Павел Корнев - Мир фантастики 2010. Зона высадки

— Не знаю, что бы с нами было, если бы не Анна, — задумчиво произнес Дин. — Только ребенок в состоянии воспринять Иче такими, какие они есть. Взрослому это недоступно. А что касается предыдущей экспедиции… Нелепое стечение обстоятельств… Наверное.

— В тот год было очень холодно, — печально сказала Анна, — а им всем хотелось жить, вот они и собрались со всего леса сюда и ссорились, потому что на всех не хватало света и тепла.

— Да, — поддержал ее Дин. — А разговаривать они еще не умели. Они и сейчас вроде как не говорят, но… в общем, знают наш язык и с удовольствием пользуются им. А тогда, первое, что они научились делать, — это заставлять людей ссориться. В этом они быстро стали виртуозами. Открыли, так сказать, самый простой способ добывания пищи. Беда в том, что в колонии были только материалисты, верившие не своим ощущениям, а приборам.

— Услышав бесплотный голос, знающий твои сокровенные мысли, — откликнулась Джулия, — я бы тоже, наверно, спятила. Самое страшное на свете — это опасность, которой не видишь. Мое счастье, что один из них попал под облучение и начал светиться. Теперь, правда, нашего Бармадона не отличишь ото всех остальных. Да его теперь и нет, как такового. Он разделился, и мы называем его Бармадон Первый и Бармадон Второй. У меня такое ощущение, что они считают его чем-то вроде национального героя, спасителем отечества.

Звездолетчики как-то странно переглянулись между собой.

— А много их? — без энтузиазма спросил Стив.

— Лично я со счета сбилась, — рассмеялась Джулия.

— А я — нет, — заявила Анна. — Они у меня все в тетрадку записаны.

Стив поперхнулся чаем.

— Ты еще и учет им ведешь? — насмешливо проговорил он.

— Конечно. Ведь кто-то должен их изучать, а папе и маме некогда.

— Мы бы, пожалуй, продлили контракт еще на год, — задумчиво сказал Дин.

— Компания согласна, — кивнул капитан звездолета, — но… только за половинную плату.

Дин взглянул на жену, и она чуть заметно кивнула.

— Ты хочешь остаться здесь еще на год? — спросил Дин у дочери.

— Нет, — твердо ответила девочка. — Я хочу остаться здесь насовсем, ведь если меня не станет, он, — она показала на Стива, — перестанет включать им инкубатор. Разве вы не видите, он же до сих пор не верит, что они есть.

— Это точно, — дружно подтвердило сразу же несколько голосов.

— Они все не верят, что мы есть, — авторитетно сообщил еще кто-то невидимый. — Но трусят при этом очень вкусно.

Андрей Тепляков

Соседи

— Здорово, Никодим! Встречай гостей!

Никодим, хозяин лучших ремонтных доков станции «Айс-6», внешне напоминавший гнома и даже на огромном мониторе «Ignis sanat» выглядевший маленьким, ушастым и помятым, потер глаза:

— Ной, храни тебя Бог! Ты?

— Я.

— Что у вас? Надеюсь, стоящее?

— «Дельта». Маркировка 16193-4.

— На ходу?

— Нет. Топлива нет. Тащим на себе.

— Ной, это жуткое старье.

— Сколько?

Никодим задумчиво потер щетинистый подбородок.

— По весу.

— Не пойдет. Мы даже топливо не окупим.

Лицо «гнома» приобрело вкрадчивое выражение. Он наклонился ближе к экрану, заняв почти все видимое пространство.

— Ной, дорогой мой, почему мне кажется, что топливо с «Дельты» находится в твоем трюме? Почему я не могу отделаться от мысли, что тащите вы ее только потому, что двигатели на этой колымаге не работают? Я весь в сомнениях.

— Ты слишком долго общался с шантрапой.

— Предлагаю в последний раз — беру этот хлам по весу. И, только для тебя, я готов увеличить ставку на пять процентов. Сколько там у вас?

— Никодимушка, — вмешался вдруг Ежик. — Ты его не слушай. Откуда ему знать, что он тащит, — он всего лишь капитан.

— И ты тут, балабол! Поторговаться хочешь?

— А можно?

— Валяй.

Никодим откинулся в кресле и сложил руки на большом животе. Ежик кротко взглянул на Ноя. Тот кивнул.

— Двигатели, Никодимушка — четыре «роллсройса»! Лет по десять, не больше! Зуб видишь?

Ежик придвинулся вплотную к экрану и осклабился.

— Виишь? — прошепелявил он.

— Брось свои ужимки. Я спать хочу!

— Скоро! Скоро ты вернешься в свою кроватку! Итак. — Ежик отодвинулся и принялся загибать пальцы. — Что мы имеем: четыре двигателя, требующие легкого ремонта. Шестьдесят криокамер — двенадцать рабочие.

— Чистые?

— Относительно.

— Что еще?

— Левый щит. Почти целый. Распилишь эту махину и покроешь не меньше четырех «Скатов».

Ежик улыбнулся.

— Ну как? Нравится?

Никодим размышлял. Ежик незаметно показал Ною большой палец и развалился в кресле, брякнув на пульт ноги в грязных ботинках.

— Хорошо, — наконец произнес Никодим. — За двигатели дам по двадцать тысяч. Десять тысяч за камеры. За все. И четыре за щит. Железо по весу. Цена обычная.

— Вот это разговор!

— Сколько? — спросил Ной.

— Сейчас.

Никодим стал рыться в электронном справочнике.

— Так. «Дельта». 16193. Тысяча пятьсот пятьдесят тонн. По четыре за тонну…

— Никодимушка…

Ежик снял ноги с панели и выпрямился, но Ной опередил его. Он встал и подошел вплотную к экрану. «Гном» сник.

— Ладно, ладно. Не кипятись. Какой индекс у вашей «Дельты»?

— Четыре. Это две тысячи четыреста тонн.

— Четыреста тридцать, — вставил Ежик.

Никодим раздраженно нажимал кнопки у себя на пульте.

— Ладно, — повторил он. — Мое предложение такое — девять семьсот за железо, четырнадцать за щит и камеры и восемьдесят за двигатели. Всего сто три семьсот. Все.

Ной стоял и наблюдал, как под его взглядом Никодим все больше мрачнеет. Насладившись зрелищем, он медленно отошел.

— Согласен.

— Что с бумагами?

— Все чисто. Запрос приняли, к утру оформим.

— Пятый док. Встретимся утром.

Никодим отключился. Ной повернулся в кресле и посмотрел на Цесс. Девушка спокойно дремала в углу большого отсека, свернувшись клубком, как кошка. Он покачал головой. Даже спустя столько лет она оставалась верной своей природе: она ходила, как человек; разговаривала, как человек; трахалась, как человек, — но при этом, в глубине, оставалась прежней. И ничего нельзя было с этим поделать. Ной повернулся к Ежику.

— Запускай парковку.

— Уже.

— Кстати, блестящая речь.

— Спасибо. Когда меня хотят кинуть, я всегда ощущаю необъяснимый прилив красноречия.

Замигала сигнальная лампа.

— А вот и маячок — поехали!

— Сколько сейчас на Айсе?

— Три ночи.

— На сон часа три. Маловато.