Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

Защита Ванькина быстро истончилась, превратилась в тонкую едва заметную, светящуюся пленку, но и она быстро тускнела. А вместе с ней стало заметно, как истощается сопротивление Ильи. Он прикрыл глаза и из последних сил расправил плечи. Казалось, еще мгновение – и туманные щупальца коснутся его тела, сомнут его защиту. Пытаясь разорвать объятия аморфа, Ванькин зарычал.

Безумный крик атакующего Анатолия совпал с громким хлопком. Мрачное облако внезапно вспухло с одного боку, и опухоль прорвалась, открывая хищный зев, окруженный частоколом извивающихся отростков. Вбирая в себя мчавшееся навстречу тело телохранителя, фантастическая глотка захлопнулась.

Илья все еще пытался сопротивляться. Пространство вокруг него вспыхнуло, сворачиваясь в едва заметную дрожащую воронку. Видимо он попробовал исчезнуть, но не смог – для прыжка не хватило энергии.

– Кто же, если не я? – послышался голос Анатолия.

Сияющий телохранитель вынырнул из клубящегося мрака бок о бок с Ильей и тут же подключился к схватке. Яркая вспышка высветила перекошенное лицо богатыря, отразилась в расширенных зрачках Насти. Дмитрий понял, что задумали друзья. «Вполне может сработать», – услышал он спокойный голос ПервоДима.

Защита Ильи сошла на нет, вся энергия теперь уходила на расширение воронки. Та благодаря подпитке Анатолия увеличилась, превращаясь в большой искрящийся кокон, поглотивший людей вместе с аморфом.

– Илья! – закричала Настя.

Дмитрий попытался разглядеть девушку, но увидел только белую тень, скользнувшую к затухающему пятну света. Кокон растворился мгновенно, только волна горячего воздуха толкнула в грудь и покатилась дальше. Исчезли Ванькин с Анатолием, пропала Настя, остался только лежащий на дороге неподвижный мужик.

Вырывая кусок окружающего пространства, его друзья утащили за собой аморфа, чтобы появиться через несколько мгновений где-то далеко без защиты и сил на продолжение схватки. Ушла вслед за ними и беспомощная девушка, а Дмитрий стоял и смотрел перед собой. Смотрел и ничего не делал. В этот момент он люто ненавидел себя, презирал обладателей голосов, твердящих, что «он ничего не мог сделать», что «у него другая миссия», что «нужно думать о будущем», что «Вселенная зависит от него». Он ненавидел себя, ненавидел Демона, Вселенную с ее нечеловеческими законами и ПервоДима с его холодным прагматизмом. Он хотел убить свою вторую половину, и если бы знал, как это сделать, убил бы не раздумывая. Но время шло, а он все стоял и… ничего не делал.

Прошла минута, другая. Бушевавшая в душе буря утихла. Как-то неожиданно схлынули кричащие эмоции, спокойно забилось сердце. Дмитрий попытался вспомнить улыбающееся лицо Анатолия. Попробовал представить неловкого Ванькина, но вместо этого увидел лишь страдающие лица своих умирающих двойников в других реальностях. Прислушался к своим ощущениям, но ничего не почувствовал. Попытался испугаться, но страх не шел. Пустота в груди, расширяясь, готова была заполнить все его тело, вытолкнуть все мысли из его головы. Шагнув к подъезду, он в последний раз оглядел темную улицу. В желтеющих кругах фонарного света возились сторонники отца Михаила – те, которые не успели сбежать и теперь уползали подальше от дороги, мелькая задницами среди голых ветвей редкого кустарника. А сам батюшка корчился, прижимаясь худым телом к холодному асфальту.

– Брось его! – крикнул Дмитрий, замечая Трофима, склонившегося над содрогающимся телом. – Это – уже оболочка!

Еще секунда, и белобородый старец затих, бездумные глаза неподвижно уставились в ночное небо, из открытого рта скользнула тонкая струйка слюны.

Добровик недобро, исподлобья, глянул в глаза Потемкина и в очередной раз покачал головой.

– Они – всё еще люди! – произнес он четко. – А в кого превращаешься ты?

Глава седьмая

ДЕМОН НАПАДАЕТ, ВИРУС В ЗАЩИТЕ

Жизнь очень часто заставляет нас выбирать из двух зол меньшее, и хорошо тому, кто умеет точно взвесить все за и против.

Спертый, влажный воздух, насыщенный запахом немытых тел, встретил Потемкина, едва он переступил порог старого подъезда. Страх и боль буквально пропитали воздух. Тяжелое мрачное облако зависло над головами, накрывая толпу, пригнуло испуганных людей к ступеням. Многие наверняка рухнули бы на колени, не выдержав эмоционального пресса, если бы не соседские плечи, туловища, руки и головы.

Дмитрий огляделся. «Черт, как же их много! Похоже, Емельян поставил процесс избавления от вируса на поток», – подумал он и неприятно удивился, когда, ощутив страх и отчаяние окружающих людей, не почувствовал внутреннего дискомфорта. Эмоциональное амбре, заполнившее окружающее пространство, проникая в его мысли, мгновенно исчезало, словно проваливалось в черную дыру. Он видел страдания, но не мог сопереживать, чувствовал чужую боль, но не ощущал элементарной жалости. И самое страшное – его не мучили угрызения совести от того, что он лишь безучастно анализирует поведение окружающий людей.

– Оставь это мне, – возник ниоткуда голос ПервоДима.

– Ты нужен для другого.

– Для чего – для другого? Мир спасать? – Потемкин попытался ухватиться за мелькнувшее в душе отвращение к себе и своему бездействию.

Он сконцентрировался на злости и удивился, когда понял, что в этом направлении его никто не опекает. Он мог злиться, мог ненавидеть, но как только пытался думать о своих друзьях, в сознание врывался многоголосый хор Димов и требовал сконцентрироваться на судьбе Мироздания.

– Неужели ты никого в этой жизни не любил? – поинтересовался Потемкин, с трудом протискиваясь сквозь толпу на лестнице и множество Димов в своей голове.

– Она… дочь военного, – пришел ответ через секунду.

– Ее папаша, как только узнал о наших отношениях, упек меня в сумасшедший дом. Ну, ты видел!

Что-то шелохнулось в душе, промелькнуло приятное воспоминание, поднимая на поверхность непривычные эмоции. Но длилось это ощущение недолго, нежный порыв накрыло холодное безразличие.

Дмитрий наконец-то добрался до квартиры Монаха. Игорь жил в маленькой двухкомнатной квартире. Он постучал. Когда дверь открылась, сделал шаг, переступая порог и встал как вкопанный – перед ним простирался громадный зал. Только сейчас он сумел ответить на мучавший его – все то время, что он протискивался по лестнице – вопрос: куда же деваются люди, густым потоком заходящие в подъезд? Помещение было не просто громадным, оно казалось бесконечным.

– И как к этому отнеслась твоя подруга?