Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска

Маркиза Монтеспан отделалась сравнительно легко. Но её карьера - и при дворе и при Людовике XIV - была, разумеется, окончена. Маркизе пришлось покинуть двор, а затем и Париж.

В 1707 году прекрасная маркиза - впрочем, вряд ли к тому времени она оставалась прекрасной, так как ей уже исполнилось 66 лет, - скончалась. И вот тогда-то её наследники с некоторым разочарованием узнали, что знаменитый мебельный гарнитур «Золотые стрелы Амура» был подарен усопшей проклятой колдунье Монвуазен.

Что же касается знаменитой кровати, в орнаментах которой, по слухам, притаилось целомудренное авраамово дерево, то её судьба в какой-то мере была связана с Россией. Во всяком случае, существует предание, что когда Петр I посетил во времена регентства Париж, ему отвели великолепные апартаменты в Лувре. Регент позаботился о том, чтобы для русского царя сервировали роскошный стол и застелили самую лучшую в мире кровать, то есть ту самую кровать, которая была изготовлена Булем для несчастной маркизы Монтеспан.

Но грозный царь, чей кафтан немедленно вошел в Париже в моду под названием «одежда дикаря», не был очарован ни изысканными яствами, ни великолепием предложенной ему постели. Петр на глазах остолбеневших французов отодвинул от себя блюда, тарелки и бокалы, крякнув, опрокинул стопку водки, запил пивом, закусил круто посоленной редиской с куском хлеба, приказал в целях экономии погасить свечи («Очень уж много жжёте. Так недолго и в трубу вылететь») и ушел ночевать в гостиницу, чем и заслужил отзыв ядовитого Вольтера: «Этот чудак рожден быть боцманом на голландском корабле».

Таким образом, не воспользовавшись предложенной ему регентом кроватью, Петр избежал опасности, которая таилась в авраамовом дереве. Впрочем, русский царь и так был достаточно целомудрен, ибо в отличие от Людовика XIV не столько интересовался женщинами, сколько государственными делами.

Что же в дальнейшем произошло с кроватью работы Буля, неизвестно.

- И Киевская, и Московская, и Новгородская Русь возникли среди лесов, если можно так выразиться, под сенью леса, - немного торжественно сказал Василий Петрович. - Поэтому вполне понятно, что русские с древнейших времен знали дерево, чувствовали его.

И душа Древней Руси раскрывалась в дереве, в ладных рубленых избах, в ярких, как лес под солнцем, расписных боярских хоромах, в великокняжеских дворцах с многоэтажными, раскрашенными в разные цвета башнями, с причудливыми крылечками, лесенками.

Русь белела берёзами, алела рябиной, золотилась стволами сосен, зеленела елью и осиной.

На взгорках охорашивались, будто явившиеся из былин и сказок, веселые деревянные церквушки с чешуйчатыми крышами и резными подзорами, с фронтонами в виде кокошников, окнами, отделанными фигурными наличниками, с точеными столбами крылец и галерей, балясинами решёток.

Кругом дерево.

Играют игрецы на деревянных гуслях-самогудах, заставляющих плясать леса и горы, на дудках, на деревянных трехструнных смычковых гудках и смыках.

Мчат лихие кони сделанные из дерева без кусочка металла легкие остроносые сани-лодки. На таких санях не только зимой, но и летом не грех прокатиться. И катались. По бездорожью езда на полозьях была значительно покойней, чем на колёсах. Кроме того, сани считались более почетными. Кстати говоря, в Архангельских, Вологодских и Костромских болотистых и лесистых местах сани были универсальным средством передвижения в любое время года вплоть до начала нашего века.

Из дерева - без единого гвоздя, роль гвоздей исполняли древесные корни - делались и легкие, как пух, осиновые душегубки, и большие, надежные поморские карбасы, которыми пользовались в своих плаваниях по Белому морю холмогорцы. В умелых руках мастеров древесина превращалась в красивые расписные прялки, вместительные сундуки-крабицы, легкие и изящные шкатулки для хранения украшений, которые именовались искусницами, в игрушки, жбаны, корыта, вёдра, миски, ковши, ложки «межеумки» и «бутызки», в ложки с фигурной ручкой - «завитые».

Не оставалась без дела и кора. Ивовая шла на верёвки, сосновая - на крыши изб. Из бересты делали лошадиные сёдла и вожжи, плетушки-саватейки для хранения одежды, туеса, фляги, ковши, табакерки-тавлинки с ремешочком на крышке и многое-многое другое.

Каждый лесной умелец гордился своим ремеслом. Не составляли исключения и лапотники. Именно от них пошел гулять по городам и селам рассказ о том, как Петр I лапти плёл. Дескать, самый что ни на есть умный из всех русских царей был. До всего своим умом дошел: и до кузнечного дела, и до плотничьего, и до слесарного. А с лапотным маху дал. Не то чтобы упал, а споткнулся. Меншиков в это дело царя втравил. Спор у них такой вышел. Об заклад, понятно, побились. Петр и взялся лапоть плести. Поначалу будто ничего. Меншиков даже к кошельку потянулся. Плетет царь, словно весь свой век только лаптями и занимался. А как до запятника лаптя добрался, то задумался. Пять минут думает, десять… Времени же у царя в обрез было - перед самым Полтавским сражением тот спор вышел. Что будешь делать? Махнул с досады Петр Алексеевич рукой и выплатил Меншикову проспоренное. А после Полтавского сражения - то одно дело, то другое. Так и остался тот лапоть недоплетённым…

Много было на Руси деревянных дел мастеров. Но краснодеревщиков среди них, пожалуй, до середины восемнадцатого века не имелось.

Автор интереснейших работ о быте русских царей и цариц Забелин дает перечень дворцовой мебели того времени. Перечень начинается с лавок. Сделанные из толстых и широких досок, они стояли вдоль стен почти всех палат дворца. Под лавками зачастую пристраивались шкафчики-рундуки или сундуки-клады с затворами. В рундуках и кладах хранилась одежда, обувь, бельё.

В домах именитых и богатых людей лавки застилались коврами. Доски обивали материей, укладывали поверх подушки.

В красных, или передних, углах под образами во дворцах и боярских хоромах стояли на точеных ногах дубовые столы. В будни они покрывались сукном, а в праздники - коврами или бархатными подскатерниками.

Столы эти нередко расписывали красками по золоту и серебру. Как правило, они были квадратными, но иногда их делали круглыми или восьмиугольными.

Кроме столов и лавок, дворцовые палаты были обставлены скамьями, которые делались на четырех ногах, соединенных проножками. Среди скамей были и спальные, предназначавшиеся для дневного послеобеденного сна. На одном конце таких спальных скамеек делался деревянный подголовник, который одновременно выполнял функции ларца. Ночью же спали в постелях с пологом, именуемых конопионами.

Теперь о креслах и стульях. Ими пользовались лишь члены царской семьи и патриарх. Остальные довольствовались скамьями, лавками, а избранные - стольцами, то есть табуретками с квадратными или круглыми сиденьями. Если человеку подавали столец, это считалось великой честью.