Андрей Щупов - Привет с того света

Пыль шлейфом тянулась за всадниками, превращая пройденное пространство в подобие гигантской клубящейся змеи. Кони молотили копытами по земле гулкой рассыпчатой дробью. Расстояние в две дюжины миль одолели в каких-нибудь полчаса, и у Рюма вырвался вздох облегчения, когда он разглядел вдали зубчатые башни Галенфайтса. Именно сюда, по сообщению епископа, были доставлены странные пленники. Разумеется!.. Эти олухи собирались их пытать, вырывать несуществующие признания! При церкви образовался своеобразный анклав жаждущих крови. Бонго не раз поговаривал, что среди служителей инквизиции встречаются порой откровенные параноики. При виде сгорающих на костре их трясло от возбуждения, и тот же Бонго уверял, что эти придурки испытывают самый настоящий оргазм. Чужой вопль, чужие корчи — все повергало палачей в подобие наркотического блаженства. И вдвойне чудно было слышать подобные рассуждения от Бонго — человека, который не задумываясь жал на курок, обрывая жизни совершенно не знакомых ему людей. Рюм в отличие от приятеля относился к инквизиции с меньшей брезгливостью. Все, что на благо, — то и на благо. И пока пути-дорожки с рыцарями от инквизиции у них совпадали, он готов был терпеть их. Вот и сейчас — хочет того Бонго или не хочет, но именно инквизиторы помогли им, схватив проявившихся из небытия «слуг дьявола». Разумеется, пришельцев следовало прикончить. В самую первую минуту. Но хорошо уже и то, что их обезоружили, бросили в темницы. Теперь на правах могущественного и доброго служителя церкви Рюм надеялся разрубить узел одним ударом…

Гортанно прокричал что-то Венетто, приветствуя стражника между зубцов стены. Человек помахал в ответ, тяжелые ворота со скрипом опустились и перекинулись через ров подобием моста. Скакун под Рюмом гарцевал и перетаптывался на месте. Разгоряченный стремительной скачкой, Рюм не заметил того, что должен был заметить. Человек, только что махавший им рукой со стены, медленно опустился на колено, и теперь между зубцов виднелась только часть его склоненной набок головы.

Конь Рюма взвился на дыбы. Это хозяин, интуитивно ощутив опасность, вонзил в бока животного шипастые шпоры. Однако было уже поздно. Ворота с грохотом ударили о дощатый настил, и всадники с ужасом увидели нацеленный на них ствол пушки. Фитиль шипел, дымный огонек приближался к воронке запала. Пушка ударила практически в упор, а в следующее мгновение всадников накрыл шквальный огонь из автоматического оружия. Уже умирая от пули, угодившей в грудь, Рюм машинально отметил, что люди, стрелявшие по отряду, не были без доспехов. Кожаные пояса, нечто напоминающее хаки… Все верно, зачем носить на теле железо, если кевлар легче!.. Отряд таял на глазах. Было ясно, что они опоздали. Опоздали самым безнадежным образом…

Стрельба продолжалась. С ржанием падали лошади, сбрасывая с себя седоков, мешая друг дружке, усиливая панику и преграждая путь к отступлению. Захлебываясь кровью, хлещущей из горла, Венетто высвободил ногу из стремени и сделал попытку подняться, но чужой конь сбил его с ног и проскакал по нему, В гуще мечущихся воинов рванули одна за одной несколько гранат. Осколки довершили начатое пулями. С отрядом, который по крохам и по крупинкам террористы собирали в течение нескольких месяцев из самых отчаянных головушек Италии, было покончено в каких-нибудь полминуты.

— Все! — Помахав лейтенанту, Штольц с улыбкой похлопал по карабину. — По крайней мере одного убрали.

— В том-то и дело, что одного.

Макс в отличие от капрала восторга не испытывал. Он уже был внизу и с автоматом наперевес бродил среди тел.

— Ага, вот и он, голубчик! — Макс наклонился к одному из лежащих, отогнул полу его одеяния. — Драное ухо, хаки под рясой… Конечно, он! А вот и гостинцы, которыми нас собирались попотчевать. — Пояс с гранатами полетел в пыль, следом последовал короткоствольный «узи».

— И всего-то? Не густо!.. Этот молодец надеялся положить нас одной-единственной очередью. Какая самонадеянность! — Штольц покачал головой.

— Зато присмотрись к его одеянию! Это же Черный Кардинал! Вот стервец! А мы-то считали, что Черный Кардинал — это Гершвин.

— Странно… Если этот недоносок умудрился пролезть в кардиналы, то кем тогда стал сам Гершвин?

— Это вопрос!.. — Макс хмуро поглядел на коллег. — Может, он давно уже в здешних монархах?

Лик неопределенно пожал плечами, историк же задумчиво проговорил:

— Думаю, этот человек не пропал бы в любом времени. Наверняка и эти проныры добились столь высоких чинов не без его участия.

— Вот и мне так кажется. — Макс с отвращением сплюнул. — Но кем же он сам стал сейчас? Не папой же римским?

— А что? И это вполне возможно. — Дювуа с тревогой взглянул на лейтенанта. — Что с тобой? Ты ранен?

— Нет. Но, похоже, меня начинает скручивать…

— О чем ты?

Макс притронулся к нижней челюсти.

— Пломбы, Дювуа. Пломбы… Наверное, и у Штольца скоро это начнется. Быть силачом бесконечно невозможно.

Микаэля похоронили под стенами замка. Время и силы экономили, а потому воспользовались взрывчаткой. Чуть подровняв и углубив образовавшуюся воронку, уложили завернутое в ткань тело. Забросав землей, постояли рядом. Никто ничего не говорил, никто не выжимал из себя слез, и думали они в эти минуты не только о Микки. Лик вспоминал Кромпа и его последние предсмертные мгновения, Дювуа мысленно представлял и никак не мог себе представить смерть Кассиуса. Дом, где забаррикадировался техник, судя по всему, штурмовали двое суток, и вот в этой-то непривычной для техника роли — роли военного — Дювуа никак не мог себе его вообразить. Макс же, глядя на земляной холм, думал о всех разом, о том, что вот уже троих нет, и гадал, скольких еще не станет, прежде чем они выполнят поручение Броксона. Да и выполнят ли вообще? И кто будет этим следующим? Штольц? Лик? Или историк?.. Почти равнодушно лейтенант подумал о собственной персоне. Больше беспокоило другое: сумеют ли довершить начатое, уцелеть, наконец, без него? Предстояла самая малость: отыскать неуловимого Гершвина и уничтожить. Мало того — уничтожить и все следы пребывания этой троицы в итальянском средневековье, что, вполне возможно, окажется значительно сложнее.

Штольц поднял автомат, намереваясь дать салют, но, поймав его вопрошающий взгляд, Макс покачал головой.

— Не надо. Пусть все пройдет тихо. И без того пошумели…

Солнце скатывалось в горы, на глазах меняя цвет песков и скал. На минуту все стало розовым, словно над миром включили гигантскую лампу фотографа, и тени поползли, потянулись в холодную бесконечность. Еще чуть-чуть, и они растаяли, слившись с победившим мраком. Светя себе под ноги факелами, четверо диверсантов вернулись в замок. Впереди их ждала первая более или менее спокойная ночь. По крайней мере, за эти последние недели. Макс приказал всем выспаться и первым заступил на пост. Они выходили на финишную прямую. Близость развязки заставляла быть вдвойне осмот-рительными, Наступающая ночь обещала покой, все последующие — совершенно обратное.