Михаил Ахманов - Бойцы Данвейта

Они молчали. Взяв третью чашку чая, Птурс сделал один глоток, покосился на диван, покинутый Вождем, и пробормотал:

– Странный он… Временами.

«Знал бы ты, какой странный!» – мелькнуло у Вальдеса в голове. Потом он подумал, что восемь лет тоже срок изрядный, хотя, наверное, Инга его бы дождалась. Но если верить Кро – а он ему верил! – то не в Инге дело, не в Занту и не в нем самом, а в тех событиях глобального порядка, что будут приближаться день за днем, год за годом, как неизбежный взрыв сверхновой. Восемь лет пройдут, накопятся обиды и неоплаченные счета, заполыхает ненависть, ринутся в пространство огромные флоты, и на одном из земных крейсеров полетит Сергей Вальдес, как и положено боевому офицеру. Уже не пилотом полетит, а первым помощником или даже капитаном… Но в любом случае – прощай, семейное счастье!

Птурс опрокинул над утилизатором полную чашку и сказал:

– Ну, хватит чаи гонять! Пойду к себе, вздремну до прыжка. А что до сказанного Вождем, так на восемь лет я бы подписался – если, конечно, отменят сухой закон в длительных рейсах. Не то душа затлеет и сгорит до срока.

Он исчез в коридоре. Вальдес двинулся следом за ним, но чем ближе подходил к выходному шлюзу, тем медленнее были его шаги. Сердце его разрывалось на части; одну половинку тянуло к Инге, милой тхаре, другая тосковала по Занту. Он не виделся с ней с начала полета, и если добавить три восьмидневки на Данвейте, то выходил без малого месяц. Он не знал, что ей сказать и как утешить, как объяснить, что тридцать лет – огромный срок для человека, достаточный, чтобы сойти с ума или проклясть свою любовь. Впрочем, после слов Вождя ситуация определилась, и он воспринял это с облегчением. Теперь появился предел, далее которого он не мог заглядывать, не мог ничего обещать, ибо личные желания и планы были несоизмеримы с долгом.

Вальдес спустился в трюм, заставленный саркофагами; на бледных физиономиях роботов серебрился иней, криогенные установки тихо журчали, напоминая, что их содержимое все же не груда металла с кристаллическими чипами, а нечто относительно живое. Он миновал первую шеренгу агрегатов, затем вторую, третью, постоял у своего контейнера, объемистого сундучка, хранившего груз драгоценных металлов, обогнул его, поднял голову и замер, пораженный: люк обитаемой капсулы был распахнут настежь, и у него маячила тонкая фигурка Занту. Ее окружали сервы: Торговец и Помощник Торговца, Половина, Четверть и все шестнадцать Надзирающих. На Занту был строгий серый комбинезон и шлем, скрывавший золотые локоны, но она, похоже, явилась не для ревизии товаров – стояла и смотрела на Вальдеса синими глазами, и взгляд тот говорил без слов: вот ты и пришел… Наконец-то!

– Увидеть тебя и вновь узнать радость, – промолвила она звенящим голоском. – Подойди ближе, Сергей Вальдес с Земли.

Сервы расступились. Он приблизился, узкая четырехпалая ручка коснулась его щеки и скользнула к губам, будто запечатав их. Она знает, знает!.. – в нежданном озарении понял Вальдес. Знает об Инге и той ночи под серебряными замковыми башнями, знает о его сомнениях, о спорах на борту «Ланселота», о том, что сказали Кро и Птурс, знает даже о войне, что грянет через восемь лет, и об отпущенном им сроке. Ментальный дар лоона эо не позволял сканировать чужие мысли без ведома их обладателя, равно как и вторгаться в чужие чувства, – выходит, он сам пожелал, чтобы она узнала. И хоть новости были для Занту печальные, в ее мысленных волнах не ощущалось ни грусти, ни горя, а только нежность и странная, удивившая Вальдеса умиротворенность. Он догадался – сам не понимая, как – что мучившие ее тоска и ужас одиночества исчезли.

Тонкие пальчики Занту все еще лежали на его губах.

– Не говори ничего, – шептала она, – не говори, молчи и слушай. Мои тлра и тайос просят о невозможном, ибо их знания о вас такая же иллюзия, как небо в астроидах или как тот океан, что шумит и рокочет под нашей беседкой. Им кажется, что любой человек готов продать свою свободу – даже жизнь! – за пищу и кров, за место под солнцем, за металл или за новые знания, что каждого из вас можно купить, как покупали хапторов, дроми и тех, кто предшествовал им… Не обижайся на Птайона и Гхиайру, прошу тебя, не обижайся! Они лоона эо, они не ведают, что просят, что творят, им неизвестно, что не всякая жизнь продается и что…

– Ты тоже лоона эо, – прервал ее Вальдес.

Занту выпрямилась, ее синие глаза сверкнули:

– Да, я лоона эо! Лоона эо, пожелавшая стать женщиной и выносить дитя! Отправленная за это в изгнание и осужденная на одиночество! Узнавшая людей намного лучше, чем жители астроидов! – Пятна на ее висках потемнели, словно от прилива крови, потом она внезапно улыбнулась и промолвила: – По крайней мере, одного человека я знаю хорошо. И еще я знаю, что он не останется со мной до той поры, когда истает время и расточатся звезды, но сейчас он здесь, рядом! И будет рядом столько дней, сколько сам захочет. Идем, Сергей Вальдес с Земли!

Вслед за нею Вальдес переступил порог капсулы. Тяжелая крышка сдвинулась, отрезав их от огромного трюма, от молчаливой толпы сервов, от «Ланселота», замершего на своем пьедестале, точно серебряная стрела. Они прошли мимо пустых зарядных ниш, мимо колонн, увитых плющом, мимо приборов, статуй и чудесных украшений, прошли сквозь шелестящие завесы, под небом, что накрывало океан голубой прозрачной чашей. У беседки Занту остановилась, подняла к Вальдесу милое личико и сказала:

– Скоро мы прилетим в мир, где зародилась ваша раса. Я не смогу спуститься на Землю, но на «Ахиросе» есть устройства, что делают близким далекое. Ты покажешь мне свой остров?

Вальдес молча кивнул и обнял ее.

«Ахирос» и два конвойных корабля, выпустив причальные трапы, парили в поле искусственной гравитации над астродромом Лунной базы. Ровная, залитая пластбетоном и расчерченная темными линиями поверхность тянулась на сорок с лишним километров, рассекая стену кольцевого кратера и словно упираясь в висевший на горизонте огромный мерцающий диск Земли, частью закрытый облаками, частью круглившийся синей пленкой океанов и коричневато-зелеными массивами суши. В темном звездном небе пылало солнце, заставляя щуриться и отводить глаза. Над гребнем кратера торчали раструбы тепловых излучателей и мачты с гроздьями прожекторов, антеннами и радарами диспетчерской службы, а выше переливался алмазными всполохами внешний силовой щит, прикрывавший процентов тридцать кратерной каверны. Под щитом был воздух, вполне приличная обогреваемая атмосфера, что повышало безопасность погрузо-разгрузочных работ и прочих действий, какие производились на территории астродрома. Что до самой Лунной базы, то за полтора столетия она разрослась вширь и вглубь, и к ее подземным ярусам добавились новые уровни: был выстроен комплекс для реабилитации экипажей, оборудованы ремонтные доки, а Первый флот Объединенных Космических Сил размещался уже не на грунте, а в гигантских, заглубленных в почву ангарах.