Мария Симонова - Профессия - смертник

Степан в принципе не прочь был искупаться, вот только ему совсем не мечталось закончить свой славный путь в желудке у проглота, а он не очень представлял себе, каким способом его "зверь" мог бы расправиться с такой тварью. Поэтому он ожидал от "зверя" каких-либо решительных действий еще на берегу, пока его несли, и потом, когда уже раскачивали, - до последней минуты, до последней секунды ждал, что вот сейчас вновь обрушится камнепад и вся толпа трусливо исчезнет, или у них случится массовый перелом рук и ног под его тяжестью. Но, увы: ноги наслажден-цев поднесли его к краю набережной без малейшего для себя ущерба, а руки раскачали как следует, чтобы закинуть подальше, и, оставшись-таки невредимыми, бросили. Степан под общий торжествующий вопль полетел в черную воду, на лету очень и очень сожалея, что его "зверь" обошел этих ленивых отъевшихся скотов, пьяных вседозволенностью в погибающем мире, своим вниманием.

Окунувшись, он вынырнул и медленно поплыл от берега, не желая видеть их потную толпу, застывшую в сладострастном предвкушении зрелища. Вскоре его тела под водой коснулось что-то, и он невольно быстрее заработал руками, но они тоже наткнулись на это "что-то", а потом в него уперлись и ноги. Оно было огромно и поднималось прямо под ним, так что через какое-то время он оказался лежащим на скользкой вершине большого покатого острова, судя по всему - плавучего, притом явно органического происхождения. Поднявшись на ноги и пройдясь, Степан очень скоро определил, что находится на туше проглота, похоже, увы и ах - дохлого. "А что мы сегодня кушаньки? А, вкусного красного паучка и желтую кошечку? Ну, чему ж тут удивляться, когда даже детишек в садике учат: "Красный цвет - дороги нет! Желтый - приготовиться!" Эти существа из другого мира могли быть в принципе не пригодны в пищу местному чудовищу, а может быть, дело было в паучьем яде - кто теперь разберет, да и какая разница! Важен был результат.

Стоя поверх той самой утробы, куда наслажденцы хотели его упечь, Степан наконец посмотрел на берег - неплохо было бы сорвать с них гром рукоплесканий, подумалось ему, еще приятней - бурю бессильных проклятий, но широкая аудитория, осыпавшая всю лестницу вширь и ввысь, встретила его триумф гробовым молчанием. Лишь одна фигурка радостно вскинулась, махая палкой. Степан с благодарностью узнал старика и подумал, кстати, что у него-то и надо будет расспросить насчет Бяксы - действительно ли она совершила здесь что-то более преступное, чем он, и куда так загадочно испарилась после своего злодеяния.

Дольше торчать на проглоте не было смысла. Возвращаться к наслажденцам тоже не больно-то хотелось, но иного выбора не было, и Степан прыгнул в воду.

Приближаясь к берегу, он заметил, что на океане при полном безветрии поднялась мертвая зыбь. Он поплыл быстрее; набережная росла, поднимаясь все выше над водою. Несколько раз ему казалось, что еще пара гребков, и он ее достигнет, но она как будто бы отступала, оказываясь гораздо выше, чем он вначале предполагал; нечто подобное он испытал в космосе на подлете к планетарной станции, но она-то и в самом деле была колоссальных размеров, чего никак нельзя было сказать о высоте здешней набережной. То есть раньше нельзя было.

Определенных выводов по этому поводу он сделать не успел, потому что в это время по левую руку от него из волн выпросталось чудовищное рыло еще одного проглота. Тут же оно распахнулось наподобие омерзительной пещеры. Степан остервенело заработал конечностями, преодолевая поток воды, устремившийся в это ненасытное хайло. В ужасе от увиденного он совершенно упустил из виду тот факт, что его жизнь находится под надежной защитой и ему вовсе необязательно так панически за нее бороться. "На "зверя" надейся, а сам не плошай", - вот единственное, что он мог бы сказать впоследствии себе в оправдание. Однако сейчас всем его существом владел всепоглощающий животный ужас. И дикий протяжный вопль, переходящий в визг, раздавшийся откуда-то сверху, вполне органично с ним переплетался. Вскинув голову между взмахами, он увидел рубиновые импульсы, непрерывной чередой хлещущие с берега в направлении разверстой пасти. Кто-то, дай бог ему здоровья, лихорадочно, не жалея зарядов, расстреливал чертову каракатицу, чья бугристая, начисто лишенная зубов ротовая полость уже катастрофически приблизилась к Степановым ногам. Но, увы, стреляли безрезультатно: мерзкое осклизлое жерло и не думало захлопываться, оно, напротив, распялилось еще больше и тянуло в себя воду, как в бездонную цистерну. И Степан продолжал грести, надрываясь, вложив оставшиеся силы в последний отчаянный рывок. Но вот несущийся навстречу поток как-то резко ослаб. Одновременно ноги прошлись по чему-то достаточно твердому, весьма похожему на спину третьего подводного гада, но оказавшемуся на поверку самым настоящим дном.

"Вот те на, отлив, что ли?" - промелькнуло в голове, когда Степан поднялся во весь рост - вода бурлила теперь вокруг его бедер, стремясь уже не к проглоту, а отступая от берега. Впереди, совсем неподалеку высилась каменная громада набережной, а рядом, в каких-нибудь двух шагах, лежала гороподобная туша, все еще бессильно разевавшая пасть. И она была тут не единственной подобные же "острова" выросли по всему прибрежному пространству, становящемуся с каждой секундой все более мелководным.

- Степа-а-а-ан! - истошно заорал откуда-то сверху женский голос. Он поднял голову - с края набережной ему махала какая-то голая девица с бластером в руке. Ну, не то чтобы совсем голая, а при набедренной повязке. Рядом с ней стоял старик, державший бухту веревки.

- Сюда!!! - орала девица, в то время как старик уже скидывал вниз веревку. - Скорей!!!

Наслажденцы, застывшие поблизости в оцепенелых позах, почему-то никак на них не реагировали, даже не глядели в их сторону - все взгляды были устремлены в океанскую даль. Степан обернулся.

На горизонте поднималась, кипя, отвесная стена воды высотой... Нет, с такого расстояния было не определить. Может, с останкинскую башню. А может, и с две. Теперь не приходилось сомневаться, что являлось причиной отлива.

- Степа-а-ан!!! Чтоб тебя жратохряпс заел!!! - это замечательное пожелание заставило его очнуться: с трудом оторвав взгляд от одной, поистине апокалиптической стены, он развернулся и побежал к другой - рукотворной. Хотя, казалось бы, зачем? С океана на этот берег надвигалась чистая, стопроцентная гибель - ревущая, всепоглощающая бесь, не знающая преград, не подвластная усмирению, даже его "зверем": что по сравнению с этим какая-то автострада или лакомка-проглот? И не все ли ему было равно, где ее встречать - здесь, внизу, стоя на обнажившемся дне, или на набережной, куда его, уцепившегося за конец веревки, подтянули, на удивление, быстро? Наверное, в нем еще жила надежда кого-нибудь тут спасти - того же старика и молоденьких танцовщиц: раз Бякса раздобыла оружие, значит, не все еще потеряно.