Дорис Писерчиа - «Если», 1993 № 04

Он уселся около ворот и стал ждать. Через час вернулась одна из машин. Он вскочил, готовый проскользнуть вслед за нею, но ворота открылись за секунду до того, как машина врезалась в них, и захлопнулись, едва та въехала внутрь. Он разочарованно и глухо зарычал.

Он остался до рассвета, наблюдая, как въезжали и выезжали машины. Но втиснуться внутрь не мог — дверь захлопывалась слишком быстро.

Всю следующую неделю по ночам он смотрел, как въезжают и выезжают машины. Он привязал к одной из них небольшое животное и увидел, как оно проехало в дверь живым и выскочило наружу, когда выезжала следующая машина. Его ярость крепла и наливалась соком. Но однажды, увидев, как в лесу дергается и кренится наехавшая на камень машина, на него снизошло озарение, которое он не мог выразить словами, потому что забыл их.

Этой ночью он приволок на себе под водой несколько камней размером с дыню. Дождавшись, когда машина подъехала к пирамиде, он подложил перед дверью камень под правую гусеницу. Не успевшая остановиться машина наехала на камень, накренилась и уткнулась в левый край двери.

Надсадно взвыв, она отъехала назад, протянула манипулятор и убрала с дороги камень, а затем проехала в ворота. Но Гарри уже был внутри, проскочив в тот самый момент, когда ворота еще оставались открытыми, а машина возилась с камнем.

Он скользнул в темный коридор, полный странных запахов и пощелкиваний. Слабый свет позволил увидеть впереди большое помещение, где стояли другие машины. Он направился к ним.

Он не преодолел и половины пути, когда закрылась дверь и он оказался в кромешном мраке. Сзади уже приближалось пощелкивание въехавшей машины, но подхлестнутая адреналином память дикого животного не подвела его. Он побежал, вытянув руки, по пути, который успел запомнить, а въехавшая машина прогромыхала мимо и остановилась неподалеку.

Он осторожно Сполз в непроницаемую темноту. Он ничего не видел, но новая, почти животная чувствительность к запахам заменяла зрение. Он обошел помещение, касаясь ладонью стен и принюхиваясь, словно охотничья собака, и постепенно в его голове сложилось представление о помещении и о его гусеничных обитателях.

Он все еще обследовал территорию, когда почти перед самым его носом распахнулась не замеченная им дверь. Он едва успел отскочить в сторону, чуть не попав под гусеницы небольшой машины с коробкообразным корпусом и лесом манипуляторов. Она подкатилась к только что вернувшейся машине и принялась освобождать ее от контейнеров.

Это было все, что Гарри сумел разглядеть в тусклом отдаленном свете открывшейся внутренней двери, но когда маленькая машина направилась туда, не упустивший удачу Гарри успел проскочить перед ней.

Он оказался в коридоре, который неярко освещала люминисцентная полоска на потолке. Коридор был лишь чуть пошире машины, и он прижался к холодной стене, пропуская равнодушный механизм. Машина двинулась дальше по коридору, он последовал за ней и попал в другое помещение с машинами, но на этот раз многие работали. Потолок крестообразно пересекали светящиеся полосы.

Машины занимались своим непостижимым для Гарри делом. Сжавшийся и напряженный, с широко раздувшимися ноздрями и вставшими дыбом волосами, Гарри прошел мимо них и осмотрел несколько других помещений. Времени на это ушло немного, и он обнаружил, что все они находятся на одном уровне и никого, кроме машин, здесь нет. Он отыскал другую дверь с пологим спуском перед ней, но эта перед ним не открылась, и машины сюда тоже не спускались.

Гарри испытывал голод и жажду. Он вернулся к двери, ведущей в ангар, где стояли машины-собиратели. К его удивлению, двери открылись, едва он приблизился. Он скользнул в темноту.

Двери немедленно закрылись, и его охватила минутная паника, когда он понял, что не сможет открыть их. Затем к нему вернулось самообладание.

На ощупь, по запахам и воспоминаниям он пробрался мимо неподвижных машин и прошел по коридору к наружным воротам. Он дождался выезжавшей машины и выскочил вместе с нею, окунувшись в прохладный ночной воздух. Предрассветное небо уже начинало светлеть. Через несколько секунд мокрый, но свободный он снова был в лесу.

С этих пор каждую ночь он проникал в пирамиду. Он понял, что достаточно положить перед машиной подходящий камень, и та остановится, чтобы Освободить дорогу, а он в это время может спокойно войти внутрь.

Постепенно его страх перед машинами исчез, и он стал воспринимать их чуть ли не с презрением. В одинаковых ситуациях они всегда делали одно и то же, и их ничего не стоило перехитрить.

Но две внутренние двери с пологим спуском так и не открылись перед ним, и сердцевина пирамиды оставалась для него неизвестной. Он принюхивался к двери и уловил просочившийся запах — не только запах смазки и металла, но и другой, мускусный запах, от которого у него снова встали дыбом волосы на затылке. Он зарычал на дверь.

Он начал обследовать машинный этаж и обнаружил, что контейнеры с образцами, помещенные на ленту конвейера, исчезают через отверстий в потолке, слишком узкое для него. Но он увидел и кое-что другое. Однажды он заметил, как машина вынимает решетку из стены. Он заглянул в отверстие. Это оказался вход в шахту или туннель, достаточно широкий, чтобы в него пролезть. Оттуда шла слабая струя воздуха, насыщенного тем же мускусным запахом, который он учуял возле закрытой двери.

Открытый путь искушал его, а страх удерживал на месте. Машина вернулась и поставила решетку на место. Он заметил, как это было сделано, и, когда машина уехала, повторил ее движения. Решетка упала ему в руки.

После долгих колебаний он нерешительно полез в трубу, но тут же услышал странные хрипы и ощутил волну мускусного запаха. В панике он выскочил назад, рванулся из пирамиды и не возвращался сюда дня два.

Когда он вернулся, решетка была на месте. Он вынул ее и долго сидел перед открытым зевом, набираясь мужества. Наконец, решившись, он вполз в трубу.

Он передвигался в темноте, поднимаясь вверх под небольшим углом. Глаза ничем не могли помочь, но его вел мускусный запах. Вскоре он услышал звуки.

Пощелкивание, потом шуршание, затем скрежет. Потом, когда Гарри прополз уже достаточно далеко, он услышал звук, похожий на шумное дыхание лошади. Раньше одновременно с этим звуком усиливался мускусный запах, так случилось и на этот раз.

Он замер, почти парализованный страхом, а запах становился все сильнее. Он не мог пошевелиться, пока звуки не стали глуше, а запах не ослаб. Едва это произошло, он, пятясь, выполз из трубы и бросился вон из пирамиды.