Кракен пробуждается. Паутина - Джон Уиндем
Камилла Коджент не желала говорить, почему отправилась с нами, и вообще держалась в стороне. Из-за этой обособленности я как-то и подошел к ней у борта, чтобы приобщить ее к коллективу, а еще потому, что она чем-то напоминала мою дочь Мэри. На мой вопрос, зачем ей понадобился Проект, она промолчала, устремив невидящий взгляд на волны. Я подумал, что она не расслышала, и хотел повторить вопрос, но она перевела тот же взгляд на меня и сказала без всякого выражения:
— Я подумала, что могу быть полезной. Кроме того, меня, как биолога, вдохновляет остров, простоявший необитаемым двадцать лет.
Этим мне и пришлось удовлетвориться на время. Я мог лишь предположить, что на самом деле она, как и многие другие, от чего-то бежит. Позитивных причин у нас наблюдалось на удивление мало, и это возвращало меня к давней мысли о том, что только неудачники бывают свободными.
Впрочем, и с Камиллой в пути произошли перемены. У нее обнаружились общие интересы с Чарльзом. С ним она говорила о посадках и разведении скота, с доброй миссис Бринкли — на общие темы и уже реже смотрела невидящим взглядом на море.
У нас появились свои привычки. Чарльз каждый день вышагивал по палубе сколько-то миль для моциона. Дженнифер Дидс давала уроки детям Бринкли и Шаттлшоу к удовольствию обеих сторон. Миссис Бринкли сидела в шезлонге с бесконечным вязанием и дружески болтала со всеми, кто к ней подсаживался. Джереми Брэндон и Том Коннинг поочередно одерживали друг над другом победы в палубном теннисе. Мэрилин Слейт флиртовала со всеми мужчинами, что побуждало ее мужа к бурным ссорам и примирениям — ну и так далее.
С Камиллой мы обменивались лишь парой вежливых фраз, пока однажды, посреди Тихого океана, не остались случайно наедине под кормовым тентом. Я читал, она смотрела на океан — и тут я, перевернув страницу, заметил, что ее хмурый взгляд устремлен на меня. Что ж, и это уже неплохо. Я спросил, не могу ли ей чем-то помочь. Она тряхнула было головой, но передумала и сказала:
— Да. Вы мне задавали вопросы — не возражаете, если и я вас спрошу? Я просто не могу понять, — продолжала она, не дожидаясь ответа, — как человек вроде вас может в этом участвовать.
— Ответить нетрудно, — сказал я. — Я думал, что это стоит совершить — по крайней мере, попробовать.
— И до сих пор думаете? — спросила она, не сводя с меня глаз.
— Не хочу сдаваться еще до начала, а вы?
Она не ответила и сказала:
— Это ведь, мягко говоря, любительщина. А деньги вложены, скорее всего, большие.
— Было несколько вариантов, — объяснил я. — Сначала лорд Ф. намеревался построить город для избранных наподобие миниатюрной Бразилиа. Но это обошлось бы очень дорого, и после строительства не осталось бы средств на поддержку проекта, а он находил ее весьма важной, особенно в первые годы. Без поддержки город вполне мог остаться незаселенным и стать ему печально известным памятником под названием Чудачество Фоксфилда.
Можно было также построить нечто не столь внушительное под руководством первых поселенцев. Но лорд и от этого отказался, полагая, что приток нежелательных элементов уподобит наше поселение городку старателей на Диком Западе, чью атмосферу и порядки после будет трудно искоренить.
Итак, в основном из-за боязни начать не с той ноги, он остановился на небольшом отряде, чьей задачей будет основать здоровое общество и создать условия для его обитания.
— И вот результат, — произнесла она без всяких эмоций.
— Это ведь уже делалось. Первые поселенцы отправлялись в Америку на кораблях меньше нашего — и добивались успеха, по крайней мере материального. Против них играли размеры материка: там требовалось много рабочей силы, доставка которой порой шла вразрез с их принципами. У нас шансы получше — нам не придется начинать с топора, пилы и лопаты… Кроме того, лорд полагал, что построение общества силами самого общества будет иметь хорошую психологическую базу. Пионеры выработают собственный моральный кодекс, будут гордиться тем, что построили, и солидарность, приобретенная в ходе работ, поможет им бороться с неизбежными влияниями извне.
Камилла поразмыслила.
— Да, теория мне понятна, но ведь она не учитывает… что это будем мы, верно?
— Не знаю. Большинство из нас не того калибра, как он замышлял, — признал я, — но нельзя же ожидать, что все выдающиеся личности оставят свои занятия, продадут дома и поедут выполнять наспех задуманный Проект на другой конец света. Приходится довольствоваться тем, что имеешь. Мы ведь только пионеры, в конце концов. Когда Проект встанет на ноги и людям будет куда приехать, они, скорей всего, начнут приезжать.
— Когда я сказала отцу, куда еду, он дал нам три года.
— Чтобы потерпеть крах?
— «Вы ведь не первые такие, — сказал он. — Через три года, может, через четыре, они все выдыхаются».
— Если вы верите ему, почему поехали?
— Потому что хотела уехать — и потому что это место интересует меня, как я уже говорила. А вы почему?
Я сказал.
— Вы все еще романтик, — задумчиво определила она. — Еще способны мечтать.
— А вы в свои двадцать шесть старая, лишенная всяких иллюзий женщина?
— Да, — подтвердила она и добавила: — Не хочу больше ни во что верить. Довольно с меня. А вот надеяться можно и не будучи верующей. Тем приятнее будет видеть, как твои надежды осуществятся — и тем меньше страдать, если рухнут.
— Всего лишь попутчик, так сказать?
— И хороший работник, хочется думать. Но вера… я больше не помещу ее в балаганчик, где бьют посуду. «Люди как боги»[22] — слишком удобная мишень для оппозиции.
— Ну что ж, — сказал я. — Много полезного, если подумать, делалось и без веры, только награда за это была не столь велика.
Мы еще не раз говорили с ней, и я узнал о ней кое-что. Она имела ученую степень и могла называться доктором. (Этим своим титулом она пользовалась только в официальных бумагах: отчасти потому, что англичане не доверяют докторам, если те не врачи, отчасти считая, что для женщины это слишком помпезно.) Некоторое время она работала в правительственной лаборатории как специалист по борьбе с сельскохозяйственными вредителями, а после, по не совсем понятной причине, решила выезжать в поле. Сначала побывала в Западной Африке,
