Юрий Тупицын - Дальняя дорога

- Раскачка по тангажу, перегрузка - норма. До барьера минута, - это компьютер.

- Подчистка!

- Понял, - спокойно отозвался Виктор.

Через секунду перегрузки ослабели, а потом почти пропали - остались лишь их "плавающие" следы, словно корабль мчался, огибая вершины огромных волн. Виктор "подчищал" работу автоматики, вручную снимая помехи-перегрузки, которые оставались на ее выходе. Работал он виртуозно, с тем чуть небрежным изяществом, которое сопутствует высокому мастерству действиям не на пределе, а с некоторым запасом возможностей.

- Всенаправленная раскачка, перегрузки норма. До барьера десять секунд... Пять, четыре, три, две, одна, барьер!

Прошел еще десяток секунд, Лорка скомандовал:

- Отбой!

Хельг бросил штурвал, который волшебным образом растворился в передней панели пульта управления, покосился на Соколова и озорно подмигнул.

С чудовищной быстротой наращивая свою, теперь уже сверхсветовую, скорость, корабль шел на разгоне в сто десять единиц.

12

До выхода на расчетную гиперсветовую скорость, хотя он выполнялся автоматически, Лорка, Виктор и Соколов оставались в ходовой рубке. Федор заполнял какие-то документы, Виктор скучал, а Соколов донимал его разными вопросами. Хельг отвечал будто нехотя, но обстоятельно. Но в конце концов дотошный эксперт ему, очевидно, надоел, потому что, лукаво щуря свои отененные пушистыми ресницами глаза, Виктор заговорщицки спросил:

- Скажите лучше, как я работал по подчистке? Хорошо?

- Хорошо, - не совсем уверенно одобрил Соколов, подумывая про себя: откуда ему, сугубо земному человеку, знать, как работал его космический наставник. - Виктор сокрушенно вздохнул и осуждающе покачал головой.

- Так буднично, так серо говорить об артистической работе! Я бы мог обидеться! Но уж ладно, не буду злопамятным и на первый раз прощу вас, - в глазах Хельга замерцали озорные искорки.

Соколов и поверил ему, и не поверил. И вообще, его так заинтересовал и сам Виктор, и вся эта история, что, выбрав удобный момент, он тихонько полюбопытствовал у Лорки - правда ли, что на подчистке его дублер работал мастерски.

- Блестяще, - не задумываясь, подтвердил Федор.

Соколов не совсем поверил и ему, а потому задал каверзный вопрос:

- А вы бы так смогли?

Лорка взглянул на него с некоторым удивлением.

- Конечно нет. Виктор - гений пилотажа. Из всех космонавтов, каких я знаю, а знаю я многих, пожалуй, лишь Тимур может с ним посостязаться. - И все еще разглядывая Соколова, Лорка с улыбкой спросил. - А зачем бы я брал его в экипаж, если бы не это качество?

Но дотошного Соколова не удовлетворил и этот разговор. Выбрав случай, он подсел к Виктору и поинтересовался теперь уже у него - правда ли, что Лорка пилотирует хуже, чем он, Виктор Хельг. Виктор нахмурился.

- Кто это вам сказал? - резко спросил он.

- Федор.

Виктор удивленно вскинул свои соболиные брови и расхохотался.

- Вот рыжий черт! - Задумался и уже серьезно сказал: - Вообще-то, конечно, я пилотирую лучше, какой тут может быть разговор? Но... есть тут и всякие но. Вы уж не сердитесь, Александр Сергеевич, но вам этих тонкостей не понять. Не надо - вы же не пилот. И не космонавт.

- Ну-ну, - благодушно согласился Соколов и вдруг спросил: - А как вы думаете, Виктор, почему Федор зачислил меня в разведотряд?

Виктор хмыкнул, критически разглядывая Соколова.

- Крепкое здоровье. Ясный ум, не затуманенный всякими привходящими соображениями и эмоциями. Приятный характер. - Хельг засмеялся: - А еще потому, что должен же меня развлекать кто-то в черных глубинах космоса!

Соколов помолчал, пожал плечами и подумал вслух:

- Вы-то хоть штурвал повертели, Виктор. А Федор? Так и просидел балластом в своем командирском кресле - ничего ведь не делал!

- Рад бы сказать вам какой-нибудь комплимент, Александр Сергеевич, да не могу. Темный вы еще человек в космических делах. Очень темный!

Соколов одобрительно усмехнулся.

- Так ведь и дела темные.

- Это верно, - согласился Виктор и уже серьезно, хотя и с некоторой хитрецой, пояснил: - Как это говорится? Командир, Федор Лорка, нес на своих плечах тяжелый груз ответственности.

Соколов склонил голову набок, обдумывая услышанное, и со свойственной ему дотошностью уточнил:

- Ответственности - за что?

- За все. За работу двигателей, за то, чтобы раскачка не вышла из нормы и не развалила нашу посудину. За то, что штурвал на подчистке держал я, а не он и не кто-нибудь другой. За то, что мы не вмазались в какой-нибудь дурацкий астероид или пылевое облако. И за все остальное. Я изложил понятно?

- Даже слишком.

- Ничего, это дело серьезное, его надо понять во всех деталях и нюансах. Понимаете, Александр Сергеевич, когда командир суетится, когда его деятельность так и лезет на глаза, значит, либо командир слабак, либо экипаж ни к черту не годится. Чем меньше командир заметен в ординарных ситуациях, тем выше его профессиональный ранг. Командир нужен для того, чтобы принять мгновенное и правильное решение, когда дело пошло наперекосяк и пахнет жареным - аварией или катастрофой.

Лорка, оказывается, краем уха слышал этот разговор, потому что вдруг обернулся и сказал:

- Вообще-то говоря, Александр Сергеевич, на разгоне корабля можно было бы обойтись и без командира и без экипажа - одной автоматикой. Поставить десяток-другой лишних блоков, демпфировать околосветовую раскачку, автоматизировать подчистку. Но, наверное, вы заметили, что не только на гиперсветовом корабле, а и на любом другом транспортном средстве с людьми на борту за пультом управления всегда сидит человек? Побочных обязанностей у него может быть и больше, и меньше, но центральная задача одна: он должен быть готов в любое мгновение отключить автоматику и взять управление на себя. Обязательное включение человека в систему управления объясняется не техническими, не экономическими, а моральными причинами. Нести бремя ответственности за людей может лишь человек, аморально поручать это сколь угодно высокоорганизованной машине.

Лорка помолчал, вспоминая свой визит в подземный зал энергостанции, и грустно добавил:

- Конечно, можно создать и ответственную машину, которой можно доверять так же, как и человеку. Но для этого ее надо наделить человеческой душой, ее эмоциями, страстями, умением любить и ненавидеть. А это аморально, жестоко уже по отношению к машине.

Боковым зрением Соколов вдруг перехватил взгляд Хельга. Виктор смотрел на Федора Лорку, как ребенок иногда смотрит на своего старшего брата, может быть, и не очень любимого, но надежного и уважаемого.

13

Показывая на зеленую кнопку-лампу, Виктор Хельг дикторским тоном проговорил: