Клиффорд Саймак - Магистраль вечности

— Сегодня седло барашка, — возвестил Хьюго. — Насколько нам известно, это любимое ваше блюдо. Барашек небольшой, но ведь мы обедаем только вдвоем…

— Баранина? Здесь?

— Когда мы здесь решаем что-либо сделать, то делаем тщательно и так близко к подлиннику, как возможно. Мы испытываем безграничное уважение к многообразию культур, приглашенных сюда на жительство.

Тимоти преодолел гостиную, почти не споткнувшись, и несмело вошел в столовую. Переводчик не соврал — стол был накрыт на двоих, а из кухни доносился звон посуды.

— Разумеется, — продолжал Хьюго, — здесь вы не найдете ружей Хораса, хотя оружейная в доме есть. Есть и кабинет для вас, но, к сожалению, пустой. Мы не могли сдублировать ваши книги и записи, о чем весьма сожалеем, но и нашим возможностям есть определенный предел, которого не превзойти. Однако я уверен, что материалы, которые мы в состоянии предоставить, заменят вам книги.

— Погодите, погодите, — остановил его Тимоти. — Откуда вам известно про Хораса и его ружья, про мой кабинет и книги, да и про седло барашка, коль на то пошло? Откуда вы все это знаете?

— Подумайте сами, — предложил Хьюго. — Неужели не догадываетесь?

— Колючка! Выходит, мы столько лет давали приют вероломному шпиону?

— Не шпиону, а усердному наблюдателю. Если бы не он, вас бы здесь не было.

— А как с другими? С Хорасом и Эммой? Вы накинулись на меня одного, а что будет с другими? Вы можете вернуться и забрать их?

— Наверное, можем. Однако не станем. Вы единственный, кто нам нужен.

— Почему я? Зачем я вам понадобился?

— В должное время узнаете. Заверяю вас, что мы не хотим ничего плохого.

— Но двое других — тоже люди. Если вам нужны люди…

— Не просто люди. Люди определенного склада. Подумайте и ответьте мне честно. Нравится ли вам Хорас? Приводят ли вас в восторг его замыслы и поступки?

— Ну, в общем, нет. Но Эмма…

— Без Хораса она не будет счастлива. Она стала во многом весьма похожей на Хораса.

С этим спорить не приходилось, тут переводчик прав. Эмма любит Хораса и с годами стала думать по его образу и подобию, И все равно, несправедливо бросить их посреди пустыни, в то время как ему предстоит, по-видимому, жить здесь в комфорте…

— Будьте добры занять место за столом, — предложил Хьюго. — Ваше место во главе стола, поскольку вы хозяин поместья и должны вести себя соответственно. Я сяду по вашу правую руку, поскольку я и есть ваша правая рука. Вы уже постигли, возможно, что я гуманоид. Мое тело устроено почти так же, как ваше, и я перевариваю пищу, как вы, хотя должен признаться, что мне стоило известных трудов приучить себя к пище, какую вы потребляете. Однако ныне ваша кухня стала по большей части доставлять мне удовольствие. Баранина — мое любимое блюдо.

Тимоти натянуто улыбнулся.

— Мы едим не только баранину, но и многое другое.

— О, мне это хорошо известно. Должен вас уведомить, что Колючка весьма внимателен к мелочам и не упустил почти ничего. Однако давайте сядем, и я дам знать на кухню, что мы явились и готовы приступить…

Тимоти отодвинул стул во главе стола и уселся, отметив про себя, что скатерть безукоризненно белая, а салфетки свернуты по всем правилам. Почему-то эти детали дали ему ощущение уюта. Хьюго звякнул колокольчиком, сел по правую руку Тимоти и потянулся к бутылке.

— У нас имеется превосходный портвейн. Желаете отведать?

Тимоти кивнул. Из кухни появились три гуманоида, неотличимые от Хьюго. Один внес баранину, и Тимоти не преминул отметить, что мясо частично порезано на порции. Наконец-то Колючка хоть что-то прохлопал, подумал он, ликуя почти до неприличия: никто не режет жаркое или птицу на кухне, разделка мяса — важный застольный ритуал. Другой гуманоид притащил супницу и, не спрашивая согласия, разлил суп половником по тарелкам. Третий поставил на стол большое блюдо с овощами, придвинув его к жаркому.

Суп оказался отменным — густая похлебка из овощей с ломтиками ветчины и вермишелью. Как только Тимоти поднес ложку ко рту, он почувствовал волчий голод и, забыв о правилах поведения, принялся хлебать варево с неприличной скоростью.

— Хорош, не правда ли? — осведомился Хьюго, имея в виду суп. — Наш Бекки становится неплохим поваром, хоть ему и пришлось немало потренироваться… К сожалению, — продолжал болтать переводчик, — прислуга не владеет языком в той же мере, как я. Они понимают простые слова и могут ответить с грехом пополам, но настоящего разговора с ними не получится. Жаль, что вы не владеете телепатией, но в противном случае мне не выпало бы удовольствия находиться у вас на службе.

Тимоти не удержался от вопроса:

— А что, другие, кто попал сюда, общаются телепатически?

— Нет, но многие способны на это, а кроме того, имеется базовый язык. Вы покамест не знаете базового, и обучение займет некоторое время…

— Базовый язык?

— Общий для всех культур. Искусственно созданный язык, включающий самые легко произносимые слова из многих языков. Разумеется, лишенный грамматики и не слишком элегантный, но всякий владеющий базовым может быть понят. Правда, здесь есть и такие, кто не использует в общении ни звук, ни телепатию, однако выработаны способы понять любого без исключения…

Они покончили с едой и дружно отодвинулись от стола.

— Ну а теперь, — сказал Тимоти, — вы соблаговолите наконец объяснить мне, где мы находимся? Что это за город?

— Полное объяснение было бы очень пространным, — ответил Хьюго. — Временно ограничимся тем, что здесь размещается галактический центр — детище множества культур из разных концов Галактики. Мы мыслители и исследователи. Мы пытаемся постигнуть смысл мироздания. Здесь в центре мы встречаемся и тем или иным образом общаемся друг с другом. Общаемся как равные, сводим воедино наши размышления, теории и открытия. Вопросы ставятся, точно формулируются, а затем мы ищем ответы.

— Если так, то в моем случае вы промахнулись. Вытащили пустышку. Не могу причислить себя к великим мыслителям. Я медлителен и несообразителен. Я подолгу пережевываю любую мысль, прежде чем записать ее или огласить. Математика для меня — тайна за семью печатями, да и в других науках я не силен. То немногое, в чем я разобрался, я постиг самоучкой. У меня нет образования, а тем более академических степеней. Да, я увлекался историей и философией, можно сказать, они приворожили меня. И я затратил многие годы на то, чтобы прийти к пониманию, как и почему человечество решило следовать именно таким, а не другим курсом. Только я почти ничего путного не придумал. Уму непостижимо, с чего это Колючка взял…