Фрэнк Герберт - Улей Хеллстрома

Крафт был в растерянности и не знал, что ответить на это. Он мог сыграть оскорбленного профессионала (но этого шериф никогда не забыл бы); он мог подчиниться, как послушный слуга общества; он мог играть глупого ковбоя-провинциала для этой дамочки или умудренного житейским опытом человека. Он не знал, какая из этих личин может дать ему лучший шанс реально помочь Улью. В одном случае его могли ошибочно недооценить, хотя теперь он сильно сомневался в вероятности этого. В другом – мог многое понять по тому, что они не делали.

Например, они не оставляли его одного.

Рефлексы, воспитанные Ульем и призывающие любой ценой защищать его, заставляли нервничать все больше и больше, чувство опасности усиливало страх; но что бы ни приходило ему в голову, везде преобладала необходимость поддерживать маскировку. В конце концов он ничего не делал, кроме как выполнял приказы шерифа Лафама – сиднем сидел в своем офисе, дожидаясь прибытия агентов ФБР.

Эта женщина Карр раздражала его. И пока она тут следит за ним, он не мог позвонить Хелльстрому. Она знала, что он нервничает, и это ее как будто забавляло. Словно он не знает, какая липа ее легенда! Отпускница? Она что ли?!

Кожа ее лишь слегка подзагорела, суровый и прямой взгляд холодных серых глаз, твердая челюсть, тонкий неулыбающийся рот. Он подозревал, что в большой черной сумке, лежавшей у нее на коленях, находится пистолет. Что-то в ней было от телевизионных моделей – та же целенаправленность в движениях, отдаленность, которую не могла скрыть поверхностная бойкость. Она была из тех миниатюрных женщин, которые не теряли своей энергичности до самой смерти. Ее одежда во всем отвечала облику человека с Запада, собравшемуся провести отпуск, – широкие брюки из грубой ткани, соответствующая им блузка и жакет с медными пуговицами – вся еще неношенная, словно подобранная гардеробщицей в соответствии со сценарным списком. Она совсем не подходила ее стилю. Голубой платок на ее темных длинных волосах завершал картину несоответствий. Левая рука держала черный кошелек из грубой холщовой материи в напускной небрежной манере женщины-полицейского. Крафт теперь уже не сомневался, что в нем находится пистолет. Хотя она всеми силами стремилась не показывать Крафту свои документы, шерифу Лафаму было известно ее имя, и он обращался с ней с уважением, свидетельствующем о ее высоком официальном статусе.

– Опять шериф, верно? – спросила она, кивая в сторону телефона, стоявшего на столе Крафта.

В ее голосе звучало неприкрытое презрение, Кловис понимала это, но решила, какого черта ее это должно заботить. Ей не нравился толстоносый, бровастый шериф, и эта антипатия вызывалась не только ее подозрениями о его причастности к гибели ее товарищей-агентов. Он был с Запада и выказывал явную любовь к вольной жизни. Одного этого было достаточно. Она, как и Эдди Джанверт, предпочитала атмосферу ночных клубов, а тут это чертово задание! Кожа на щеках и носе натянулась и болела от загара, еще больше усиливая ее раздражение.

– Да, шериф, – признал Крафт. Зачем отрицать это? По его ответам легко было догадаться о вопросах, задать которые мог только шериф. – Нет, сэр, агенты ФБР еще не прибыли… Да, сэр, я не выходил из офиса.

Кловис Карр фыркнула:

– Что они узнали о смерти Перуджи? Что показало вскрытие?

Крафт несколько секунд внимательно разглядывал ее. Был один момент в сообщении шерифа, который следовало тщательно взвесить. Когда появится команда ФБР, шериф просил Крафта передать сообщение ее руководителю. Вроде бы совсем простое. Прокурор все еще не пришел к твердому заключению о «легальной основе вмешательства». Крафт, однако, должен был сказать, чтобы агенты ФБР действовали, исходя из того, что «презумпция невиновности» применима по отношению к деятельности Хелльстрома в международной коммерции, дающей ему подобную основу. По словам шерифа команда ФБР прибудет в Фостервилль с минуты на минуты, и шериф хотел, чтобы ему немедленно сообщили, как только они появятся. Машины послали в аэропорт, и там уже находились «люди Джанверта» для получения инструкций.

