Всеволод Ревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 26

— Придется позвонить в полицию в газеты, предупредить.

— Как по-твоему, куда они девались?

Я посмотрел на восток — там, в исполинском провале меж двух высоких гор, словно светляки в глубокой чаше, роились и мерцали звезды.

— Последние трое, которых я видел, полетели в ту сторону.

Мы пропадали с сыном несколько часов. А когда вышли к ярко освещенной террасе, я заметил на дорожке тень вертолета. И увидел на террасе Гая. Он сгорбился в кресле, обхватив голову руками.

— Он был вне себя, — говорила Эми моей жене. — И ничего не мог поделать. Мне пришлось утащить его оттуда, я и решила, наверно, вы будете не против, если мы прилетим сюда, к вам, и уж тут вместе подумаем, как быть.

Я подошел к ним.

— Здравствуй, Гай. Что случилось?

Он поднял голову, медленно встал и подал мне руку.

— Все идет прахом. Они все погубят, мы даже не решаемся подойти поближе.

— Да что случилось?

— Только мы ее подготовили к пуску.

— Кого подготовили?

— Ракету.

— Какую ракету?

— На Венеру, конечно! — простонал Гай. — Ракету «Гарольд».

— Я как раз говорила Гаю, что мы понятия об этом не имеем, нам неделями не доставляют газету. Я жаловалась…

Я махнул жене, чтоб замолчала, и поторопил Гая.

— Давай рассказывай.

— Только я нажал кнопку, и люк стал закрываться, откуда ни возьмись туча филинов. Окружили корабль, набились в люк, и уж не знаю как, но не дали ему закрыться.

— Наверно, их были сотни, — сказала Эми. — Летят, летят без конца — и прямо в люк. А потом стали выкидывать вон все записывающие приборы. Люди пытались подогнать автотрап, но один филин каким-то прибором ударил моториста по голове, и тот потерял сознание.

Гай обратил ко мне осунувшееся, страдальческое лицо.

— А потом люк закрылся, и мы уже не решались подойти к кораблю. Взлет предполагался через пять минут, но он не взлетел. Должно быть, эти треклятые филины…

На востоке полыхнуло яркое зарево. Мы обернулись. За горами по черному бархату неба снизу вверх черкнул золотой карандаш.

— Вот она! — закричал Гай. — Моя ракета! — и докончил со стоном: Все пропало…

Я схватил его за плечи:

— Она не долетит до Венеры?!

Он в отчаянии стряхнул мои руки.

— Конечно, долетит! До автопилота им не добраться. Но ракета ушла без единого записывающего прибора, и даже телепередатчика на борту не осталось. Весь груз — стая филинов.

Мой сын рассмеялся.

— Вот так филины! Папка может вам кое-что порассказать…

Я свирепо нахмурился. Он прикусил язык, потом запрыгал по террасе.

— Вот это да! Здорово! Лучше не бывает!

Зазвонил телефон. Проходя по террасе, я стиснул плечо сына:

— Молчи! Ни звука!

Он прыснул:

— И сел же ты в калошу, пап. А мне трепаться незачем. Так, разве что иногда про себя посмеюсь.

— Хватит болтать.

Он уцепился за мой локоть и пошел со мной к телефону, корчась от сдерживаемого смеха.

— Погоди, вот люди высадятся на Венере, а венериане им поведают легенду о Великом Бледнолицом Отце из Калифорнии. Вот тогда я все расскажу.

Звонил какой-то бешеный псих, ему срочно требовался Гай. Я стоял возле Гая, и даже до меня долетал крик, несущийся по проводам.

Потом Гай сказал:

— Нет, нет. Что взлет задержался — не беда, автопилот это скорректирует. Не в том суть. Просто на борту не осталось никаких приборов… Что! Что еще стряслось? Да вы успокойтесь. Ничего не понимаю…

А тем временем Эми рассказывала моей жене:

— Знаешь, там вышла очень странная история. Мне показалось, эти филины что-то тащат на спине. А один что-то уронил, и кто-то из людей это поднял и развернул. Такой пакетик из большого листа. И знаешь, что там было? Ты не поверишь; три жареные птички! Зажаренные по всем правилам, с такой румяной корочкой!

Сын подтолкнул меня локтем в бок.

— Молодцы филины, сообразили. Дорога-то дальняя.

Я зажал ему рот ладонью. И вдруг увидел, что Гай отвел трубку от уха, и рука его беспомощно повисла.

— Сейчас получена радиограмма с борта ракеты, — заикаясь выговорил он, — Верно, радио они не выкинули. Но такой записи у нас там не было… Прокрутите еще раз! — крикнул он в трубку и сунул ее мне.

Несколько минут слышались только треск и помехи. А потом зазвучал записанный на пленку мягкий, тонкий голосок:

— Говорит ракета «Гарольд», все идет хорошо. Говорит ракета «Гарольд», до свиданья, люди!

Короткое молчание — и другой голос заговорил на певучем языке планерят:

— Человек, который нас сделал, мы тебя прощаем. Мы знаем, что не прилетели со звезд, зато мы улетаем и звездам. Я, вождь, приглашаю тебя в гости. До свиданья!

Мы стояли вокруг телефона потрясенные, не в силах заговорить. На меня вдруг нахлынула безмерная печаль.

Долго я стоял и смотрел на восток, где меж черных грудей широко раскинувшейся горы в глубокой чаше роились и мерцали светляки звезд.

А потом я сказал другу моему Гаю:

— Послушай, а скоро ты сумеешь запустить на Венеру ракету с людьми?

ФРАНСИСКО ГАРСИА ПАВОН

Когда стены стали прозрачными

И без рекламы было давно известно, что существуют приемники, при помощи которых можно слышать разговор в соседнем доме. Использовала их только полиция для целей контрразведки или в некоторых других, особо важных случаях.

Потом выяснилось, что все происходящее поблизости стало возможным видеть на экране телевизора. Об этом новом достижении техники говорилось очень мало, и применялось оно тоже только в исключительных случаях.

Но однажды — здесь-то, собственно, и начинается наша история-какой-то радиолюбитель, не получивший даже технического образования, совершенно самостоятельно (и, по-видимому, случайно) обнаружил, что, подключив к обычному телевизору какой-то другой доступный всем и каждому бытовой прибор, можно на довольно значительном расстоянии видеть и слышать сквозь стены.

Изобретатель сразу сделал новое устройство всеобщим достоянием, и, прежде чем власти смогли этому помешать, город был полон комбинированных телеприемников, обещавших столько радости скучающим и любопытным. Прошло чуть больше года, и уже в любом доме среднего достатка можно было увидеть все, что происходит вокруг в радиусе десяти километров, — для этого достаточно было включить самый обыкновенный телевизор и воспользоваться легко изготовляемой приставкой.

Так возникло положение, приведшее затем к хорошо известным бедам.