Джудит Тарр - Солнечные стрелы

властитель Асаниана. Повелитель Золотой страны, мудрейший из мудрых, хитрейший из хитрых, а сердце его окутано паутиной. Теперь дела обстоят именно так. Слуги продемонстрировали чудеса проницательности, верно угадав момент opnasfdemh своего повелителя. Неслышно возникнув в опочивальне, они умыли его, одели, подали еду и вино. Есть не хотелось, но вино оказалось хорошим. Он успел опорожнить всю бутыль, прежде чем перед ним появилась Галия. Смеющаяся ночная обольстительница куда-то исчезла. Теперь перед ним стояла асанианская леди, закутанная в шелка, накрашенная и пахнущая, словно ящик торговца духами. Она решительно отвергла его попытки заглянуть ей в глаза, даже когда он двумя пальцами вздернул ее подбородок.

Галия, изумленно сказал он, что случилось с тобой? Ее лицо было непроницаемым.

Я уже не девица, непривычно тихо проговорила она. Я должна вести себя, как подобает женщине.

Кто тебе это сказал?

Таков обычай, ответила она.

К черту обычай! сердито воскликнул он. Какой-то дурак позолотил ей веки. Он стер вязкий грим пальцами, брезгливо морщась.

В прежнем своем виде ты нравилась мне больше. Неужели всю свою жизнь ты хочешь проходить в этих шелках? Как ты сумеешь сесть на сенеля? Куда поскачешь с таким размалеванным лицом?

Женщины никогда не ездят верхом.

Даже если им прикажет сам император? Она широко раскрыла глаза.

Император приказывает мне?

Да. Галия вспыхнула. Ее глаза засияли как драгоценные камни. Волнуясь, она разгладила какую-то складку на своем туго обтянутом шелком бедре.

Я выгляжу смешно?

Ты выглядишь великолепно, сказал он, но несколько стеснена. Я предпочитаю видеть тебя в брюках. Яркий румянец пробился сквозь слой пудры. Встав на цыпочки, она крепко поцеловала его и убежала. Вприпрыжку. Путаясь в длинном подоле, волоча за собой шлейф. Волна умиления подкатила к его сердцу. Слишком, быть может, большая волна. Он знаком велел принести еще одну флягу вина. Волшебный напиток горячил кровь и приглушал чувства, делая его вновь хитрым и расчетливым повелителем Асаниана. Корусан нес охрану императорских покоев. Эсториан не знал, как расценить острый взгляд, которым одарил его слуга. Этот взгляд можно было истолковать по-разному, но он никак не относился к разряду восхищенных. Что таилось в нем? Зависть? Или ирония? Эсториан не стал выяснять. Император не должен копаться в душах собственных слуг. Он должен повелевать ими. Это заключение не подтвердили ни заседание Высшего двора, где он давал аудиенцию компании желтолицых словоохотливых принцев, ни верховая прогулка в одном из внутренних двориков, которую он имел удовольствие себе разрешить. Умизан капризничал больше, чем когда-либо. Эсториан вынужден был сделать ему выговор.

Брат, сказал он в плоское, прижатое к черепу ухо. Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя на свободу? Ухо не изменило своего положения. Умизан взбрыкнул, коротко и сердито.

Да, кивнул Эсториан. Я не стану тебя больше удерживать. Здесь ты свихнешься. Голубой глаз повернулся к нему.

Сам я не могу составить тебе компанию, а ты уходи. Юлия сделала это давно, и я не осуждаю ее за это. Она свободна в своих поступках. Будешь свободен и ты. Умизан привстал на дыбы, подергивая хвостом, как огромная кошка. Потом опустил копыта и замер. Кожа в его паху сморщилась и разгладилась. Он фыркнул. Слезы навернулись на глаза Эсториана первые слезы за весь этот долгий qegnm.

Да, брат. Такова жизнь. Утром я отошлю тебя. Сенель помотал головой. Эсториан ласково огладил его шею.

Это не навсегда, мальчик. Только до тех пор, пока я не покину Кундри'дж.

Он понимает вас? Голос оленейца звучал удивленно. Эсториан соскользнул с седла и запустил пальцы в густую лоснящуюся гриву.

Это мой четвероногий братец, сказал он. По одной из совсем уж сумасшедших ветвей нашего рода. Корусан обошел вокруг жеребца. Уши сенеля поворачивались за ним, но он больше не пытался прижать их к черепу. Любопытно, подумал Эсториан. Умизан не терпел незнакомцев, особенно асаниан. Но этому мальчугану он даже позволил погладить себя, что означало высокую степень приязни.

Он очень хорош, сказал Корусан.

Можешь проехаться на нем, позволил Эсториан.

А он разрешит мне?

