Андрей Николаев - Русский экзорцист (Отчитывающий)

Ольга гладила ладонью спрятанное за стеклом монитора плачущее лицо и не замечала, что у самой по щекам бегут слезы.

От горящей духовки на кухне стало жарко, и Волохов распахнул окно. По подоконнику стучал мелкий дождь, надоедливый и противный. У подъезда ругались местные забулдыги.

Волохов достал рыбу, порезал ее и выложил в большие тарелки, добавив подрумянившийся картофель. Нарезал салат, хлеб и удовлетворенно оглядел стол. Ну, шеф-повар, сегодня твой дебют!

- Иван, иди обедать, - позвал он.

Ответом было молчание. Волохов вытер руки, забросил на плечо полотенце и прошел в комнату. Мальчишка сидел, согнувшись над низким столиком и, высунув от усердия язык, строчил что-то в тетради, поглядывая в лежащие перед ним книги.

- Иван, я что, по десять раз звать должен? - недовольно спросил Волохов, - обед стынет.

- Да, да, уже иду.

Иван дописал предложение, аккуратно сложил тетрадь и книги на столе и пошел мыть руки.

Ел он неторопливо, медленно пережевывая каждый кусок, хотя Волохов мог поклясться, что ему это стоило больших усилий. Он придвинул поближе к мальчишке салат и отрезал еще хлеба.

- Спасибо, - как всегда вежливо сказал тот.

- Чай будешь?

- Угу.

Волохов включил камфорку и поставил на плиту чайник.

- Слушай, Иван, а как ты оказался в монастыре?

- Меня взял игумен из детского дома.

- Давно?

- Лет десять назад.

- В школу ты не ходил?

- Нет, меня учит игумен.

- Да, я помню. А в семинарию пойдешь?

- Думаю, что нет. Меня не интересует духовная карьера.

- Ага... и кем ты станешь?

- Монахом, - просто сказал Иван, - уф, спасибо, очень вкусно. Давайте я посуду помою.

- Ради бога, - Волохов заварил чай и присел к столу.

Иван тщательно мыл тарелки, вытирал и ставил в сушку.

- Почему он тебя выбрал в детском доме?

- Не знаю. Он испросил благословение Патриарха на мое воспитание и взял меня.

- Разве монастырь подчиняется не местному архиерею?

- Наш монастырь ставропигиальный, то есть подчиняется непосредственно Патриарху.

- Странно, что для воспитания обычного отрока требуется благословение Патриарха. Впрочем, это не мое дело. И чему же тебя учит игумен?

- Всему. Языкам, письму, математике, слову божьему, - Иван вытер руки и присел к столу напротив Волохова, - и еще отчитыванию. Так в православии называется экзорцизм.

- Это я знаю, но ведь институт экзорцизма...

- Да, как такового его нет. Мало того, чтобы заниматься отчитыванием, надо испросить благословения высших отцов церкви. Сейчас считается, что экзорцизм - особая форма психотерапии. Очень много самозванцев, которые в стремлении денег рекламируют себя как посланников божьих и практикуют церковные обряды и таинства, не имея ни права, ни знаний. Таким людям святой Исаак Сирин сказал: Ты выходишь учить тех, кому шесть тысяч лет. А это твое дерзкое прекословие служит для них оружием, которым возмогут они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и благоразумие.

Иван сидел сложив руки на коленях и серьезно смотрел Волохову в глаза. Во взгляде его были такое спокойствие и вера, что Волохов невольно позавидовал.

- Ты очень уверен в себе, Иван.

- Да, иначе нельзя. Если выходишь на бой неуверенным, ты уже проиграл.

- Но ведь господь ваш сам не занимался изгнанием.

- Почему "ваш"? И ваш тоже, Павел.

- Пусть так, - не стал спорить Волохов, - все равно Иисус не изгонял ни демонов, ни чертей, ни прочую нечисть.

- Но исцелял, налагая руки! А что это, как не изгнание болезни? Не говорил Господь - делай, как я! Он говорил - верь, как я, и воздастся по вере твоей.

Волохов почесал подбородок.

- Да, Ваня, подкован ты крепко.

- Иначе отец-настоятель не послал бы меня.

Иван взял кружку и встал.

- Павел, мне понадобятся травы. Лучше, если их собирать с утра, до восхода солнца.

- Нет проблем. Завтра и пойдем. Тут через железную дорогу большой парк.

- Нет. Нам надо выехать из города. Мне нужны чистые, очень чистые травы.

Волохов пожал плечами.

- Хорошо, давай сегодня ночью с последней электричкой поедем за город.

Вечером Иван освободил свой холщовый мешок, переоделся в новую одежду, и они пошли к станции электрички. Последний поезд уходил в третьем часу ночи. На платформе почти никого не было, только несколько рабочих депо и припозднившаяся компания подростков с дискотеки. Иван в ветровке, джинсах и кроссовках смотрелся бы, как и все тинейджеры, если бы не какое-то особое выражение лица, которое Волохов видел до сих пор только у монахов-отшельников в забытых скитах. Очень уж благостное, что ли, и сосредоточенное. Иван словно прислушивался к себе, искал что-то или ждал от кого-то одобрения задуманного. Подошла пустая электричка, они сели в предпоследний вагон. В углу компания рыбаков, коротая дорогу, играла в карты и выпивала под вареные яйца и сало с луком. После платформы "Трикотажная" огоньки города стали перемежаться темными лесными массивами. Дачные участки и придорожные деревни уже спали. Перед Истрой Волохов напомнил Ивану, что здесь тоже есть монастырь, может здесь траву соберем? Иван отрицательно покачал головой и сказал, что надо отъехать подальше. Рыбаки, покачиваясь от принятого внутрь согревающего, выгрузились в Истре. Там их ждала еще одна веселая компания с автобусом.

После Нового Иерусалима за окном пошла сплошная темнота. Иногда сквозь тучи проглядывали звезды, но на земле царил мрак. Подступавшие к железнодорожному полотну деревья на миг возникали в желтом свете, чтобы тут же пропасть в темноте ночи. Волохов прилег на скамейке и попросил Ивана толкнуть его, когда надо будет выходить. Мальчишка кивнул головой, не отрывая взгляда от окна. В стекле отражалось его сосредоточенное лицо, нахмуренный лоб и что-то шепчущие губы. Будто километры считает, подумал Волохов и задремал под перестук колес.

Иван растолкал его через час. Выйдя из поезда, Волохов поразился, насколько воздух здесь отличается от городского. Свежий и чистый, он был напоен ароматами трав и хвои. Просто хотелось есть его, откусывая, словно от краюхи хлеба. Шум электрички затих, несколько минут еще гудели рельсы и позванивали провода, а потом тишина окутала все вокруг. От серой асфальтированной платформы в сторону недалекого леса змеилась тропинка, и они пошли по ней. Выглядывавшая ненадолго из-за облаков луна серебрила траву и стоящие на краю леса березы и осины. Возле леса Иван свернул и пошел по траве вдоль опушки. Справа стоял лес, сумрачный, словно нахмурившийся великан, слева лежало поле, поросшее бурьяном и лебедой. Прошагав с полкилометра, Иван свернул в подлесок, выбрал место посуше и присел под дерево.