Стивен Кинг - Противостояние. Том II

«Зачем ты запираешь свою дверь, Гарольд, если все кругом совершенно бесплатно? Потому что никто так не боится кражи, как вор? Так, может быть?..»

Взломщик из нее был никудышный. Она уже собралась уехать, когда ей пришло в голову попробовать окошки в подвале. Они торчали как раз на уровне земли, со стеклами, потемневшими от грязи. Первое же окно, которое она попыталась открыть, нехотя повернулось на шарнирах, и грязь с него посыпалась на пол подвала.

Фрэн огляделась, но вокруг было тихо. Никто, кроме Гарольда, пока не забирался в такой отдаленный район, как Арапахо. В этом тоже была какая-то странность. Гарольд мог ухмыляться так, что его физиономия чуть не трещала по швам, хлопать людей по спине и проводить все дни с ними, он с удовольствием предлагал свою помощь, когда бы его ни попросили, а порой и когда не просили, он умел нравиться людям, и никуда не денешься от того факта, что его высоко ценили в Боулдере. Но место, которое он выбрал для жительства… Это уже кое-что другое, не так ли? Это выявляло немного иной взгляд Гарольда на сообщество и свое место в нем… может быть. А может, ему просто нравились уединение и покой.

Она протиснулась в окошко, испачкав грязью блузку, и спрыгнула на пол. Теперь окно подвала очутилось на уровне ее глаз. Гимнаст из нее не лучше взломщика, и ей придется встать на что-нибудь, чтобы вылезти.

Фрэн огляделась. Подвал прежде был предназначен для шумного веселья и игр — то, о чем всегда разглагольствовал ее отец, но так никогда и не взялся исполнить, подумала она с легким налетом грусти. Стены из сучковатой сосны с вделанными в них квадрофоническими усилителями, над головой — подвесной потолок «Армстронг», большой шкаф, набитый книгами и картинками-загадками, игрушечный трек для автомобильных гонок, электрическая детская железная дорога, игра в пневматический хоккей, на которую Гарольд небрежно поставил ящик с колой. Это была явно детская комната, на ее стенах пестрели плакаты, на самом большом из которых — теперь уже старом и выцветшем — был изображен широко улыбающийся Джордж Буш, выходящий с воздетыми вверх руками из церквушки в Гарлеме. Надпись на нем большими красными буквами гласила: НЕ СТОИТ ПУТАТЬ БУГИ-ВУГИ С КОРОЛЕВСКИМ РОК-Н-РОЛЛОМ!

Неожиданно она ощутила такую печаль, какую не испытывала с… честно говоря, она даже не помнила, с каких пор. Она успела пройти через потрясения, страхи, дикий ужас и приступы тяжелого отчаяния, но эта глубокая и мучительная печаль показалась ей чем-то новым и неизведанным. Неожиданно вместе с печалью накатила волна тоски по Оганкуиту, по океану, по холмам и соснам Мэна. Без всяких на то причин она вдруг подумала о Гасе, служащем на парковочной стоянке оганкуитского общественного пляжа, и на мгновение e показалось, что сердце у нее разорвется от грусти и тоски. Что она здесь делает, на границе гор и равнин, рассекающей страну надвое? Это не ее место. Она не отсюда.

У нее вырвалось глухое, сдавленное рыдание, прозвучавшее так тоскливо и одиноко, что она во второй раз за день прижала ладони ко рту. «Хватит, Фрэнни, потерявши голову, по волосам не плачут. Ты не можешь справиться со всем этим так сразу. Время — лучший лекарь. Если тебе необходимо поплакать, сделаешь это позже и не здесь, не в подвале Гарольда Лодера. Сперва — дело».

Двинувшись к лестнице, она прошла мимо большого плаката, и слабая горестная улыбка тронула ее губы, когда она мельком взглянула на радостно улыбающуюся физиономию Джорджа Буша. «Тебя все-таки заставили поплясать буги-вуги, — подумала она. — Так уж кто-то распорядился».

Поднявшись по лестнице, она подошла к двери, уверенная, что та окажется запертой, но дверь легко открылась. Кухня была аккуратно прибрана; вымытые тарелки стояли на сушилке, маленькая газовая плита сверкала чистотой, но… но тяжелый запах подгоревшего жира все еще висел в воздухе, как призрак прежней сущности Гарольда — того Гарольда, который вторгся в нынешний этап ее жизни, подъехав к её дому на «кадиллаке» Роя Браннигана, когда она хоронила своего отца.

«Вот будет дело, если Гарольд как раз сейчас решит вернуться», — подумала она. Эта мысль заставила ее резко обернуться. Она почти ожидала увидеть Гарольда, с ухмылкой стоящего у двери в гостиную. Там никого не оказалось, по сердце ее начало неприятно биться в груди.

В кухне не было ничего интересного, и она пошла в гостиную.

Там было темно, так темно, что ей стало не по себе. Гарольд не только держал дверь на замке, но и опускал шторы. Снова она почувствовала себя так, словно случайно увидела истинную суть личности Гарольда. Зачем держать шторы опущенными в маленьком городке, где по этому признаку живые узнают и отмечают дома мертвецов?

Как и кухня, гостиная была безупречно чистой, только мебель казалась тяжеловесной и довольно старой. На чем отдыхал глаз, так это на камине — большом каменном сооружении с таким широким основанием, что на нем можно было сидеть. Она и присела на минутку, задумчиво оглядывая комнату. Устраиваясь поудобнее, она почувствовала под собой шатающийся кирпич и уже хотела встать и взглянуть на него, когда кто-то постучал в дверь.

Страх окутал ее, как пуховое одеяло. Она застыла от ужаса. У нее перехватило дыхание, и лишь позже она обнаружила, что слегка обмочилась.

Стук повторился — с полдюжины торопливых, четких ударов. «Боже мой, — подумала она. — Слава Богу, что хоть шторы опущены».

За этой мыслью последовала неожиданная леденящая уверенность, что она оставила свой велосипед там, где его может увидеть кто угодно. Так оно и было? Она отчаянно попыталась сосредоточиться, но какое-то невыносимо долгое мгновение не могла отыскать в памяти ничего, кроме смутно знакомой тарабарщины: «Прежде чем вытащить соломинку из глаза соседа, вынь бревно из своего…»

Стук опять повторился, и раздался женский голос:

— Есть кто дома?

Фрэн сидела не шевелясь. Вдруг она вспомнила, что оставила велосипед позади дома, под бельевыми веревками Гарольда. С парадного входа его не видно. Но если гостья Гарольда решит подойти к задней двери…

Ручка на передней входной двери — она была видна Фрэнни через маленький холл — начала вертеться туда-сюда, описывая короткую дугу.

«Кто бы она ни была, надеюсь, она разбирается в замках не лучше меня», — подумала Фрэнни и тут же была вынуждена зажать рот обеими ладошками, чтобы подавить безумный всплеск смеха. Тогда-то она и кинула быстрый взгляд на свои слаксы и увидела, как здорово испугалась. «Хорошо хоть, она не заставила меня обделаться, — подумала Фрэнни. — По крайней мере пока». Смех снова забурлил внутри — испуганный и истерический — и чуть не вырвался наружу.