Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

Ялен высматривала тех, с кем надо заговорить. Удобный случай устроить было легко. Уже не один человек из людей и свиты Асано стал жертвой ее чар. Даже один мальчик из боковой ветви смотрит на нее восторженно. Жаль, может она не так много. Впрочем, и слуги, и стража — все разговаривают. И говорят порой много интересного. Пару раз даже создали мелкие неприятности своим господам по просьбе Ялен. А если и не сделают ничего — так Мийа сами постараются, используя то, что узнает Ялен. Она застенчиво опустила ресницы, посылая взгляд троим одновременно.

Что же — Каэси Мийа держал в руках школу шин. Обучить в нужной мере одну, пусть упрямую и не слишком-то умную, не составляло труда.

Меньше недели прошло — и Островок всколыхнулся, словно земля, когда ей надоедает дремать на одном боку. Двое молодых слуг, верных двум младшим ветвям Дома Белых Лисов, схватились из-за танцовщицы, и пролилась кровь. Свара в Сердце Островка, да еще среди слуг Лисов… Такое не шло на пользу их господам, и Шену, хоть неприятность и не коснулась его напрямую, готов был своими руками задушить виновных. Даже обычная непроницаемая вежливость почти изменяла ему.

Конечно, оба провинившихся поплатились жизнью. И тот, кто был ранен, и тот, кто остался цел. Ялен полагалось изгнать с Островка, а то и вовсе запретить ей появляться в Столице, но Каэси лишь разводил руками — неужто девушке нельзя родиться красивой? А жена его Кору сетовала на беспутных слуг в присутствии Хали, и та испытала сочувствие. Ялен оставили на прежнем месте, и она, потягиваясь, валялась целыми днями на мягких подушках или танцевала для развлечения — из покоев ей до времени выходить не велели. Зимородки Мийа не скрывали удовлетворения.

Те двое умерли на рассвете, молча — не хватало еще окончательно опозорить господ недостойным поведением в последние мгновения.

Еще не поблекшая луна лениво окинула взором темные пятна крови на снегу. Люди… Уж ее белизны ничем не запачкать.

Стук каблучков за спиной. Позвякивание подвесок. Шуршание шелка. Женщина — молодая. Он догадывается, даже не видя, еще не слыша голоса. Конечно, он знал о ней. Неужто такая не засияет звездой везде, где появится?

— Здравствуй, Йири. Неужто ты не узнал меня? Или ниже твоего достоинства меня замечать? А ведь ты здесь благодаря мне. Конечно, не стоит мне звать тебя по имени, теперь мы не ровня…

— Ты тоже высоко поднялась, — сухо ответил он. — Если путь наш считать удачей.

Ее лицо изобразило величайшее удивление.

— О! Что же тогда тебе нужно? Может быть, небесный престол? Нет? Ну, раз так… скажи, я все так же красива?

Он в упор посмотрел на нее. Обычно приветливый взгляд — но улыбка холодная. Мало кто видел его таким.

— Ты стала еще лучше.

Она и впрямь расцвела. От полудетского очарования не осталось ничего, она выглядела старше Йири. Однако в ее красоте появилась сладость отравы, сменившая былую полупрозрачную легкость. Мотылек стал ярко-алой розой с шипами, сочащими яд. И волосы она теперь заплетала иначе, в сложную прическу, почти как у знатных дам. Золотые с аметистом подвески звенели, и звенели браслеты, украшенные чеканкой — а голос Ялен был высоким и сладким.

— Признайся, я нравилась тебе тогда, в Алом квартале?

— Это неважно.

— Вот, значит, как, — она прикусила губку.

— Ты на что-то надеялась, Ялен?

— О, я бы не посмела, — она склонилась перед ним, но Йири видел ее раздражение, даже злость. Видно было, что с ее губ рвется: «ты в долгу передо мной». Однако она сумела сдержаться — видимо, даже ее Островок научил осторожности.

«Теперь она будет считать себя оскорбленной».

Вдвойне. Он просто переступил через нее, словно через упавшую ветку, не выказав ни благодарности, ни восхищения — не говоря об оплате долга. Хуже того… Он дал понять, что она всегда была ему безразлична.

Ялен ворвалась в свои покои, сорвала с руки золотой браслет и с размаху швырнула его о стену. За первым браслетом последовал второй. Служанка ойкнула и вжалась в стену. Ялен с шипением — точь-в-точь разъяренная хасса — повернулась на каблучках, увидела стоящую на столике вазу с фруктами и швырнула в противоположную стену.

Глава 3. СКАЧКИ

— Нравится он тебе? — Каэси спросил. — Луну в ладонях не спрячешь.

— Он был со мной раньше.

— Вот как. Молчи об этом.

С усмешкой, многозначной, как переливы перламутровой раковины:

— А что, есть дело кому?

Каэси прошелся по комнате. Свежий, почти весенний ветерок ворвался в окно.

— Он ведь не хочет тебя знать.

— Посмотрим. — Ялен недобро выгнула брови, встряхнула головой — зазвенели подвески.

— Вот дурочка. Он слишком много имеет, чтобы из-за тебя — терять.

— Раньше не больно-то нос задирал.

Каэси забавляла эта дикая кошка, от злости вздыбившая шерсть. Таких использовать хорошо — они сами в любую пропасть полезут, только намекни, что это им не под силу.

— Так то раньше.

Зрачки ее сузились. Вот-вот за дверь выскочит, ненужное натворит.

— Погоди. Не кипи, словно гейзер горячий. Нам это прошлое на пользу пойдет.

— Чем же, скажите?

— Не знаю пока.

Когда принесли известие о смерти Кими, младшего Зимородка, стояли теплые дни первого месяца лета. Каэси прочел письмо, гонца выслушал — и все. Только в сердце защемило на миг. Что же, Кими хорошо выполнил свою задачу — младший брат Благословенного, его возможный наследник, испытывал самые теплые чувства к Дому Мийа и не любил Лисов. Эх, как не вовремя умер брат… Воздух морской не по нему оказался. И не виноват никто — кроме старшего, пожалуй, который Кими туда отправил.

А больше ничего не изменилось вокруг. В доме Каэси давно не было следов присутствия брата, словно и не жил никогда на свете, словно не задавал вопросов об устройстве мира и о несправедливости.

А Лисы времени зря не теряли. Нужно возводить крепости — не вечно будет тянуться мирное время. Самая сильная связь — семейные узы. У Мийа есть девушка, сестра самого главного противника Лисов. А у Асано — Тами. Не то чтобы мальчишка горел желанием породниться с заклятыми врагами, но его можно заставить. Конечно, пожертвовать кем-то из младшей ветви было бы предпочтительней, однако не слишком надежно.

От предполагаемой невесты Тами был не в восторге, сказал только «хорошенькая», при этом состроил такую мину, словно кислых яблок наелся. Отец и старший брат недолго его уговаривали — и сам умел соображать. А Ханари лишь наблюдал с усмешкой, сочувствуя Тами.

В комнате было трое. Каэси, дядя его и двоюродный брат. Младшая ветвь. Официально одетые, в сине-зеленом, чуть ли не со знаками Дома явились сегодня. И разговор вели тихий — со стороны показалось бы, что просто беседует за обедом родня. За столом, как известно, не принято обсуждать дела. Но ради такого можно и пренебречь обычаями.