Крафт записал слова «презумпция невиновности» в блокнот, лежавший рядом с телефоном. Теперь он думал, не снимет ли подозрения, если он поделится тем сообщением с этой женщиной. Он знал, что должен передать его ФБР, но то другое дело. Может, он что-то выгадает теперь из этого?

– Еще нет информации насчет вскрытия, – сказал Крафт.

– Вы записали «презумпция невиновности» в свой блокнот, – указала Кловис. – Это что, мнение прокурора?

Крафт решил ничего не говорить ей.

– Мне лучше обсудить это с ФБР без вас. Кстати, вы мне так и не сказали, какое ко всему этому отношение имеете вы.

– Да, не сказала, – ответила Кловис. – Вы, мистер Крафт, очень осторожный человек, правильно?

Он кивнул.

– Да. Ну и что?

Злая улыбка искривила уголки ее рта.

– И вам не нравится сидеть здесь, словно на привязи.

– Да, не нравится, – согласился он. «Откуда у нее такая почти совершенно нескрываемая враждебность по отношению к нему? Это что, рассчитанная провокация или проявление чего-то, еще более опасного – недоверия местному шерифу? Он решил, что скорее это недоверие к нему, и подумал, как ему вести себя. Хелльстром и Совет Безопасности обсуждали с ним планы действий на случай возникновения подобных затруднений, но они ни разу не обыгрывали ситуацию, такую сложную, как эта.

Кловис бросила взгляд через плечо в окно. В офисе было жарко, и жесткий деревянный стул раздражал ее. Ей очень захотелось холодной воды и прохладного бара, с его мягкими стульями, тепла и восхищения Джанверта. Уже неделю она играла роль его сестры, проводящей с ним отпуск на Западе. Это прикрытие стало ненужным после смерти Перуджи. Отношения порой натягивались до предела. Приходилось общаться с Ником Майерли, который играл роль их отца. Да еще ДТ совал нос во все дела. Шпионил за ними, несомненно. ДТ настолько не скрывал характера своего поручения, что это просто возмущало. Еще этот проклятый, такой узкий фургон, где приходилось спать, и расследование, которое никому из них не нравилось, так что все это вымотало их. Бывали моменты, когда они предпочитали не разговаривать, чтобы не доводить дело до драки. Все это накопившееся раздражение сейчас выплеснулось наружу на Крафта. Она поняла это, но она и не пыталась сдержаться.

Стоянку на улицу начали заполнять автомобили домохозяек, отправивших делать дневные покупки. Кловис поглядела на эти машины, надеясь увидеть, как из одной из них выходит команда ФБР. Но увы, ничего. Она снова посмотрела на Крафта.

«Я могу сказать этому идиоту-шерифу, что тепленькое место на кладбище в шести футах под землей мы ему уже приготовили, – подумала она. Это была игра, в которую она любила играть с теми, кто ей не нравился. Конечно, Крафта это потрясет и он станет настороже. Он уже выказывал признаки нервозности. И конечно, никто не собирался убивать этого сукиного сына. Но у Крафта будут неприятности. Шеф потянул за ниточки в Вашингтоне, и Крафт уже чувствует их натяжение через столицу штата и шерифа в Лейквью. Как в театре марионеток. Федеральная власть дышит у Крафта за плечами, и он чувствует это дыхание. Он все еще хочет проверить ее документы, но вот уже больше часа он никак не может решиться спросить их у нее прямо. К счастью: у нее были только документы, прикрывающие легенду, в которых она была Кловис Майерли, а ему уже представили ее, как Кловис Карр.