Александр Громов - Запретный мир
Экое благолепие…
Угу. До первого махайрода…
Вслед за мыслью о доисторических хищниках другая мысль пришла Юрику на ум, и он немедленно спросил:
– Река не та, верно?
– Не та. – Юмми поняла мгновенно и старательно подбирала слова, объясняя мужу простейшие, но неведомые ему вещи. – Часто Дверь выводит в то же самое место иного мира – но не всегда. Много-много поколений назад, когда еще не было самого племени Земли, а были лишь три рода, давшие ему начало, великие и малые боги перессорились между собой. Тогда любая Дверь в любом мире вела в точно такое же место любого из семи смежных миров, и был порядок во всех мирах. Но все кончилось, когда злые духи и демоны перестали подчиняться богам, слишком занятым ссорой между собой. Всем чародеям и сильнейшим из воинов пришлось тогда бороть нечисть сообща. Злой дух Шайгун-Уур, преследуемый из мира в мир великим охотником Хуккой, в надежде спастись нарочно перепутал немало Дверей, и с тех самых пор…
– Короче, – зевнул Юрик, – заметал следы, уносил ноги. Вроде нас. Я понял. А почему ты выбрала именно Дикий мир? Чтобы я в другом мире с обрыва не покатился, что ли?
Юмми вздохнула. Все-таки люди из Запретного мира – странные… И, наверно, несчастные. Как они живут там, не зная того, что понимает любой ребенок?
– Потому что в Диком мире Двери не охраняются. Дикие не понимают, что такое Двери, у них нет чародеев, они вне Договора. – Помолчав, она тихо добавила: – Наше счастье, что среди смежных миров есть один Дикий…
* * *Счастье, впрочем, оказалось сомнительным: едва только отползли (Юмми настояла на пластунском способе передвижения) с луга в лес, как наткнулись на недавнее кострище посреди крошечной полянки. Вокруг выгоревшей проплешины в удручающем изобилии валялись осколки костей, старательно разбитых каким-то первобытным гурманом, добиравшимся до мозга. Хуже того: в примятом багульнике обнаружилась кость сложной формы, и Юрик, подцепив ее сучком и потревожив пирующих мух, сейчас же скривился и скинул находку обратно, а сучок выбросил. Недообглоданная людьми и мухами кость оказалась с глазницами и вдобавок с надбровным валиком.
– Во блин… – только и промолвил Юрик, морща взыскательный нос. – Они что тут, все из себя неандертальцы, что ли?
Что такое неандертальцы, Юмми не знала. Зато, поворошив чуть теплый пепел, уверенно объявила, что костер горел всю ночь и погас утром.
– Тут что, нормальных людей совсем нет?
Юмми покачала головой:
– Только дикие.
В ответ Юрик как стоял, так и сел в примятый багульник, на котором, может быть, разделывали человечину, и принялся облегчать душу русскими витиеватыми оборотами. Юмми виновато развела руками:
– Не понимаю…
– Еще не хватало!.. А нас они случаем не заметили?
– Нет. Ушли еще до нас. Если бы заметили, нас с тобой уже не было бы в живых, любимый…
Утешительное объяснение.
– А это? – Юрик покачал в руке медный топор.
– У диких только дубинки и острые камни. Но когда диких много, им хватит и камней.
– Приятно слышать, – ядовито отозвался Юрик. – Мир без кроманьонцев, надо же! Съели их всех, что ли, или их тут вовсе не было? – Внезапно его мысль совершила скачок в сторону и вернулась с новым вопросом: – Слушай, а почему ваши не завоюют этот мир? Вот Растак, к примеру, а?.. Или опять запрещено?
Кажется, Юмми и раздражала, и одновременно забавляла редкостная непонятливость мужа.
– Совсем не запрещено. Но кто же согласится жить и в конце концов умереть здесь, если предки ждут его в своем мире, не в этом? – Она передернула плечами, как от холода. – Я не пожелала бы своей душе такой участи. И потом… зачем нужно завоевывать этот мир? Разве в нашем мире людям настолько тесно, что не хватает пастбищ и охота уже не приносит удачи?
– А избыток населения уничтожается в постоянных войнах, – моментально сообразил Юрик, чувствуя, что наконец-то прозревает. – Ну-ну… А если Растак подгребет под себя все окрестные племена, что тогда будет? Самое большее два поколения без усобиц и эпидемий – и, наверно, в вашем горном поясе станет тесновато, а?
– Есть еще лесные племена нашего языка, – не очень уверенно напомнила Юмми. – Те, что живут на закат от гор.
– Завоюете и их, расселитесь шире, размножитесь, дальше что? – выпытывал Юрик. – Ломанетесь сюда, начнете отвоевывать этот мир у неандер… у диких?
– Нет. – Юмми решительно помотала головой. – Нет.
– Ага. – Юрик почесал в затылке. – Ну ладно. Допустим. И вообще это дело нескорое. Сейчас-то мы с тобой что делать будем?
