Андрей Тепляков - Пустошь

– Что тебя гложет?

– Пока не знаю. Что-то крутится в голове, но не могу ухватить. То, что мы сейчас услышали, – очень важно.

– Почему?

– Подожди немного. Дай мне время подумать.

– Нет проблем. Судя по тому, что все часы здесь показывают одно и то же, времени у нас полно.

Майкл посмотрел на электронное табло над дверью и нахмурился. Его взгляд снова погас. Анна пожала плечами и вернулась к еде. Говорить с ним сейчас было так же бесполезно, как, например, общаться с кофеваркой.

Она убрала остатки трапезы и занялась своим спальным мешком. Несколько минут Анна бродила по столовой, держа его в руках и выбирая место, где на нее не наступит ни одно из местных привидений. Конечно, материальности в них – кот наплакал, но все равно неприятно проснуться и обнаружить, что кто-то стоит у тебя на голове.

Похоже, этой ночью никакие опасности им не грозят. Все смертельные ловушки остались позади; выражаясь фигурально, они вышли на следующий уровень.

Здесь другие законы. Пустошь снова изменилась, поменяв правила игры. Она больше не поджидает их, чтобы убить; сейчас она разговаривает с Майклом – она что-то говорит ему, а он слушает. Анна приняла этот факт безо всяких оговорок и не пыталась его объяснить. Теперь их жизнь зависит от того, как много сможет понять Майкл и какое решение он примет. Анна молилась, чтобы это было верное решение, потому что второй попытки здесь, видимо, не дается.

Найдя себе подходящее место, она разложила спальный мешок, забралась в него и накрыла глаза рукой. Впервые за много дней предстояло спать при ярком свете ламп. В определенном смысле, это было даже неплохо. Они, как ночник в спальне ребенка, помогали побороть страх. Аналогия родилась у нее не случайно – Анна действительно почувствовала себя ребенком, засыпающим под защитой взрослых. От нее больше ничего не зависело. Не нужно было ничего решать, нужно просто лежать и ждать. И молиться.

Майкл все еще сидел за столом и выбивал пальцами барабанную дробь. «Какой раздражающий стук, – подумала Анна, засыпая. – Может быть, сказать ему, чтобы перестал?» Решить она не успела. Сон захватил ее и бережно унес в свое призрачное царство.

Ее разбудили голоса. Щурясь от света, Анна осмотрелась. Столовая вновь наполнилась людьми. Майкл сидел за столом. Прежде чем снова заснуть, она глянула на электронные часы. «2:03 PM». Анна закрыла глаза.

Майкл смотрел, как Том Рашник и его коллега уселись за стол.

– За науку! – сказал молодой Ричард.

Майкл слушал, напряженно ловя каждый звук. В тех словах, что будут ими произнесены, скрыт ключ – он в этом не сомневался. Он знал, что не случайно оказался здесь. Теперь оставалось понять – зачем? Что ему хотят показать?

Насколько он мог судить, разговор повторился слово в слово. Когда Том Рашник ушел, Майкл посмотрел на часы. «2:14 PM». Через четыре минуты столовая опустела. Порывшись в рюкзаке, Майкл вытащил тетрадь Хорька и открыл ее на чистых страницах.

«Сингулярность», – написал Майкл. Немного подождав, он снова склонился над тетрадью и добавил: «Вначале была сингулярность».

«Да, именно так!»

В другом углу листа он тщательно вывел: «Вначале было Слово». И соединил обе надписи стрелкой.

Майкл закрыл глаза.

Сингулярность… Слово… – потенция, из которой может родиться все. Может быть, именно это имелось в виду в Библии?

«Вначале было Слово».

Он снова взялся за ручку.

«Большой Взрыв», – написал он под словом «сингулярность» и поставил стрелку. «Акт Творения».

Две получившиеся колонки жгли ему взгляд. Они были наполнены какой-то невидимой силой.

Большой Взрыв. Рождение Вселенной. В первый момент она – крошечная точка, маленькая и слабая, спящая в нежных объятиях чудовищных температур и давления. А потом она начинает расширяться, и вместе с этим появляется время.

Майкл нарисовал в тетради точку и провел от нее вертикальную линию. «Время» – подписал он рядом с ней.

А что дальше?

В каждый следующий момент времени Вселенная все шире. Он нарисовал еще несколько точек по обе стороны от оси времени. Каждая новая отстояла от оси дальше предыдущей. Он соединил их с первой. Получился треугольник. Только это не треугольник, это конус – конус пространства-времени, как в теории того парня из Англии. Стэнли… или Стивена[14]?

Не важно.

Майкл задумчиво смотрел на свой рисунок. Что-то в этих линиях показалось ему знакомым. Мысли галопом неслись в голове, рождая новое упоительное чувство. Никогда раньше сознание не было таким ясным, а интуиция такой острой. Как будто он уже все знал заранее. Оставалось только вспомнить.

Треугольник, конус – география Вселенной. География…

– Ну конечно!

Он снова полез в рюкзак и вытащил оттуда ксерокопию топографической карты центральной части Нью-Мексико. Года полтора назад он попросил ее у Пламера. На карте были нанесены все точки, из которых поступали сообщения об исчезновении людей, а также точки, из которых сообщения не поступали, потому что сообщать было некому.

Майкл разложил ее перед собой и стал внимательно рассматривать.

Пустошь условно начиналась немного восточнее Лос-Аламоса. Находящаяся рядом Эспаньола в нее уже не попадала. Северная граница Пустоши проходила вдоль реки Чамо, немного не доходя до озера Эль Вадо, и тянулась дальше почти до Фармингтона. Южная граница шла под углом к шоссе номер сорок, постепенно приближаясь к нему. На западе Пустошь почти достигала знаменитого шоссе номер шестьсот шестьдесят шесть, не доходя до него около двадцати миль. Майкл склонился над картой и стал карандашом соединять на ней точки. Дойдя примерно до половины, он почувствовал, как пальцы его холодеют. Стараясь унять дрожь в руках, чтобы не испортить чертеж, Майкл закончил соединять точки и откинулся назад, глядя на то, что получилось.

Пустошь представляла собой треугольник. Грани его были неровными, как будто со всех сторон его сжимали и растягивали, но это был треугольник.

– Любопытно.

Если треугольник вращать вокруг оси, получится конус.

Майкл отодвинул карту и написал в тетради: «Конус пространства-времени», поставил стрелку и добавил: «Пустошь».

Похоже, в Нью-Мексико родилась новая Вселенная.

Озадаченный этим выводом, Майкл встал и принялся расхаживать туда-сюда вдоль стола, глядя на раскрытую тетрадь. «Вселенная – Пустошь», – написал он.

А внизу листа добавил: «И Бог создал Пустошь».

Ричард Смит, так, кажется, его звали, хотел посмотреть в лицо Господа. Увидеть то, что стоит за сингулярностью. Силу, давшую первый импульс. Силу, произнесшую Слово. Ричард Смит задал вопрос.

И ответом ему стала Пустошь.