Майкл Гир - Артефакт

— И чтобы было веселее жить! — Никита лукаво усмехнулся. — Тем не менее я чувствую, что здесь затевается грязная игра. Медея буквально кипит от злобы, а если женщина, наделенная такой властью, дает волю гневу, держи ухо востро!

— Полагаете, это из-за Эльвины?

— Всякий раз при ее появлении Тексахи буквально теряет голову. Эльвина подходит к нему, улыбается, на ее щеках появляются ямочки, она хватает его под руку, прижимаясь всем телом. Неужели вы думаете, что Медее приятно, когда ее выставляют на посмешище?

— А Джозеф Янг ничего не замечает.

— Янг до такой степени отравлен мормонским религиозным опием, что не видит дальше собственного носа. Он не способен говорить ни о чем, кроме Джозефа Смита, Морони и золотых скрижалей. Даже Поль Бен Геллер избегает его. А разве может кто-нибудь перещеголять еврея в любопытстве и склочности?

— Только другой еврей. — Тайяш улыбнулся. — Или фанатик из сектора Гулаг. Не смотрите на меня так, Никита. Вы ничем не лучше. Анархия — лишь еще одна разновидность религиозного фанатизма. От вас в любую минуту можно ожидать какого-нибудь догматического словоблудия.

— Ложь! Вашими устами говорит прогнившая буржуазная пропаганда Конфедерации! Сама мысль о том, что Никита Малаков, вождь угнетенных масс, может стать рабом религии — чистейший вздор!

— Опять взялись за старое? — спросила Конни, усаживаясь рядом с их гравикреслами.

— А как же! — Тайяш хлопнул пергаментной ладонью по колену. — Этот безумный гулаги так раскипятился, что того и гляди лопнет, словно паровой котел.

— Чушь! — Никита пренебрежительно взмахнул рукой. — Тайяш дряхлеет, а физическая немощь, как известно, оказывает на разум парализующее воздействие. Мой престарелый друг чувствует себя не в своей тарелке в присутствии столь могучего воплощения мужского обаяния и силы, как ваш покорный слуга! Кстати, если уж об этом зашла речь, готовы ли вы, Констанция, сбежать вместе со мной на одну необитаемую райскую планетку и навеки поселиться там?

— Мне страшно даже подумать об этом. Провести всю жизнь в стенах вашего гарема — судьба похуже смерти! — Сверкнув голубыми глазами, Констанция подмигнула Никите.

— Вы будете моей единственной женой!

— Констанция, — вмешался Тайяш, — что говорят в обществе? Нашелся ли хотя бы один человек, кроме нас двоих, кого интересует смерть Нгоро? Я имею в виду — обстоятельства его гибели?

Голубые глаза девушки впились в лицо старика.

— Да, ходят кое-какие слухи, но мне довелось ознакомиться с результатами аутопсии. Если помните, именно я обнаружила тело, и мне позволили присутствовать при вскрытии. Медицинский комплекс выдал распечатку, на которой было ясно и недвусмысленно записано — инфаркт миокарда.

— Этому трудно поверить, — бросил Никита. Опустив подбородок на массивную грудь, он сверлил гневным взглядом дипломатов, окруживших Архона. Чуть поодаль стояли Листов и Джордан, переговариваясь негромкими голосами. Тексахи украдкой посматривал на Эльвину, а Медея, сама того не замечая, то и дело передвигалась, стараясь оказаться между ним и красавицей мормонкой. Хендрикс, нервно жестикулируя, рассыпался в соболезнованиях перед Амахарой.

— Вы правы, — согласилась Конни, — но мы не можем позволить, чтобы между дипломатами возникла неприязнь, а то и открытая враждебность.

— Вы серьезно? — Тайяш приподнял бровь. — Если не ошибаюсь, вы хотите установить между ними нечто вроде политического консенсуса. Может быть, хотя бы намекнете, какие цели вы преследуете?

Конни стиснула веки и покачала головой:

— Я была бы безмерно рада, встретив человека, который захочет просто поговорить со мной, не прощупывая меня и не пытаясь всеми силами вызнать мои секреты.

— Идемте ко мне в каюту. Уж я вас прощупаю…

— Никита! — взорвался Тайяш. — Перестаньте скабрезничать!

— Все еще ревнуете? Ваша телесная немощь — не основание для того, чтобы требовать от меня смирения страстей.

Конни помассировала глаза большим и указательным пальцами.

— Тайяш, мне нечего бояться. Я бегаю куда быстрее Никиты. Да, он настоящий дикарь, но не скрывает этого. С такими людьми проще всего. Всегда знаешь, чего от них ждать. Куда опаснее другие — лощеные и благовоспитанные.

— Да, — согласился Тайяш, рассеянно озирая кают-компанию. — Джордан не упускает из виду ни одной мелочи. Он смотрит на вас, словно ястреб, подстерегающий суслика. Похоже, Никита не единственный ваш воздыхатель.

— Шутите? — спросила Конни.

— Терпеть не могу соперников. — Никита сладострастно улыбнулся девушке и, опершись о подлокотник кресла могучей рукой, задумчиво посмотрел на Джордана.

— У меня не было времени следить за ним. До сих пор я ничего не замечала, но теперь не спущу с него глаз. — Конни благодарно положила ладонь на плечо Тайяша.

— Как насчет того, чтобы не спускать глаз с меня? — требовательно осведомился Никита. — Неужели вы нашли в этом расфранченном болване что-то, чего нет у Малакова?

Конни поднялась на ноги и подбоченилась:

— Вас это действительно интересует?

— Еще бы!

— Манеры и стиль, Никита. В Джордане бездна шика… к тому же он наследник королевского трона. Уж в этом-то вы с ним не сравнитесь. — Она насмешливо подмигнула и отправилась к себе в каюту, покачивая бедрами и двигаясь с изяществом, которое дается долгими упражнениями.

— Будь я помоложе… — Тайяш вздохнул. — Эта девушка оказалась бы самым драгоценным бриллиантом в моей…

— Помоложе! Ага! Значит, вы признаете, что как мужчина уже сошли с орбиты?

— Если бы это было так, я бы предпочел сгореть при входе в атмосферу, — сердито произнес Тайяш. — По крайней мере, я не разговариваю с дамами, словно арпеджианский пират.

Никита пропустил его слова мимо ушей, не отрывая глаз от Джордана.

— Неужели она всерьез могла заинтересоваться этим хлыщом, этим королевским отродьем?

— Вряд ли. Джордан — тупой солдафон. Констанция не настолько легкомысленна, чтобы соблазниться внешностью, даже такой безупречной.

— Угу. Но Джордан умеет быть обаятельным. В его руках сосредоточены несметные богатства и могущество. А женщины порой способны на сумасбродства, мой друг.

Тайяш выпятил и вновь втянул губы.

— Верно. Если бы только он не смотрел на нее таким взглядом.

Сузив глаза, он следил за женщиной, которая вышла из люка и, плотно закутавшись в халат, торопливо зашагала по туннелю.

Он осторожно выбрался из укрытия и положил ладонь на пластину замка. На сей раз люк подчинился ему без промедления.

— Господин Представитель?