Айзек Азимов - Три закона роботехники

Этот период забвения оборвался 16 июня. В кабинете Нинхеймера раздался телефонный звонок, и профессор изумленно уставился на экран.

– Шпейдель? Вы приехали?

– Нет, сэр! Я звоню вам из Кливленда! - Голос Шпейделя прерывался от плохо сдерживаемого гнева.

– Чем же вызван ваш звонок?

– А тем, что я только что имел удовольствие перелистать вашу новую книгу! Нинхеймер, вы с ума сошли? Совсем рехнулись?

Нинхеймер оцепенел.

– Вы нашли… э-э… ошибку? - встревожился он.

– Ошибку?! Да вы только взгляните на страницу 562! Какого черта вы посмели так извратить мою работу? Где в цитируемой вами статье я утверждаю, будто преступная личность - это фикция, а подлинными преступниками являются полиция и суд? Вот послушайте…

– Стойте! Стойте! - завопил Нинхеймер, лихорадочно листая страницы. - Позвольте мне взглянуть… О боже!

– Ну, что скажете?

– Шпейдель, я ума не приложу, как это могло произойти. Я никогда не писал ничего подобного.

– Это напечатано черным по белому! И это еще далеко не худшее искажение. Загляните на страницу 690 и попробуйте представить, что из вас сделает Ипатьев, когда узнает, как вы обошлись с его открытиями! Послушайте, Нинхеймер, ваша книга буквально напичкана подобными издевками. Не знаю, о чем вы думали… но, по-моему, у вас нет иного выхода, как изъять книгу из продажи. И вам еще долго придется приносить извинения на следующей конференции социологов!

– Шпейдель, выслушайте меня…

Но Шпейдель с такой яростью дал отбой, что экран секунд пятнадцать искрился помехами.

Вот тогда-то Нинхеймер уселся за книгу и принялся отмечать абзацы красными чернилами.

При встрече с роботом профессор держался на редкость хорошо, лишь побелевшие губы выдавали его гнев. Он протянул книгу Изи.

– Будьте добры прочитать абзацы, отмеченные на страницах 562, 631, 664 и 690.

Роботу понадобилось для этого четыре секунды.

– Готово, профессор Нинхеймер.

– Эти абзацы отличаются от тех, что были в первоначальном тексте.

– Да, сэр. Отличаются.

– Это вы их переделали?

– Да, сэр.

– Потому?

– Эти абзацы, в том виде, как вы написали, сэр, содержат весьма неодобрительные отзывы о кое-каких группах человеческих существ. Я счел целесообразным изменить некоторые формулировки, чтобы эти люди не пострадали.

– Да как вы осмелились?!

– Профессор, Первый закон не позволяет мне бездействовать, если в результате могут пострадать люди. А принимая во внимание вашу репутацию ученого и ту известность, которую ваша книга получит среди социологов, не трудно понять, что ваши неодобрительные отзывы причинят несомненный вред этим группам человеческих существ.

– А вы понимаете, какой вред вы причинили мне?!

– Из двух зол пришлось выбирать наименьшее.

Вне себя от ярости профессор Нинхеймер покинул помещение. Он твердо решил, что “Ю.С.Роботс” поплатится за все.

Легкое смятение за столом защиты усиливалось по мере того, как обвинение закрепляло достигнутый успех.

– Итак, как утверждал робот И-Зэт-27, его действия были вызваны Первым законом Роботехники?

– Совершенно верно, сэр.

– Иными словами, у робота не было другого выбора?

– Да, сэр.

– Отсюда вытекает, что фирма “Ю.С.Роботс” создала робота, который неизбежно должен переделывать книги в соответствии со своими понятиями добра и зла. И этого робота они пристроили в качестве простого корректора. Не так ли?

Защита немедленно и самым решительным образом запротестовала на том основании, что обвинитель спрашивает мнение свидетеля по вопросу, в котором тот не является специалистом. Судья в обычных выражениях пожурил обвинение, но можно было не сомневаться, что стрела попала в цель - по крайней мере у защитника не осталось на этот счет никаких иллюзий.

Перед тем как перейти к перекрестному допросу, защитник попросил устроить короткий перерыв; прибегнув к обычным юридическим формальностям, он сумел выторговать у судьи пять минут.

Адвокат наклонился к Сьюзен Кэлвин.

– Скажите, доктор Кэлвин, существует ли хоть малейшая возможность, что профессор Нинхеймер говорит правду? Поведение Изи и в самом деле было обусловлено действием Первого закона?

– Нет, - ответила Сьюзен Кэлвин, поджав губы, - это совершенно исключено. Последняя часть показаний Нинхеймера преднамеренное лжесвидетельство. Изи не способен выносить суждения об абстрактных идеях, характерных для современной монографии по социологии. Он совершенно не в состоянии прийти к выводу, что та или иная фраза из книги может причинить вред определенным группам людей. Его мозг попросту для этого не пригоден.

– Боюсь, что мы никогда не сможем доказать это неспециалистам, - с безнадежным видом произнес защитник.

– Не сможем, - согласилась Кэлвин. - Доказательство очень сложное. Наш единственный выход: показать, что Нинхеймер лжет. Наша линия атаки остается прежней.

– Хорошо, доктор Кэлвин, - ответил защитник, - мне остается только положиться на ваши слова. Будем действовать в соответствии с ранее намеченным планом.

Судья поднял и опустил свой молоточек, и профессор Нинхеймер вновь занял свидетельское кресло. Он едва заметно улыбался, как человек, сознающий несокрушимость своей позиции и с наслаждением предвкушающий бессильные атаки противника.

Защитник начал допрос осторожно и без нажима.

– Итак, доктор Нинхеймер, вы утверждаете, что не имели ни малейшего понятия о поправках, якобы внесенных в вашу рукопись, и узнали о них только из разговора с доктором Шпейделем 16 июня сего года?

– Совершенно верно, сэр.

– И вы ни разу не просматривали гранки, выправленные роботом И-Зэт-27?

– Вначале просматривал, но затем счел это занятие бессмысленным. Я доверился рекламным утверждениям “Ю.С.Роботс”. Эти абсурдные… э-э… поправки появились лишь в последней четверти книги, после того как робот, я полагаю, нахватался некоторых познаний в социологии…

– Ваши предположения к делу не относятся! - остановил его защитник. - Ваш коллега доктор Бейкер по крайней мере однажды видел гранки последней части. Помните, вы сами рассказали об этом эпизоде?

– Да, сэр. Он сказал мне, что видел всего один лист и что в этом листе робот заменил одно слово другим.

– Не кажется ли вам странным, сэр, - вновь прервал его защитник, - что после года непримиримой вражды к роботу, после того как вы голосовали против аренды робота, после того как вы категорически отказывались иметь с ним какое-либо дело, - не кажется ли вам несколько странным, сэр, что после всего этого вы решились доверить роботу вашу монографию, ваш magnum opus?

– Не вижу в этом ничего странного. Просто я решил, что могу, как и все прочие, воспользоваться услугами машины.