Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать
- Чтобы раздолбить твой камень, - говорит Лена, - нужна увесистая кувалда.
- Твоя Тина - не хуже, - говорю я.
- Моя! Как же, как же!.. Ты капаешь ею как искусный инквизитор! Так точно, тонко и исподтишка - залюбуешься! Изысканнейший садизм!..
- Лен, ты меня в чём обвиняешь?
- Да ладно... Живи... Но я бы давно уже выбросила твою книжку.
- Какую книжку?
- Ты же напишешь?!
- Тебе надо - ты и пиши!
Лена смотрит на меня как на чужого.
- Итак я, - продолжаю я, - чтобы разрядить обстановку...
Мне припомнилось, с какой страстью Жора допытывался у какого-то седобородого священнослужителя с Талмудом в руке, что написано по-древнееврейски на одном из камней под аркой Робинсона. Еврей долго смотрел на Жору, затем что-то произнес на родном языке. Мы ничего с Жорой не поняли: Жора замотал головой и развел руками, мол, мы на вашем языке ни гу-гу. Старик улыбнулся, положил свой Талмуд и взял Библию, и открыл «Книгу пророка Исайи», вот, мол, читай. По-английски. Жора так и прочел: «И увидите это, и возрадуется сердце ваше, и кости ваши расцветут, как молодая зелень». Мы были в восторге от прочитанного. Жора даже полез обниматься со старикашкой.
- Ну, ты догнал его задницу, настиг? - спрашивает Лена.
- Слушай же, слушай...
Глава 18
На широкой каменной лестнице, ведущей на Храмовую гору, продолжаю я, сидят какие-то туристы, видимо, отдыхая. Щурясь и прикрывая глаза от слепящего солнца, всматриваюсь в каждого из них - нет. Среди них нет того, кто мне нужен. А нужен мне Юра! Только Юра - никаких Тин!
- Я буду считать! - говорит Лена.
- Что считать?
- Капли!.. Изверг!..
Она улыбается.
Все еще не давая себе отчета в том, что гоняюсь за призраком, я делаю несколько шагов вдоль Южной стены Храма, но тотчас поворачиваю назад. Если уж искать его, то у Западной Стены. И вот я уже мчусь вниз по лестнице, ведущей к Стене плача. Вот, где я его и настигну! Надеюсь, настигну! Площадь у Стены забита паломниками. В глазах рябит от пестрых одежд. То там, то тут мелькают синие джинсы, мужские и женские, там и сям, множество... Куда теперь бежать, за кем увязаться? Мне приходится смириться с тем, что быть одновременно в разных местах невозможно, и я принимаю решение просто присесть на невысокую каменную кладку рядом с какими-то китайцами или японцами и положиться на случай. Заодно и передохну, думаю я, ноги уже просто гудят. Давно бы так!.. Я прикидываю, сколько примерно человеческих ростов уместилось бы в Стене плача по высоте, если бы кому-то вдруг вздумалось встать друг другу на плечи или на головы (как же они смогли устоять?!) и дотянуться до верхней отметки. Дурацкая мысль, тем не менее, я считаю. Десять слоев кладки из каменных глыб в человеческий рост и еще штук пятнадцать (я, щурясь, считаю) слоев из камней в треть роста, что в итоге дает пятнадцать человек среднего роста... Попробуй взять штурмом такую стену! В те времена! С луком и стрелами, с лестницами и даже с катапультами. Тит взял город осадой. У Флавия описан каждый шаг покорения Иерусалима. Все было так, как и пророчил Иисус. Эти стены слышали столько криков и плача... Видели столько крови и слез... А теперь лишь жужжание кинокамер, фотовспышки... Как, как мог какой-то там Навуходоносор, хоть он и царь Вавилона, разрушить Первый Иерусалимский храм, воздвигнутый еще Соломоном?! У меня это не укладывалось в голове. Правда, Ирод выстроил вскоре. Второй храм, расширил его границы и достойно украсил. У Иосифа Флавия есть блестящее описание этого храма. Помню, что меня поразило у Флавия: огромные, тщательно пригнанные друг к другу гранитные глыбы до двадцати метров длиной. И укладывались эти глыбы на высоту до 150 метров. Кто бы мог это сделать сегодня? Все это мы видели с Жорой в последнее посещение Иерусалима. Макет, конечно же, модель Храма, выполненная в масштабе 1:50. Ее, кстати видно из окон отеля «Холиленд», где мы останавливались.
И вот что еще интересно: и этот Храм был разрушен во время Иудейской войны «девятого аба», день в день разрушения Первого Храма. Более чем полтыщи лет спустя. Сегодня от этого Храма осталась лишь часть западной стены на Храмовой горе.
- Зачем мне эти храмовые подробности? - спрашивает Лена.
- Чтобы ты представила себе...
- Я представила. Я была там на прошлой неделе.
- Почему ты молчишь?
- Сказала...
Но и эта часть, по сути величественная руина, развалина длиной более чем полтораста метров, являющаяся символом Второго Храма и национальной святыней евреев, и эта часть впечатляет и не может не восхищать. И я восхищаюсь. Сижу себе на невысоком простенке, сняв ненавистные туфли и свесив гудящие ноги, и восхищаюсь.
