Георгий Гуревич - НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 19

Сидеть в помещении больше не было сил. Борис Иванович вышел во двор.

Под длинным навесом, оплетенным диким виноградом, собирались механизаторы второй смены. Через полчаса должны были подать автобусы. Борис Иванович сел на свободный край скамейки, расслабился, задышал полной грудью. Солнце поднялось довольно высоко, но здесь, под густой листвой, еще чувствовалась прохлада прошедшей ночи. Где-то поблизости пробовал голос скворец. День обещал быть теплым и солнечным.

Как сквозь сон слышал Борис Иванович обрывки разговоров — все о той же аварии у птицефермы, — но он даже не прислушивался, безразличие ко всему овладело им, и, как после изнурительной работы, не хотелось ни двигаться, ни думать…

До него не сразу дошла взаимосвязь между его состоянием и тремя автомашинами, выехавшими из гаража. Его сознание машинально отразило тот факт, что первой из ворот выехала «летучка», а за нею автокран и самосвал, и он не придал бы этому выезду особого значения, если бы чуть подольше не задержал взгляд на самосвале и не увидел, что находилось в кузове.

Так бывает, когда одна деталь, на первый взгляд незначительная, вдруг как бы высвечивает всю картину. Борис Иванович разглядел привязанный к борту веревкой автогенный аппарат.

— Послушайте, — с трудом сдерживая волнение, обратился Борис Иванович к сидевшему рядом механизатору, — куда это они?

— Да туда же, — коротко ответил тот.

— Так они еще там не были?! — воскликнул Борис Иванович.

На него посмотрели с удивлением, не понимая ни его вопросе, ни волнения.

— А когда бы они там были, если только полчаса, как позвонили, ответил кто-то.

Борис Иванович встал и отошел в самый дальний угол двора, где за штабелем досок буйно разрослась сирень, а из бревенчатой стены старого склада сыпалась труха и сухой шашель. Здесь ему никто не помешает собраться с мыслями.

Как же так?.. Он уже почти смирился с тем, что его галлюцинации как-то отражают действительные события, и здесь еще не было явного противоречия. Это, возможно, поддавалось какому-то объяснению. Сейчас же все рушилось…

Главный инженер, механик и газосварщик с автогеном еще там не были! Они только выехали. А он их уже «видел» на месте аварии, когда сидел в кабинете психиатра… Ну а как он мог — пусть даже мысленно — видеть то, что еще не произошло? Что еще только произойдет.

К психиатру он пришел в 9:20, тогда же и «увидел» аварию. Сейчас 11:20… Если отбросить те тридцать минут до звонка, да еще от звонка до момента аварии минут десять, — куда звонить, мог сказать только водитель МАЗа, — то получается 10:40 — время, когда фактически произошло столкновение… Разность что-то около восьмидесяти минут…

Так, значит, когда он вышел от психиатра, никакой аварии еще не было?!

Нет, здесь что-то не так, здесь он что-то путает. Он готов согласиться на возможность самого невероятного совпадения, на существование каких-то волн страха, передающихся на расстояние от человека к человеку, — на что угодно, лишь бы оно не противоречило здравому смыслу. Но чтобы следствие предшествовало причине, чтобы вначале в его мозгу появилось отображение события, а затем уже само событие… Нет. Такое исключено даже в теории относительности — самой парадоксальной, и в то же время логически стройной теории…

Воспоминание о теории относительности — увлечении его юности — немного успокоило Бориса Ивановича, и он решил еще раз разобраться со временем и найти то противоречие, которое привело его к столь неожиданному открытию. Он снова начал вести подсчет с момента выезда главного инженера, но теперь у него что-то не получалось. Вначале он не мог понять, где допустил ошибку, но вдруг стало ясно, что никакой ошибки нет, а просто считать так, как он считает, нельзя. У психиатра он находился минут двадцать — двадцать пять, не больше, и за это время сумел «увидеть» и саму аварию, и все остальное вплоть до погрузки «Волги», то есть событие, продолжительность которого должна быть по крайней мере часа полтора-два, но уж никак не двадцать пять минут. Следовательно, время в его галлюцинациях сжато, как в кинофильме, и расчет нужно вести с кульминационного момента, в данном случае с момента столкновения «Волги» и МАЗа. В пользу этого говорила еще одна деталь: четкость самой галлюцинации не была одинаковой с начала до конца, он на это обратил внимание еще раньше, она достигала максимума к моменту происшествия, а затем тускнела, расплывалась, сходила на нет.

Борис Иванович снова подошел к навесу, прислушался к разговорам, стал осторожно уточнять то у одного, то у другого различные детали: когда выехал из гаража Мясников, откуда он вез бульдозер, какой делал рейс. Вернувшись в бухгалтерию, установил, что звонок с птицефермы был за десять минут до его прихода. Так он получил почти все данные для более точного расчета, который тут же и произвел на оборотной стороне чистого бланка накладной.

«Время запаздывания» — так он про себя назвал интервал между мнимым и действительным событием — составляло все те же восемьдесят минут.

3

Прошло три года. Борис Иванович работал все в той же бухгалтерии, за тем же столом, что и пять, десять, шестнадцать лет назад. Да и куда он мог еще уйти, и зачем? Четыре пятых жизни уже прожито, на этот счет у него не было никаких сомнений, а за оставшиеся десять, максимум двенадцать лет не было никакого смысла менять установившееся течение жизни.

Многие люди стареют душою быстрее, чем телом, но зачастую не осознают этого. Проходят годы, десятилетия — а еще ничего не сделано, и даже не совсем ясно, что нужно сделать, чтобы вырваться из заколдованного круга обыденности и скуки. Люди плывут в одиночку на хрупких яхтах через океаны, открывают новые элементарные частицы, пишут книги, приручают дельфинов, а ты только и знаешь, что ходишь ежедневно на работу, ешь, спишь… и впереди никакого просвета.

Но ведь не все еще потеряно, нужно только заставить себя начать, начать не откладывая, сегодня же, сейчас, но… уже пора выходить, а у тебя еще не готов завтрак и не выглажена рубашка, в на работе сегодня, как всегда в конце месяца, будет жаркий денек, да не забыть бы вечером сдать бутылки из-под молока и купить пачку лезвий… и мимолетная вспышка забыта среди повседневных житейских забот. И снова тянутся серые дни, похожие друг на друга, и все меньше остается в памяти тех незначительных вех — событий, по которым отличаешь один прожитый год от другого. В пятьдесят пять шестьдесят лет у человека подобного склада не остается уже никаких иллюзий, и он, смирившись, готовится к старости…