Джеймс Дашнер - Исцеление смертью

Томас наклонился вперёд и вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит на дороге. Вокруг большой кучи непонятно чего собралось человек двадцать и вовсю мутузили друг друга. Дальше, за ними, виднелись движущиеся автомобили – те беспорядочно метались, крутились на месте, бились друг о друга… Просто чудо, что никого пока ещё не задавили.

– Что ты собираешься делать? – спросил Томас. Лоренс даже не подумал снизить скорость, а ведь они уже почти что поравнялись с дерущейся толпой.

– Тормози! – завопила пилот.

Но Лоренс упрямо набычился:

– Чёрта с два! Проскочим!

– Ты нас убьёшь!

– Если ты заткнёшься, то всё будет путём!

Дерущиеся хряски, не обращая внимания на катящуюся мимо машину, продолжали толкать, пинать и колошматить друг друга. Томас придвинулся ближе к боковому окну фургона. Хряски дрались из-за кучи мусора. Каждый пытался урвать себе «лакомый кусочек»: драную упаковку из-под продуктов, ошмёток гнилого мяса или застарелые объедки. Удержать трофей, однако, никому не удавалось: на счастливца тут же набрасывались и вырывали добычу из рук. Хряски молотили кулаками, рвали противников когтями и зубами… У одного мужчины под глазом зияла глубокая ссадина; кровь каплями стекала по щеке, и казалось, будто он плачет алыми слезами.

Фургон, взвизгнув колёсами, резко вильнул в сторону, и Томас перенёс своё внимание на то, что просиходило впереди. Бестолково мечущиеся автомобили – старые развалины с помятыми кузовами и облупившейся краской – остановились; три машины выстроились в ряд, передками в сторону приближающегося фургона. Лоренс и не подумал затормозить. Вместо этого он крутанул баранку и нацелился в пространство между машиной справа и той, что стояла посередине. Но в этот момент автомобиль, стоявший слева, сорвался с места и резко повернул, пытаясь преградить фургону дорогу.

– Держитесь! – вскрикнул Лоренс и вдавил педаль газа в пол.

Томас обеими руками вцепился в своё сиденье. Две машины по сторонам проезда не шелохнулись, зато третья неслась прямо на фургон. Томас уже открыл было рот, чтобы крикнуть: «Отворачивай! Не успеем проскочить!» – но было поздно.

В тот момент, когда радиатор фургона вошёл в узкий проезд, третий автомобиль врезался в их заднее левое крыло. Раздался оглушительный звон и треск, во все стороны брызнули осколки стекла. Томас полетел влево и ударился о боковую стойку между разбитыми окнами. Фургон развернуло и пошло носить кругами. Томаса швыряло по всему салону – у него никак не получалось за что-нибудь ухватиться. Пронзительный визг шин рвал воздух, сталь скрежетала о сталь.

Но вот фургон, наконец, врезался в бетонную стену и затих.

Томас, измочаленный и весь в синяках, скрючился на полу. Он приподнялся и увидел, как все три машины удаляются в ту сторону, откуда приехал их фургон. Лоренс и пилот, по-видимому, не пострадали.

И тут произошло нечто невероятное. Футах в двадцати от фургона стоял сильно побитый хряск и не отводил взгляда от Томаса. До того не сразу дошло, что этого хряска он очень хорошо знает.

Это был Ньют.

Глава 55

Он выглядел ужасно. На месте выдранных с корнем волос краснели кровавые рубцы, всё лицо покрывали раны и синяки, превратившаяся в лохмотья футболка еле держалась на плечах, рваные брюки перепачканы в крови и грязи. Похоже, болезнь окончательно овладела им, и Ньют превратился в самого настоящего хряска.

Но он не отрываясь смотрел на Томаса – как будто узнал своего старого друга.

Лоренс уже давно что-то говорил, но его слова дошли до Томаса только сейчас:

– С нами всё нормально. Машине, правда, здорово досталось, но до ангара всего пара миль – старушка продержится.

Лоренс врубил заднюю передачу; в наступившей мёртвой тишине раздался скрежет металла, фургон отъехал от стены и, взвизгнув шинами, развернулся. Он уже рванул с места, но тут в голове у Томаса словно щёлкнул выключатель.

– Стой! – крикнул он. – Останови машину! Останови!…

– Ты чего? – откликнулся Лоренс. – Сбрендил, что ли?

– Останови эту проклятую машину!

Лоренс врезал по тормозам, Томас вскочил и дёрнул дверь, но Лоренс сграбастал его за майку и заорал:

– Ну, точно, ополоумел! Драть отсюда надо, а он прогуляться решил!

Но Томаса невозможно было остановить. Он вытащил из-за пояса пистолет и направил его на Лоренса.

– Пусти! Ну?!

Лоренсу подчинился и примиряюще поднял руки вверх:

– Эй, парень, успокойся! Какая муха тебя укусила?

Томас опустил пистолет.

– Там мой друг. Я хочу узнать, всё ли у него в порядке. В случае чего я успею добежать обратно до машины, а вы стойте здесь и будьте наготове.

– Ты думаешь, что вон то страшилище – всё ещё твой друг? – холодно осведомилась пилот. – Эти хряски уже давно за Чертой, это же ясно, как день! Твой приятель теперь – просто животное. Даже хуже, чем животное.

– Тогда прощание не займёт много времени, – парировал Томас и, открыв дверь, добавил: – Прикройте меня, если что. Но я не могу поступить иначе.

– Ну, дай только добраться до «айсберга» – уж я тебе задницу надеру, обещаю! – проревел Лоренс. – А может, и ещё раньше. Ладно, вали. Если те хряски, что у кучи, направятся сюда, мы открываем огонь. И мне плевать, если среди них будет вся твоя родня во главе с твоей мамочкой.

– Лады.

Томас сунул пистолет за пояс, вышел из машины и направился к Ньюту. Тот стоял один – остальные хряски всё ещё возились около кучи отбросов. Похоже, это занятие поглотило их целиком – на Томаса никто не обратил внимания.

Он остановился, не доходя до Ньюта. На того было страшно смотреть, а больше всего юношу пугало дикое выражение глаз друга – безумных, воспалённых глаз смертельно больного. Как быстро всё произошло!

– Привет, Ньют. Это я, Томас. Ты же ещё помнишь меня, да?

Взгляд Ньюта внезапно прояснился. Томас даже споткнулся от изумления.

– Конечно, я помню тебя, Томми! Ещё как, чёрт тебя побери, помню! Ты навалял на мою записку и заявился ко мне в Санаторий! А я вот, видишь – совсем рехнулся. Пары дней хватило.

При этих словах сердце Томаса затопила волна жалости к другу.

– Но что ты здесь делаешь? Почему ты вместе с… этими людьми?

Ньют бросил взгляд на дерущихся хрясков, потом снова повернулся к Томасу.

– Оно приходит и уходит, чувак. Не могу объяснить. Иногда я теряю над собой всякий контроль, вообще не соображаю, что творю. Но по большей части просто как будто что-то шевелится в мозгах, крутится, свербит, пока меня не переклинивает…

– Но сейчас ты, кажется… нормальный?…

– Ну… хм… Я потому с этими отморозками из Санатория, что просто не знаю, что ещё делать, куда себя девать. Не смотри, что они сейчас дерут друг другу патлы – они всё-таки группа. В одиночку у тебя нет ни одного грёбаного шанса.