Айрис Мердок - Единорог

Алиса слушала его со скептическим выражением лица, внезапно разражаясь слезами, но держала его за руку, пока он исступленно говорил час за часом. Она дважды предложила ему поговорить с ее отцом, но Эффингэм отказался. Он еще не был готов предстать перед Максом, так как недостаточно много раз повторил заклинание. Макс бы не понял. Следует обезопасить себя, заручиться поддержкой Алисы, прежде чем он встретится с Максом. Сама Алиса, конечно, побывала у отца и рассказала ему, что произошло в соседнем доме, но Макс не позвал Эффингэма. Так проходили часы.

Получение записки Мэриан внезапно прервало самоанализ Эффингэма, становившийся уже лихорадочным. Узнав, что произошло, он испытал потрясение, а затем чувство огромной вины, граничащее с возмущением. Как он мог так ужасно ошибаться, считая, что стал освобождаться и говорить так подробно и рассудочно о своем polozhenii? Затем его охватила жалость, почти неотличимая от ужаса. Что она сделала? Что она сделала сейчас и что в прошлом? Новое преступление внезапно отбросило зловещий свет на старое, и крик Вайолет Эверкрич снова прозвучал в его ушах: . Потом он почувствовал сострадание, а затем -- страх. Он никогда, теперь он знал это точно, не понимал Ханну и не видел в ней неистовства, которое таилось за ее видимым смирением. Она казалась ему невинной овечкой, которую ведут на убой. Но почему? У него были свои причины, чтобы страдать в ее руках, у нее же, несомненно, свои -- чтобы страдать в руках Питера. Если для него это было психологическим маскарадом, то для нее в действительности это имело мало общего с духовным ми ром, хотя ему и доставляло удовольствие видеть так чисто сияющий свет вокруг нее. В конце концов, здесь всегда присутствовало насилие. Новое проявление его было почти непреднамеренным выражением горячности ее характера, теперь его поражало, что прежде он ничего не видел и не желал думать об этом. Перемена в положении Ханны, повлиявшая на его освобождение, дала волю и этому неистовству. И теперь, когда человек умер, в его воображении состояние дел изменилось, он стал по-иному понимать старое. Он смотрел с болезненным удивлением на одежду Джералда, все еще находившуюся в его комнате в Райдерсе. Какая- то преобразующая тайна бременем легла на них всех. Тогда он отчаянно захотел поговорить с Максом, но старик отказался принять его. Эффингэм чувствовал себя обязанным попросить позволения увидеть Ханну, но он совершенно не был готов к встрече. Испытывая чувства страха, вины и стыда, он не мог удержаться от мысли, что во всем происшедшем есть и его вина, хотя и не мог понять какая. В минуту крайней необходимости он покинул Ханну ради Алисы. Или, скорее, он покинул ее ради какой- то более настоятельной, а возможно, почти абстрактной заботы о своей судьбе. Любовь Алисы к нему создала некую нишу, где он мог укрыться и заново собрать себя. Однако во всем этом была какая- то неизбежность, как будто собственная судьба Ханны, вызвавшая такую жестокую развязку, просто отбросила его. Он был удален за ненадобностью, но ощущал вину, смешанную с возмущением и явным страхом, перед Ханной, как перед чем-то ядовитым или радиоактивным. Его охватывала дрожь и отвращение при мысли о том, что она сделала. Он испытывал шок всем своим телом, как будто угроза нависла над ним самим. В действительности он еще не hotel ее видеть.

-- Не думаю, что есть смысл в твоем посещении, -- сказала Мэриан. -Она не станет разговаривать с тобой, и мне кажется, ее не стоит больше беспокоить, -- голос дрожал от слез. -- Во всяком случае не думаю, что Вайолет и Джеймси позволят кому-нибудь посещать ее, кроме нас с Дэнисом, до приезда Питера. Кто-нибудь из них всегда находится в прихожей. Они держат ее взаперти.

-- Значит, Вайолет и Джеймси приняли на себя командование? -- спросила Алиса.

-- Но кто-то должен был, -- сказала Мэриан довольно раздраженным тоном, как будто ее обвиняли. -- Дэнис больше ничем не занимается, только сидит с Ханной. Он едва ли вымолвит хоть слово. Кто-то же должен вести дела, а я сама просто не могу. Вайолет действительно взяла на себя ответственность.

-- Джеймси очень расстроился?

-- Да, я думаю, очень. Он повел себя странно. Сначала впал в истерику, затем стал метаться в поисках вещей.

-- В поисках вещей?

-- Да, писем и вещей. Они с Вайолет чуть не растащили дом на куски, разыскивая бумаги и прочее... Одна из горничных сказала, что они ищут завещание Ханны.

-- Завещание? -- переспросил Эффингэм. Его приводила в уныние мрачная комната и тишина дома за спиной. На улице темнело. Он вздрогнул.

-- Да. Думаю, Вайолет считает, что Ханна составила завещание в ее пользу, она хочет спрятать его в надежное место до приезда Питера. К тому же есть много других вещей, которые они хотят спрятать и уничтожить. Джеймси сжег множество фотографий. Они жгли письма и что-то еще, но не могли это делать во дворе, поэтому им пришлось постоянно поддерживать огонь на кухне. Должно быть, вы почувствовали запах, когда зашли.

-- Могу себе представить, какая потребуется уборка дома перед приездом Питера, -- сухо заметила Алиса.

-- Питер, да. Не могу поверить, что он приезжает. В это же время завтра он будет здесь.

Они замолчали. Алиса немного подкрутила лампу. Продолжал глухо шуметь дождь. Снизу чуть слышно доносился звук причитаний. Эффингэм подумал: -- и мысленно заметил: . Кто знает, истощилось ли неистовство, которое Ханна накопила в этих стенах за годы спокойствия? Ему отчаянно khotelos" уйти.

Алиса сказала:

-- Ты должна позволить нам остаться, Мэриан. Снаружи совсем стемнело. Мэриан поднялась, прикрыв рот рукой, лампа осветила половину ее лица. Она ответила:

-- Я ужасно боюсь и буду очень рада, если вы останетесь. Я почти не говорила с Дэнисом, но знаю -- и он боится, что Питер, когда приедет, впадет в ярость.

-- Но наше присутствие здесь, присутствие посторонних, еще больше его взбесит, -- возразил Эффингэм. Его приводила в ужас мысль о том, что Питер застанет его в доме.

-- Я думала об этом. Но меня еще больше пугает мысль, что произойдет, если вас тут не будет. Я хочу собрать в доме как можно больше людей. Мне кажется, главное -- продержаться первые сутки без того, чтобы случилось что-то ужасное.

Эффингэм снова пытался запротестовать, но Алиса сказала еще громче:

-- Эффи, один из нас должен поехать назад и предупредить отца, что мы остаемся. Мне поехать?

-- Вот именно, -- согласилась Мэриан, и ее высокий, нервный голос прозвучал решительно. -- Хорошо бы вам съездить и привезти отца. Хочу, чтобы он был в доме, когда приедет Питер. Я чувствую, что, если он будет здесь, все кончится хорошо.

-- Съездить за Максом, привезти его сюда! -- Эффингэм подскочил. Это казалось ему новым насилием. Ему необходимо было время, чтобы осмыслить свой взгляд на случившееся, перегруппировать свои эмоции, обдумать пути спасения. Он не хотел, чтобы Макс внезапно вышел на сцену, так как не намерен был видеть Макса ни в одном эпизоде, связанном с судьбой Ханны. Эта история, в конце концов, принадлежала ему, он достаточно выстрадал из-за нее.