такое нашему приятелю Дику Маккартни, что он все косился на «Донну»?

– Ой, Джок, ничего такого! Я ему рассказал, какие у нас позитронные противометеоритные пушки и показал, как у них откидываются защитные крышки. И еще сказал, что очень люблю, когда все по правилам.

– Ах ты старый враль! А что при посадке пушки отключаются и блокируются, ты, конечно, забыл сказать?

– Ну, он мог бы и сам сообразить. Любому ведь ясно – иначе они палили бы по всем космодромам и причалам! Так что я даже не воспользовался подпунктом «Д»…

– Ну-ну… Все равно я при случае проверю твои железные нервы. Но вот чего я не пойму: как ты до такого додумался? Честный, законопослушный, добропорядочный робот! Который очень любит, когда все по правилам!

– Ну, Джокки, я ведь не вчера со сборки. Кое-чему у людей научился. Например, что в любой игре можно выиграть, если она идет по правилам. Какие бы сволочные эти правила ни были.

– И если за соблюдением правил присматривают позитронные пушки?

– Ну почему обязательно позитронные пушки? Можно лучевые, даже пороховые…

– О-хо-хо, Томми, и когда же мы научимся обходиться без пушек…

– Может быть, когда для людей правила будут сильнее пушек?

– Для людей они и сейчас сильнее. Но не для сволочей. И пока есть сволочи, нужны пушки.

– А пока есть пушки, всегда будут сволочи, – меланхолически заметил Том.

– Так где же выход, высокоумный мой робот?

– А вот это уже вопрос не к роботу…

1985

ЧЕРНАЯ ДЫРА

«Корсет» вздрогнул и устремился (вообще-то полагалось ему именоваться «Корвет», но когда-то робобаба-машинистка на верфи сделала опечатку, идиотское словечко влетело в регистратор – и кранты; с тех пор мой кораблик страдал комплексами и хронической невезучестью). Я рванул рычаг тяги. Печь гневно загудела. Только тут я вспомнил, что нахожусь в кухонном отсеке и бросился было прочь, но стукнулся коленом о дверцу поддувала. Зашипел от боли и, отчаянно бранясь, хромая и подпрыгивая, заторопился в рубку. «Корсет» все еще стремился, как будто его невольно влекла неведомая сила, я ударил носовыми дюзами, пульт ударил меня по той же коленке, я перелетел через панель экранов и завис в матерой паутине между пультом и передней переборкой. Дюзы грохотали, перекрывая несущееся из кухни шкварчание, но не запах подгоревшей яичницы (на сале). «Корсет» с грохотом ударил в неведомую преграду и остановился.

Меня распластало по переборке, немного меня даже растеклось по стенкам и потолку, пятка попала в трещину (переборка прохудилась еще по дороге туда, но в космопорту не смогли найти лудильщика, который отправился к свояченице на крестины в позапрошлом году). Страшная тяжесть не исчезала, я растекался все более тонким слоем, пятку все глубже всасывало в трещину наружным вакуумом, и она начинала понемногу улетучиваться в силу сухой возгонки, из кухни выпала сковорода, обрушилась на переборку в дюйме от моей головы и раскололась. Горячая яичница шлепнулась мне на лицо, а я не мог шевельнуть рукой и, вероятно, умер бы от удушья, но в беде становишься находчивым – я высунул язык как можно дальше и слизнул яичницу с окрестной части лица и с левой ноздри. Наверное, такой горелой яичницы не числилось и в книге рекордов Гиннесса, но когда хочется дышать… Не бывать бы счастью, да несчастье помогло – яичница подкрепила мои слабеющие силы, и я начал понемногу собираться. Часть меня сползла обратно со стен и потолка, и я поторопился выбраться из щели, пока был еще распластан. Оскальзываясь на яичнице, цепляясь за скобы, я, как альпинист из пропасти, карабкался обратно к пилотскому креслу. А тяжесть все росла, время от времени из печи выпадали горящие угольки, и лишь сально-яичная маска на лице спасала меня от опасных и болезненных ожогов…