Об этом спроси у него сам. Корусан протянул руку к наморднику жеребца. Он не сказал ни слова. Но Умизан, дружелюбно всхрапнув, ткнулся носом в протянутую ладонь. Корусан принял поводья и, ухватившись за гриву сенеля, птицей взлетел в седло. Он держался совсем неплохо. Асаниане знают толк в верховой езде. Он управлял Умизаном легко, но без излишней фамильярности. Жеребец, повинуясь воле наездника, проделал несколько сложных курбетов и закружился в танце, взрывая копытами песок. Эсториан не видел лица оленейца, но чувствовал, что он улыбается. Он бросил жеребца вперед и заставил его замереть в двух шагах от хозяина. Глаза черного воина блестели, но голос был холоден, как зимняя ночь.

Да, вам следует отослать его в стадо. Ему не нравится здесь.

Он и тебе успел об этом сказать? Эсториан ощутил укол ревности.

Мне кажется, мы поняли друг друга. Он вновь погнал голубоглазого красавца по кругу, затем спешился и подвел его к Эсториану. Умизан, коротко заржав, ласково ткнулся мордой в хозяйское плечо. Эсториан улыбнулся. Ревность его улеглась. Из конюшни они возвращались бок о бок. Мужчина и его тень. Император и его оленеец.

ГЛАВА 27

Вэньи после ухода Эсториана долгое время стояла не двигаясь. Ужас, зародившийся в самой сердцевине ее существа, постепенно заполнил каждую клетку тела. Колени Вэньи подогнулись, она рухнула на пол, стараясь удержать слезы предательские слезы, готовые хлынуть из ее глаз. И они хлынули, горячо и неудержимо, орошая щеки, стекая на каменный пол. Рыдания длились до тех пор, пока в горле не запершило и ребра не заболели от конвульсивных содроганий. Затем слезы иссякли, и она засмеялась. Это был слабый, беззвучный смех, он отрезвлял разум и укреплял дух. Потом она спустилась к Вратам. Это было не ее время, но один из жрецов хотел уйти с дежурства пораньше и просил его подменить, поэтому появление Вэньи в неурочный час не вызвало у остальных удивления. Здесь вообще мало чему удивлялись. Даже неудачное покушение на жизнь императора почти что не обсуждалось. Какой-то наемник каких-то мятежников, простолюдин, а возможно, уличный чародей сунулся не туда, куда надо, за что и был справедливо и скоро наказан. Вся эта история не стоила выеденного яйца и ничего не значила рядом с Вратами, с их огромной сверхъестественной силой. В империи вообще не было магов, способных противостоять охранникам Врат. Крупные чародеи, служившие лордам, находились под неусыпным контролем храмов, а деревенские дикари, знахари, ведьмы и колдуны сидели смирно по своим углам, не помышляя о каком-либо вредительстве, ибо знали, что каждый проступок чреват неминуемой и быстрой расправой. Жрецы, свершавшие Странствие, всегда a{kh готовы исполнить свой долг, а в особо серьезных случаях за дело брались карательные отряды магов, состоявшие из набранных в храмах охотников. Чародеи, служившие лордам, также имели право усмирять непокорных и широко пользовались им, ибо не терпели соперников. Солнцерожденный поступил мудро, отдав предпочтение свету и принизив значение тьмы. После внедрения в жизнь его жесткой политики магия стала узаконенной и полезной вещью. Черная магия вкупе с магией смерти была частично отвергнута, частично поставлена в строгие рамки. Мир и покой воцарились на когда-то раздираемой распрями земле. В чем в чем, а в грехе неведения магорожденных обвинить было нельзя. Любой чародей, наращивающий свою силу работой или словами, поощрялся, любой ребенок, имеющий дар, получал свое место при храме. Вэньи, магорожденная и новообученная, омыла свою силу в мерцании Врат. Их огонь был холодным и чистым, их энергия не иссякала. Здесь мерно пульсировало Сердце Мира, и каждый охранник мог подключиться к его биению. Вэньи всегда удивлялась гению человеческого разума, сумевшему создать такое непостижимое сооружение, снабдив его исключительной долговечностью. Строго говоря, маги Гильдии вовсе не являлись отвратительными носителями зла. Они просто стремились овладеть Мировой Силой, и это стремление не было злонамеренным. Каждый из них в своей деятельности обращался как к энергии света, так и к энергии тьмы, или сочетал их в определенных пропорциях. Храмы нарушили такое положение вещей. Теперь жрецы-маги делились строго на две категории: одни поклонялись богу, другие богине, и смешивать эти виды энергий не позволялось никому. Вэньи сама не заметила, как отвлеклась от мыслей о собственной глупости и о любовнике, которого прогнала прочь. А почему нет? Идет дежурство, и она должна следить за Вратами. Какая-то тень возникла в дверном проеме. Там было установлено сильное защитное поле, но тень свободно прошла сквозь него. Кошачьи черты, кошачьи сверкающие глаза, круглый живот, нависший над полом. Вэньи медленно поднялась с колен. Остальные охранники замерли и онемели.