Артур Кларк - Земная империя

…Рисунок, напоминающий соты. Маленькие кружки, нарисованные прямо и под углом. Только несколько из них Карл нарисовал относительно подробно. Вероятно, общее число таких элементов равнялось нескольким сотням. Хоть здесь ничего загадочного.

– На этой странице Карл нарисовал схему «Циклопов», Видите? Здесь указано число элементов и габаритные размеры.

– Как по-вашему, почему мистера Хелмера так заинтересовали «Циклопы»?

– Это вполне понятно: крупнейший и самый знаменитый радиотелескоп Земли. Он часто говорил со мной о «Циклопах».

– Он выражал намерение посетить радиотелескоп?

– Возможно. Сейчас не помню. Это было много лет назад…

Торопливые наброски на следующих страницах изобразит детали облучателя антенн «Циклопов», поворотных механизмов, куски электрических цепей. Все это перемежаюсь формулами. Один набросок был едва начат. Дункан печально вздохнул и перевернул страницу. Дальше шли чистые листы.

– Мне жаль вас разочаровывать, но я не увидел здесь ничего необычного,- сказал Дункан, кладя альбом на стол.- Сферой работы Карла… мистера Хелмера были коммуникации. Он занимался линиями связи между Титаном и другими планетами Солнечной системы. Его интерес к «Циклопам» тоже вполне понятен: смежная область. Повторяю, ничего необычного.

– Возможно, мистер Макензи. Но вы еще не все видели. Дункан удивленно поднял глаза к потолку. Джон Смит кивком указал на альбом.

– Посмотрите альбом с другого конца,- мягко, как мудрый учитель торопливому подростку, подсказал он.

Вряд ли это была шутка. Дункан снова взял альбом и послушно открыл с другого конца. Так и есть: Карл использовал альбом с обеих сторон!

Внутренняя сторона обложки оставалось чистой, а на первой странице было крупно выведено: «АРГУС». Дункану это слово ничего не говорило, хотя где-то встречалось. Вроде в учебнике истории. Наверное, какой-нибудь древний ученый или полководец.

На следующей странице его поджидало настоящее потрясение.

Дункан вперился в рисунок, занимающий практически весь лист. Он не верил своим глазам. Рисунок вдруг перенес его на Золотой риф. Но ведь Карл никогда не интересовался земной зоологией, не говоря уже об обитателях морских глубин. Для титанца это немыслимо даже на уровне хобби.

И тем не менее перед Дунканом был тщательный, с соблюдением законов перспективы, рисунок длинноигольчатого морского ежа породы Diadema. Легкими штрихами Карл набросал и три координатные оси. Он изобразил лишь десяток игл, хотя из рисунка было ясно, что их у ежа несколько сотен и они торчат с каждого квадратного миллиметра панциря.

Уже сам по себе рисунок вызывал восхищение. Но Дункана больше удивляло другое: на свой шедевр Карл явно потратил несколько часов усердной работы. Час за часом рисовать заурядное беспозвоночное, причем с таким же мастерством и вдохновением, с каким он рисовал портрет Калинди? Ради чего?

Они вышли на залитую солнцем Вирджиния-авеню и направились к остановке общественных шаттлов. Судя по расписанию, ближайший шаттл должен был подойти минут через пять. Дункан огляделся по сторонам. На остановке они были вдвоем.

– Вам что-нибудь говорит это слово – «Аргус»? Дункан буквально выплеснул на Фаррела свой вопрос, не дававший ему покоя.

– В общем-то, да, хотя я и не знаю, в каком контексте его употребил Карл Хелмер. Мое поколение еще застало остатки классического образования. Нам преподавали мифологию. Если не ошибаюсь. Аргусом звали старого сторожевого пса, верно служившего Одиссею. Когда после двадцати лет странствий Одиссей вернулся в Итаку, пес узнал его, после чего испустил дух.

Дункан выслушал ответ и удивленно пожал плечами.

– Вы правы. Древний миф ничего не объясняет. Мне хочется знать другое: почему тех, кто незримо беседовал со мной, так заинтересовал Карл? Они же с самого начала заявили, что он не нарушил никаких ваших законов. Что касается титанских законов – возможно нарушение отдельных норм, но не более того.

– Постойте! – воскликнул посол.- Ваши слова мне кое-что напомнили.

Его лицо исказила мелодраматическая гримаса (Дункан едва удержался, чтобы не засмеяться), потом оно снова разгладилось. Фаррел тоже огляделся по сторонам, затем бросил взгляд на указатель времени. До шаттла оставалось еще три минуты.

– Пожалуй, я кое-что могу вам объяснить. Только, пожалуйста, нигде не говорите, что слышали это от меня. Возможно, это просто моя разыгравшаяся фантазия… Каждый организм обладает защитными механизмами. С одним вы только что познакомились: это часть системы безопасности Земли. Не берусь гадать, каков круг обязанностей тех, кто с вами беседовал, но эта группа весьма малочисленна и состоит из весьма влиятельных людей. Возможно, кое-кого из них я даже знаю. Например, один голос… впрочем, это к делу не относится. Можете считать, что этот комитет выполняет функции сторожевого пса. Естественно, он как-то должен называться. И естественно, имя держится в строжайшей тайне. По роду своей деятельности я иногда слышу о подобных вещах, но тут же стараюсь поскорее о них забыть…

– Так вы…- начал догадываться Дункан.

– Я всего лишь выдвигаю сумасшедшую гипотезу. Итак, мифического сторожевого пса звали Аргусом. Чем не имя для такого комитета? Мистер Макензи, я еще раз говорю: я ничего не утверждаю. Но представьте, что должны испытывать члены подобного комитета, когда они вдруг видят свое сверхсекретное имя написанным крупными буквами на странице альбома? Добавьте к этому прочие, не менее загадочные обстоятельства.

Что ж, гипотеза вполне правдоподобная, и Фаррел не стал бы делиться ею без достаточных на то оснований. Но ничего конкретного посол не сказал.

– Любопытная аналогия. Я даже готов принять вашу… гипотезу. Но при чем тут рисунок морского ежа? Он-то чем так насторожил этот комитет?

Бесшумно подкативший шаттл распахнул двери. Фаррел кивком пригласил Дункана внутрь.

– Не знаю, Дункан, утешат ли вас мои слова, однако вы оказались в замечательной компании. Я бы отдал изрядную долю своей скромной пенсии, чтобы услышать, о чем сейчас говорят мистер Смит и его невидимые друзья.

Глава. 34 ДОЛГ И СТРАСТЬ

Дункан стоял возле окна в апартаментах Калинди и смотрел на запруженную машинами Пятьдесят седьмую улицу. В холодном воздухе зимнего вечера кружились снежинки, кружились и таяли, едва достигнув тротуаров с подогревом… Но сейчас лето, а не зима. И машины, что беззвучно несутся сотней метров ниже, годятся лимузину президента Бернстайна в прадедушки.

Дункан смотрел в прошлое. Возможно, эту голограмму сделали в конце двадцатого века. Умом он понимал, что находится не над, а под землей, но его чувства больше верили реальности картины за окном, чем доводам разума.