Джек Чалкер - Воины бури

– Вот как? А если племена живут как раньше? Пошли далеко на юг. Далеко от святых мест. Нашли богатые угодья. Много еды. Ожидают.

– Ты забываешь, как нас поймали с волшебным песком, а я помню. Если все четыре племени поселятся в одном месте и возьмут себе одни и те же угодья, значит, придется воевать с прежними хозяевами. Больше крови, больше риска, и в конечном счете больше людей. Возможно, придется организовать еще несколько племен. И мы окажемся еще дальше от вождей "Грома".

Вурдаль повернулась и в упор уставилась на Урубу.

– Племена не звери! Люди! Думают! Демоны неба хотят сделать, чтобы племена как звери! Племена не глупые! Много воинов видят. Нравится, что делает Мака-племя, другие племена. Думают, сомневаются, спрашивают. Старые пути, старая вера. Будут думать все время.

– Могу представить. Но ты же не в состоянии даже подойти к другому вождю – обязательно сцепишься с ним. Это у тебя в крови.

– Вожди говорят через хранительниц огня, как сейчас. Никто не может иметь такое большое племя.

Только сражаться за еду. Здесь еды много. Святая Мать может уйти надолго, если надо. Вожди будут готовы.

– А как насчет снадобий и других хранительниц истины?

– Есть два мешка с волшебным песком от мертвых хранительниц. Святая Мать научит. Мака заколдует хранительниц! Смешная шутка! Если нет – хранительницы гибнут, как гибнут воины каждый день. Хранительницы огня, другие вожди тоже смотрят. Защищают остальных. Всю жизнь Мака водит за нос больших вождей. Мака проведет и этих. Воины делают, как скажет Святая Мать. Это лучше жить. Если не им, то детям.

Урубу вздохнула:

– Ладно, я поговорю с другими вождями. Если они согласятся, значит, так тому и быть. Надеюсь, мы еще увидимся.

– Племена будут вместе. Хорошая земля на юге. Двадцать дней, может быть, меньше. Найти нетрудно.

В течение следующих двух дней она обсудила план с остальными вождями, и их единодушное согласие немного удивило Урубу. Суни – Дакуминифар, богиня, как она теперь себя называла – уверила себя, что это было ее собственное повеление, ибо сильному волшебству можно противопоставить только сильнейшее волшебство. Миди, отбросив первоначальные сомнения, наслаждалась ролью вождя и не собиралась ее оставлять. Да и Мари, с неохотой ставшая вождем, пришла наконец к согласию с собой.

– Здесь хорошие люди, – сказала она Урубу. – Племя "Грома" их единственная надежда. Мари многому учит – и многому учится. Мари была вождь среди звезд. Ее победили. Мари вождь снова. Теперь ее не победят. Здесь ждут великие дела. Мари не знает, не понимает, но здесь ее место. Мари нужна здесь.

И вот Урубу, научив их всему, что знала сама, пожелала им удачи и отправилась в поход. Она пошла не к истребителю, а прямо к святому престолу, до которого было всего сотня километров. В пути она размышляла, вернутся ли вожди на борт "Грома", если даже операция пройдет успешно. Нелегко было разглядеть в Манке Вурдаль революционера, тем более пророка, но истории свойственно приукрашивать своих героев. Сколько самовлюбленных психопатов, позаимствовав у других великие мечты, осуществили их?

Мария Сантьяго, потеряв свой корабль и экипаж, мучилась чувством вины и мечтала о новом корабле. Теперь она снова была капитаном, ответственным за новый и куда более многочисленный экипаж. У нее появилась надежда. Если им удастся разжать тиски Главной Системы, на Матрайхе она сможет сотворить чудеса. Если нет, она по крайней мере останется такой, какая сейчас.

У Миди тоже появились новая команда и чувство долга, а возвращаться ей было некуда. Она была не такой мечтательной и более эгоистичной, но понимала, что большего, чем она имеет здесь, ей никогда не получить. Что же касается Суни – если она вообще останется в живых, – лучше ей быть самозваной богиней здесь, чем нормальной, но одинокой женщиной там.

А Молчаливая просто вновь обрела то, чего когда-то ее лишили.

Урубу с печалью подумала – многие ли останутся в живых к ее возвращению? И не свихнутся ли они все за это время?

А о том, что будет, если окажется, что "Гром" отправился за другим перстнем вместо того, чтобы помогать своим людям, она даже боялась подумать.

Повсюду, насколько хватало глаз, вздымалась стена величественных гор. Чтобы найти вход в долину, надо было идти вдоль обмелевшего русла реки, и только подойдя вплотную к трехметровому водопаду, можно было увидеть высеченные в скале таинственные предостерегающие знаки. Грубые каменные ступени вели вверх, туда, где начинался водопад.

Только очень внимательный глаз мог заметить отлично замаскированные сторожевые посты, и то лишь когда случайный луч солнца касался отполированного металла или стекла объектива. Как и в святых местах, автоматика незаметно для человека опознавала каждого, кто поднимался по ступеням. Две металлические пластины реагировали на отпечатки ступней; по лестнице полагалось подниматься без промедления, беспрерывно вознося особые молитвы, которые служили паролями для невидимых датчиков. Любая задержка, не говоря уже об остановке, вызывала подозрения.

Долина, шириной примерно пять километров и длиной более двадцати, была распланирована со знанием дела. Поля и огороды, фруктовые сады и заросли орешника чередовались друг с другом. Питание местных жителей было целиком вегетарианским, но хорошо сбалансированным.

В дальнем конце долины, над руслом глубокой реки, возвышался Храм. Над входом был огромный барельеф в виде перевернутого креста. Он был настолько велик, что его было видно с верхней ступеньки лестницы. Приглядевшись, Урубу поразилась тому, что Храм был высечен вручную. Сколько же времени – и сколько людей! – понадобилось, чтобы создать это чудо?

До Храма она брела почти целый день: ее то и дело останавливали юные жрицы, чтобы поцеловать руку и испросить благословения. Хуже всего, что ей нельзя было ни пить, ни есть: до момента доклада требовалось соблюдать строгий пост.

До цели она добралась уже в темноте. Вход в Храм зловеще мерцал, освещенный изнутри факелами.

Урубу сбросила плащ и вошла в бассейн, куда стекал небольшой водопад. Вода была ледяной. Выйдя из бассейна, Урубу подставила тело ветру и, слегка обсохнув, направилась к лестнице, ведущей непосредственно в Храм. Плащ она оставила на берегу.

Высеченный в сплошной скале Храм был огромен. Двадцати метровая статуя Великой Богини в главной пещере отнюдь не упиралась головой в резной потолок. Изваяние бесстрастно взирало на Урубу и всех, кто был сейчас в Храме кроме нее. Ни на кого не глядя, Урубу подошла к статуе и простерлась перед ней на холодном сыром полу, вознося соответствующие молитвы.