- Ты забыл капнуть капельку, - ёрничет Лена.
- Кап!.. На: «...в этом городе злых новостей и непуганых псов и маршруток
я живу в промежутке меж стен. Я живу между стен. В промежутке...».
- Камень держится? - спрашивает Лена.
- Долбится, - говорю я. И продолжаю:
- Конечно же, мое внимание поугасло, рассеялось, я вижу теперь не только синие джинсы, но и лица обреченно снующих людей с отрешенными взглядами, точно вдруг почувствовавших свою вину перед этими изо дня в день жарящимися на солнце, тесно упакованными в стену камнями, не имеющими возможности не то что шевельнуться, но даже вдохнуть полной грудью. Вину за случившееся не только тысячи лет тому назад, но и сегодня, вчера. А что, собственно, случилось сегодня, сейчас, вот сейчас в эту минуту. Ничего такого, что могло возмутить эту Стену. Но как же, но как же: до сих пор мы живем в грехе! И пришли ведь сюда только ради того, чтобы выплакать Ей свою душу и поплакаться, так сказать, в жилетку, вымолить для себя прощение... Для себя! Вон как они молятся, заунывно воя и причитая, а как кивают головами, тюкая носами пространство и заунывно, как пчелы, гудя, и пихают, запихивают в расщелины между камнями свои жалкие писульки с просьбами сделать жизнь их поспокойнее, посытней, моля у Стены милостей благоговейных. Здесь всегда народу полно: у Стены нет передышки. Ни на минуту не оставляют ее люди в покое, прося и прося. День, ночь, лето, зима... Плачутся и плачутся... Я ловлю вдруг себя на мысли: вот какой должна быть наша Пирамида! Вот из каких монолитов должны быть выстроены Ее составляющие! Чтобы не на год, не на десять, двадцать или семьдесят лет к ней ломились паломники всего мира - на тысячи лет, навсегда... Чтобы сбылось то пророчество Исайи: «И увидите это, и возрадуется сердце ваше, и кости ваши расцветут, как молодая зелень». Красивее не скажешь! И ломились, чтобы не только евреи или узбеки, турки или туркмены, не только иудеи или мусульмане, почитатели Будды или Христа, не только... Все! Весь, весь род людской... Здесь же - большинство евреи, их ни с кем не перепутаешь. Это их святыня, это их плач. Но и я готов с ними поплакаться, не все у меня в жизни гладко. Ведь и в моих жилах течет кровь Адама, упокоенного на этой земле. Значит, и я имею право прикоснуться к этой Стене и просить у нее прощения. Вот такой минуту-другую была логика моих рассуждений, а затем, помолившись молитвой Иисуса, я заставил себя припомнить, зачем я, собственно, здесь. И снова мой взгляд стал искать синие джинсы. А что толку! Спрыгнув с простенка и отряхнув поочередно ладонью от мелкой крошки носки, я надел ненавистные туфли и тотчас почувствовал себя снова, как в кандалах. Но не бежать же мне по этим древним камням в черных носках с туфлями в руках.
Через полчаса я уже брел сквозь толпу ротозеев на одном из тысячи рынков. Воздух здесь просто пропитан Востоком, в глазах снова рябит от лежащих фруктов и овощей, всяких там сладостей и пряностей, пряностей, пряностей... Вдыхаешь эти запахи всей шириной своей груди и надышаться не можешь. Дух просто захватывает! А теперь магазинчики, ларьки и киоски, боже мой, чего здесь только нет!.. Что-то надо купить Ане в подарок. И Жоре. Жоре - трубку из ливанского кедра покоев Ирода. А Анюте - вон ту сумочку из крокодиловой кожи... Или, может быть, вон те каменные фигурки, из фундамента самой Цитадели. Вот, вот что я ей куплю: белый деревянный крестик на ниточке!
А Юле?
А что можно купить в подарок той, кого в глаза ни разу не видел?
- И что же ты ей купил? - спрашивает Лена.
- Кому, Юле?
- Тине.
До подарков для Тины было ещё далеко.
Глава 19
Вдруг его ягодицы снова попались мне на глаза! Далеко впереди. На одно лишь мгновение. И я тотчас устремился за ними в погоню. Смешно вспомнить, но один только вид синей джинсовой ткани впрыснул в мои жилы порцию нетерпеливой свежей крови. И опять проснулся во мне дикий инстинкт пса, идущего по следу жертвы. Это был прилив новых сил и уверенности в своих действиях. Жаркая волна преследования подхватила меня, и даже мысли не мелькнуло хоть как-то остановить себя. Да нет! Нет!.. Не смотри на меня так! Я - не какой-то там голубой или розовый... Нет! Просто я уже ухватился за эти джинсы, как за соломинку! Я видел ведь не только эти джинсы, эту задницу, мое внимание привлекали в большей степени его белые толстые каучуковые подошвы, стоптанные по бокам! Такой каучук любил только Юрка! И так изнашивать подошву мог только он! Я помнил эту его слабость к каучуковой платформе. И кривизна этих уже до боли родных ног! Это его ноги!