– То, что ты велишь, муж мой.
Чтобы не травмировать слух жены, Юрик облегчил душу по-русски.
– Кто из нас умеет открывать Дверь – я или ты?
– Я. Но ты муж, а я лишь жена.
– Тогда я велю тебе дать совет.
По-видимому, Юмми нисколько не удивилась.
– Я советую спрятаться до темноты. В лесу мы еще можем остаться незамеченными, на лугу – нет. А с темнотой я открою Дверь.
– Почему не прямо сейчас? В случае чего успели бы нырнуть и закрыть за собой. Думаешь, наши Волков не побили?
– Разве ты ничего не помнишь? – спросила Юмми.
Юрик промолчал. Кое-что он, конечно, помнил и, подумав, признал опасения жены не лишенными оснований. Что ж, можно и поскучать несколько часов в лесу возле неведомо какой реки – не то Енисея, не то Маккензи. И комаров можно покормить. И даже потерпеть голод. Немного обидно дрожать перед неандертальцами – ан приласкает тебя волосатый дядя дубинкой по уху, мало не будет. А потом тобою же и поужинает.
– Ладно, – кивнул он, соглашаясь, – так и сделаем.
До сумерек просидели в подлеске, объедая спелую чернику, и сумели кое-как обмануть голод. Рука продолжала дергать и ныть. Один раз шагах в пятидесяти неспешно протрусило семейство лосей самого обыкновенного вида, но никакие неандертальцы не показывались. Спокойный пересвист птиц в ветвях усыплял бдительность. Неистово жрали комары. Перед закатом начал донимать мельчайший гнус и очень скоро остервенил Юрика до полного забвения страха перед волосатыми каннибалами.
– Пошли, что ли?
Юмми, ничуть не меньше мужа страдавшая от кровососов, умоляюще замотала головой:
– Еще светло.
– Ну как хочешь, – и Юрик выпрямился во весь рост. – А я рискну. Как бы там у нас Дверь не завалили, пока мы тут с тобой сидим…
– Там нельзя завалить, – возразила Юмми. – Там обрыв.
– Ну, не знаю, что уж там Растак придумает, – со злостью заявил Юрик, яростно отмахивая гнус здоровой рукой, – а только Дверь он Волкам не оставит. Что, скажешь, не так?
И двинулся, шурша кустами, вон из леса.
– Не делай этого, любимый! – чуть не плача, крикнула Юмми.
– А, – махнул рукой муж, извлекая из-за пояса топорик, и добавил с угрозой: – Пусть сунутся, я им надбровные-то дуги пообтешу…
Забыв страх, Юмми кинулась следом. Муж умен и отважен, он настоящий воин, и не ей спорить с ним. Она, глупая, уже совершила невозможное, выторговав себе в мужья непобедимого воина из Запретного мира, – чего же больше? Неужели ей этого мало и она еще и волей его хочет владеть?
Нет, не мало.
Она сразу нашла Дверь – уже шагах в тридцати от нее по позвоночнику пробежала знакомая теплая дрожь. Скарр мог бы гордиться своей ученицей.
Две фигуры четко прорисовывались на фоне пламенеющего заката. Юмми понимала: вторая попытка может оказаться невозможной. Но она может оказаться и ненужной…
Ох, как этого хотелось!..
Поднятые вверх, чуть расставленные в стороны руки… дрожание воздуха…
Порыв ледяного ветра – в лицо. Снег, снег… Белым-бело.
И воины.
Трое. Нет, уже четверо… У каждого – волчья шкура на плечах и оскаленная морда серого хищника вместо шапки.
Где Растак?!
Крики. Короткое свистящее шипение выхватываемых из ножен мечей. Крайний справа – стрелок – уже гнет лук, а стрела была наложена на тетиву заранее… Он мерз без правой рукавицы, дышал на пальцы, но терпел, чтобы не потерять мгновения в нужный момент…
С ударом тетивы Юмми резко опустила руки. Зимний день погас в дрожащем круге. Что-то несильно стукнуло Юрика в грудь, повисело, зацепившись за комбинезон, и упало к ногам.
Наконечник стрелы. Медный, тяжелый, хорошо отточенный, насаженный на коротенькую, в полпальца, ровную деревяшку. Часть стрелы, сумевшая просунуться в этот мир.
– Успела, – виновато улыбнулась Юмми. – Прости, любимый, это я виновата… он так неожиданно пустил стрелу… Ишь, как ее обрезало Дверью… – Она вздохнула. – Жаль, что этот убийца не сунулся в Дверь сам.
Юрик потрогал грудь и хмыкнул. Да уж…
– Может, выждем денек-другой и попробуем еще раз? – предложил он.
Юмми покачала головой:
– Нас не пропустят ни завтра, ни послезавтра, никогда. У Двери всегда стоит часовой, а теперь их, должно быть, десять человек. В следующий раз они могут оказаться более проворными.
– А сюда они не сунутся? – с беспокойством спросил Юрик.
