Ярослав Веров - Завхоз Вселенной

Смотритель Ясеневого Стола поводил перед глазами Игорька стилом, как невропатолог молоточком.

— Ты не должен менять времён года, не должен приближаться к Центральному бараку, не должен общаться с космовиками. Ты должен принять участие в Игре. Ты — Слушатель. Для этого Структура дала тебе допуск третьего рода. Во время Игры ты должен находиться в притоне в качестве Слушателя. Ты всё понял?

С потолка посыпался снег. В бараке похолодало. Старичок всплеснул руками:

— Игра скоро начнётся! Видишь — зима наступила? Погодники стараются. Ты иди-иди. Структура не любит, когда не исполняют предназначенное. Хорошо, если в мокряки переведёт, а не сразу в плесень. Иначе нарушится связь вложений. Ты иди-иди, мне записывать надо, труд немалый. Мне всё записывать надо, что в нашем секторе происходит, всё в лучшем виде представить. Зима началась — надо записать. Ты на Игру пошёл — записать. Чтобы Структура пребывала в целостности вложений, не только лишь пространственной, но и временной. А также что ни на есть смысловой целостности! — веско заключил Смотритель и снова уткнулся в записи.

— Плакать хочется, — пожаловался Игорёк. — Какая-то навязчивая эмоция.

— Нездешними словами не выражаться! Структура исторгнет в космос. Твоё дело — притон «Дубовый», барак второго рода вложения. Там твоё спасение.

— Как мне попасть туда? — удивляясь собственной плаксивости, всхлипнул Игорёк.

Старичок не глядя махнул рукой на стену.

Из чернильницы остро пахло спиртом.

— Мне бы спиртику, — умоляюще произнёс Игорёк.

— А-а… Ну, хлебни. Тебе это надо. «Дубовый» оттого так и зовётся, что принимает в себя только крепких. Хотя и второго рода вложения. «Дубовый» — гордость нашего сектора. Ты пей и иди. Без тебя не могут начать Игру.

Игорёк бережно и одновременно жадно, тончайшей струйкой, пустил чернильный спирт себе в глотку. Глотку обожгло сильно, но сладко. В голове не скажешь чтобы прояснилось, но стало не так ватно. И не так хотелось плакать.

«Дубовый» представлял собой огромный зал со стенами, сложенными из могучих дубовых брёвен. Середину занимал дубовый стол, вокруг него — четыре кресла, а дальше — ряды длинных скамей. Они уже были заполнены зрителями. Зрители — на вид люди, хотя одетые чёрт знает во что, разве что не в лохмотья, — увидев Игорька, повскакивали с мест, приветствуя его как Слушателя.

Один из них подскочил к Игорьку.

— Наконец-то, Игорь Святополкович! Наконец-то. Заждались. Я — Ведущий Игры. Вы знакомы с обязанностями Слушателя? Слушатель должен назначить масть Игры…

— Да ладно… — недовольно ответил Игорёк. — Все вы — горшки глиняные. Дерьмо собачье.

Плакать больше не хотелось, зато хотелось поносить всё и вся последними словами.

Ведущий Игры покивал головой. И достал из-за пазухи охапку деревянных карт. Масти и старшинство были вырезаны в дереве.

— Если хотите, я сам фигуру выложу.

Ведущий принялся с важной неторопливостью раскладывать «карты» на столе в некое подобие геометрической фигуры. Узор из карт-деревяшек напоминал паутину.

— Какова же масть Игры? — с нажимом спросил Ведущий.

«Вот урод», — подумал Игорёк.

— Трефовая, — ответил с раздражением он.

— О-о-о! — загудели зрители.

«Вот уроды», — подумал Игорёк.

— Кто желает рассказывать?! — торжественно возгласил Ведущий.

— Я! Зот Крашеный! — к столу вышел давешний сосед по нарам из барака первого рода вложения.

— Кто будет отвечать?! — продолжал ведущий.

— Я! Сивел Сморчжовый! — к столу приблизился коренастый узловатый мужичок.

«Пиломатериалы, — внутри Игорька всё бушевало. — Неужели я среди этой древесины и сгину?»

Из глаз вновь потекли слёзы, жалко стало себя до невозможности.

А Ведущий всё не унимался.

— Сивел Сморчжовый, какова будет ваша масть ответа?!

— Эх! Была — не была, — с крайней отчаянностью ответил тот. — Пиковая!

Зрители взорвались овацией.

— Браво! Браво, Сморчжовый!!! Вот это Игра!!!

Оба игрока стали на глазах преображаться. И вот уже вместо безликого человекоподобного существа по имени Зот за столом сидел хорошо одетый мужчина с вполне человеческим лицом. Мужчина этот казался Игорьку смутно знакомым. Где-то Игорёк с ним пересекался. Там, среди людей.

Сморчжовый преобразился в респектабельного джентльмена с тяжелым упрямым подбородком, недобрым взглядом из-под кустистых бровей. Голова несколько склонена набок с нарочитой небрежностью и даже брезгливостью. Сморчжовый курил сигариллу.

— Начинается Игра! — возгласил Ведущий, и вмиг воцарилась тишина.

Зот неспешно извлёк из фигуры карту, десятку треф, выложил перед Слушателем. И неторопливо заговорил:

— История началась на одной московской квартире…

Игорька передёрнуло от дико прозвучавшего в этом деревянном месте словосочетания «московская квартира».

— …летом девяносто четвёртого года. Хозяин квартиры, владелец автомойки и магазина запчастей, гулял с друзьями по поводу первого места «Спартака» в первом круге чемпионата. Старый клиент хозяина, страстный автолюбитель и владелец звукозаписывающей студии адыгеец Казбек, пришёл с двумя девушками, Ларисой и Катей, танцовщицами из кордебалета одной восходящей поп-звезды. Обе мечтали о карьере певицы.

Сивел Сморчжовый вдруг склонил голову на другую сторону, пыхнул сигариллой и потянулся за картой. Занёс руку в задумчивости и взял четвёрку пик.

— Отвечаю: ни о чём таком они не мечтали. Лариса хотела московской прописки и ради этого спала со всеми знакомыми напропалую, если это были москвичи. Катя имела виды на Казбека — замуж собиралась. Спала она со всеми симпатичными мальчиками, просто из любви к мужскому полу. Казбек считал её своей девушкой, но ни о какой женитьбе не думал. Он знал, что родители не одобрят брака с русской, а без помощи родителей о бизнесе в Москве можно забыть. Про карьеру певицы обе только рассказывали. Чтобы человек думал, что с ним в постели не лярва какая, а девушка с серьёзной жизненной позицией.

Зот взял из фигуры четвёрку треф.

— Были там ещё жена хозяина, её подруга со своим приятелем и двое друзей: один — начинающий продюсер, второй — начинающий композитор. У продюсера были общие дела с Казбеком, композитор оказался в этой компании случайно.

Сивел Сморчжовый презрительно выпустил клуб дыма и небрежно извлёк из фигуры тройку пик.

— Вовсе не случайно. Композитор на правах друга повсюду ходил за продюсером, пытаясь завести связи. Он страстно желал выпустить магнитоальбом, а ещё на кредиты взял в Москве квартиру и боялся, что не хватит денег вернуть кредит.