Сергей Снегов - Хрононавигаторы

- Но ты кричал: "Ко мне!". Ты звал их к себе, на них напали, ты требовал, чтобы они убежали от опасности, а сам не противоборствовал нападению? Ведь так? Почему ты струсил, вот что я хочу знать!

Она стояла перед ним, разгневанная и преображенная. Она не была красивой и в молодости, но, сердясь, хорошела. Сейчас она увиделась ему такой зловеще красивой, что сжалось сердце. Она ненавидела его - нужен был сильный толчок, чтобы вырвалась наружу так долго сдерживаемая ненависть. "Сильный толчок? - подумал он с горькой иронией. - Трагедия, а не толчок! Возьми себя в руки! - мысленно приказал он себе. - Хронолет не уничтожен. Не такой корабль "Гермес", чтобы его можно было превратить в груду обломков с первого удара".

- Не молчи, Анатолий! - гневно крикнула Мария. - Я должна знать все, что знаешь ты!

Да, она должна знать все, что знает он. Да, он кричал "ко мне!", а не "иду к вам, держитесь!". Но не оттого, что струсил. Нападение совершилось разом и на хронолет, и на десантный отряд. Но хронолет лишь блокирован и обездвижен, а десантный отряд разметали. Бах, возможно, погиб. Авиетку с Аркадием, Асмодеем и Уве Ланной гонят в плен или на гибель. Она закатывается в невидимость, а что в той невидимости? Связи нет - их передатчики повреждены, приемники "Гермеса" бездействуют.

Блокада "Гермеса" усиливается. Вокруг хронолета дико выкручиваются физические поля. Гравитационные удары, резонансная судорога...

- Но я не чувствую нападения, Анатолий! Мы экранированы?

- Конечно. Сниму на минутку оптический экран, чтобы ты увидела, что снаружи.

Мария, ослепленная, закрыла глаза, но бушеванье света проникало и сквозь веки. Мир пылал и содрогался. Огромные деревья - еще недавно величественные стволы с голубыми кронами - метались, раскалывались и рушились белокалильными факелами. Земля стала подобием воды - по ней мчались волны песка и камней, она вспухала и опадала, взбрызгивалась фонтанчиками, взлетала облачками валунов и осколков, земляные волны оторачивало, как пеной, пылью. Небо валилось на землю. Мимо хронолета ошалело пронеслась одна из Гарун. Мария вскрикнула - звезда чудовищным болидом врезывалась в планету. Гаруну взметнуло ввысь, она пропала в пылающем лесу.

Кнудсен погасил внешний мир. Только на дисплее расплывалось пятнышко - авиетка пропадала где-то вдали, в еще не возмущенном краю. Светопреставление было поставлено только в окрестностях корабля.

- Анатолий, это ужасно! Ты уверен, что экраны выдержат?

Он ответил с мрачным спокойствием:

- Какое-то время - да. Постараюсь провести контрманевр до того, как защитные экраны откажут.

Она сказала с надеждой:

- Ответим на их нападение контрударом?

Он покачал головой.

- Они держат "Гермес" на прицеле и бьют по кораблю. А по какой цели бить нам? Хочу выскользнуть в фазовое время. Но хрономоторы от неожиданной вибрации, которую автоматы сразу не погасили, разрегулированы. Если не будешь меня отвлекать...

- Я не буду тебя отвлекать, Анатолий!

И, чтобы не попадаться ему на глаза, она села позади. Кнудсен склонился над пультом, пальцы бегали по кнопкам - как по клавишам рояля в бурном фортепианном пассаже. Она видела его спину - какая хмурая спина, какие суровые плечи! А в лакированной панели мнемосхемы отражалось его лицо. Лицо было незнакомо: старый друг, сколько раз смотрелось на него, каждая черточка, каждая морщинка - так всегда представлялось - изучены абсолютно. Внешне все такое же: те же морщинки, те же глаза, те же волосы, но всё вместе - неожиданное.

Она помнила Анатолия - доброго паренька, так смешно смущавшегося, когда над его неуклюжестью подшучивали друзья; помнила мужчину, подавленного их общим великим несчастьем - гибелью ее сына и мужа; знала и знаменитого хроноконструктора, создателя первых кораблей времени спокойного, невозмутимого при осложнениях, равнодушного к своей славе, к ученым почестям... Этого, собранного и натянутого, сурового, почти жестокого - таким он глядел из панельного зеркала, - еще не знала. Таким, наверное, был древний бог Хронос - недаром он повесил в каюте образ грозного бога.

Он уловил ее взгляд в зеркале, ответил рассеянным взглядом, и тут же забыл о ней. На панели вспыхивали и погасали красные и зеленые огоньки, они вытягивались в линии, складывались в запутанные фигурки - схемы взаимодействия аппаратов. В их метании ощущался хаос, пальцы Кнудсена нажимали на кнопки - каждая красная и зеленая вспышка была ответом на приказы с пульта. Пальцы нервничали и сердились, они чего-то добивались, у них что-то не выходило. Правая рука разбрасывалась пальцами по всему пульту, левая била в одни и те же точки - как бы вызывая что-то из бездействия. И вскоре у Марии сложилась ясная картина - правая рука обеспечивала координацию, она создавала общий фон, она трудилась сосредоточенно и хладнокровно. А левая взывала: каждый палец, нажимая на свои кнопки, чего-то настойчиво требовал и раздражался, что требование не исполняется. Марию захватила живая речь левой руки, она хотела проникнуть в скрытое ее значение, но смысл оставался вне ее понимания. Мария не вынесла и сказала очень тихо:

- Не получается...

Кнудсен услышал и сердито ответил - сердился не на нее, а на разлаженные автоматы, она это поняла:

- Получится!

Он продолжал с той же быстротой и настойчивостью манипулировать с клавиатурой, и она вскоре определила, что картина вспышек меняется. Зеленые и красные огоньки складывались в правильные сочетания, стали повторяться одни и те же фигурки. Повторяющиеся фигурки, видимо, образовали схему, какой добивался Кнудсен. Его пальцы успокаивались - уже не раздраженные, просто властные, они приказывали, а не взывали. Из рук исчезало живое чувство, так поразившее Марию: они только что были самостоятельными личностями, со своими мыслями и знаниями, теперь снова стали только руками - работали, как и полагается рукам, исполнителям воли хозяина.

Кнудсен хмуро сказал:

- Выскользнули в фазу. Теперь буду определяться, где мы и когда мы в этом "где" и что нас ждет?

Она спросила:

- Опасаешься нового нападения?

- Вряд ли. У рангунов нет хронопреобразователей. Мы в другом времени и в другом месте - стало быть, недоступная цель.

Она знала, что любой отход во времени от пути в будущее или в прошлое невозможен без смены места в пространстве. Таков кардинальный закон хронистики - начатки ее она усвоила. Но тот же закон утверждал, что и малый выход в хронофазу иногда сопровождается несоразмерным броском в пространстве. Как далеко от прежнего места это их новое "где"? Не столкнутся ли они при перемещении с крупным материальным телом? Не унесло ли хронолет с Дилоны? Может быть, они снова в межзвездном пространстве? И, словно отвечая на ее молчаливые вопросы, Кнудсен сказал: