Завацкая Яна - Союз летящих

Мартин криво усмехнулся.

— Почему же ваш босс… очевидно, сам он не входит в состав этого единого разума?

— Ну видите ли, ему нужен инструмент для решения задач. И он создал такой инструмент.

— Я могу отказаться? — хрипло спросил Мартин. Хирург покачал головой.

— Но зачем вам это? Вы же умрете.

— Я предпочитаю умереть.

— Нет, — с некоторым удовольствием ответил хирург, — вы не имеете на это права. Как я уже говорил, вы не человек. У вас нет человеческих прав. Мы создали вас, и вы будете выполнять задачи, которые мы вам поставим.

Мартин посмотрел на стол. Прямо под монитором лежали несколько авторучек, коробочка со скрепками, дырокол, ножницы. Ножницы — довольно длинные. Он непроизвольно положил руку на стол.

— Спокойно, доктор Клаус, — с иронией сказал хирург, — не надо делать резких движений.

Он ничего не сделал — но дверь в кабинет распахнулась, ворвались двое в той же самой униформе, Мартин схватил ножницы со стола, вскочил, отшвырнул с грохотом стул, с отвращением чувствуя себя героем боевика, но тотчас один из охранников схватил его руку с ножницами, второй ударил в живот, Мартин согнулся, и пока он пытался продышаться, ему уже снова надели наручники.

Мартин лежал на кресле вроде стоматологического, крепко зафиксированный ремнями. Никаких инструментов видно не было, разве что небольшой прибор с электродами, похожий на аппарат ЭЭГ, торчал в поле зрения. С Мартина даже не сняли одежду — это немного успокаивало.

Пугало другое — снова эта загородка, не доходящая до потолка. И за ней — Мартин теперь понимал это четко — живая тьма. Дышащая, нечеловеческая. Адская тьма. Мартин не понимал здесь ничего, и воображение разыгралось. Ему чудился там за перегородкой Зверь, монстр, гигантское существо, черное и влажное, с тысячами щупалец-глаз… нет, это слишком отдает голливудской фантастикой. На самом деле это нельзя вообразить, представить. Это не имеет воплощения. Не имеет аналогов. Парализует мозг ужасом, перехватывает дыхание. Мартин хотел застонать от страха — что там, ему хотелось кричать…

Он лишь крепко сжал зубы. Не дождутся. Надо держать себя в руках. Истерикой делу не поможешь.

Физиономия "хирурга", на сей раз даже в зеленой хирургической шапочке — замаячила перед ним.

— Ну вот и все, доктор Клаус, — жизнерадостно сказал он, — еще немного, и вы сольетесь, так сказать, в экстазе с единым разумом…

— Вы там что-то говорили про нацистское прошлое, — спокойно сказал Мартин, — так вот, кажется, вы сейчас воплощаете нацистское настоящее.

Хирург приклеивал электроды ему на голову, срезая и подбривая волосы на отдельных участках.

— Потерпите, Клаус. Осталось немного. Скоро мы перенесем вашу личность на изолированный мозг. Неужели вам не интересно? Вы узнаете так много нового.

— Будьте вы прокляты, — сказал Мартин, — с вашим боссом!

— О, а про босса я бы не советовал вам думать так плохо! Видите ли, мы имеем возможность регистрировать и контролировать ваше мышление. Босс может и рассердиться… Единый разум, без сомнения, могуч, но биологический носитель предоставляет нам возможности полного контроля над каждой из личностей. Мы можем вас наказать. И вам очень сильно захочется умереть — но там этой возможности уже наверняка не будет. Впрочем, вы сами все увидите.

Не думать, сказал себе Мартин. Страх заливал его потной холодной волной. Не думать ни о чем. Сохранить разум. Еще немного — прорвется эта тонкая перегородка в мозгу, и вместе с ужасом хлынет безумие. Спокойно. Он стал вспоминать детские стишки… HДnschen klein… ging allein… in die weite Welt hinein[2]. Далекий, далекий мир. Прощай, мама, больше нет твоего Гансика, да и мамы тоже не было никогда.

Аманда, вдруг вспыхнуло в мозгу, и Мартин всколыхнулся, ощутив надежду.

Она знает об этом.

Он не понимал, почему, но — она знает. Аманда настолько странная, настолько необычная, что только вот она и согласуется с этим диким, невероятным миром, в который он попал. Не случайно он познакомился с ней… Она может его спасти. Он не знал — как, но… Аманда — она такая же ненормальная, но она хорошая, очень хорошая. Она другая. От нее исходит свет. Она спасет, поможет, вытащит. Я верю тебе, подумал Мартин. Спаси меня! Спаси! Ты слышишь меня. Пожалуйста! Я жду!

— Ну-с, дорогой мой, пожалуй, и начнем, — ласково сказал хирург.

— Будьте вы прокляты, — повторил Мартин, — убийцы.

Он ничего не почувствовал. Лишь что-то зажужжало рядом.

— Перенос пойдет непосредственно на носитель. Лежите спокойно… в какой-то момент вы потеряете сознание, это не страшно.

— Вы заплатите за это, — прошептал Мартин.

Живая тьма, казалось ему, поднимается, выползает за перегородку. Так было еще страшнее… он видел тьму, он видел тысячи глаз, наполненных безумным страданием, и все это лезло, лезло на него, не давало дышать. Монстр лез из-за перегородки, и невозможно было двинуться, он был как Андромеда, прикованная к скале, и из последних сил удерживался, чтобы не закричать…

Он знал теперь, что ждет его там, и Аманда не слышала. Последняя надежда покинула его.

Мартин потерял сознание.

Природа в этом месте казалась неестественной. Слишком красиво, слишком ярко. Ядовито кричащая зелень листвы, веера пальмовых листьев, вычурный густо-синий небесный купол. Невысокие синевато-бурые горы вдали словно вылеплены из папье-маше, и на этом фоне круглые высокие купола ашрама — будто игрушечные. Даже небольшая каменистая котловина, в которой оказались тайри, показалась Линне искусственной. Или инопланетной — вот на планете Матур она бы не удивилась чему-то подобному. Камни будто специально привезли сюда и разложили живописными горками. На Земле такой красоты не бывает. Но с другой стороны, что она, Светлана, знает о красоте Земли? Тайга, Уральские горы — это одно, Индия — совсем другое. В человеческой жизни ей не случилось побывать в других странах.

"Удачное место", вклинилась в ее мысли Алейн. Ее голос звучал устало. Линна поразилась тому, как мало энергии осталось у тайри, и даже потянулась — отдать свою. Алейн поставила мысленный барьер.

"Не надо, Линна. Простая накачка не поможет, а у тебя самой не ахти как. Сядем и отдохнем".

Кэриен уже растянулся у ног хозяйки, присевшей на удобный валун. Черный пудель в этой живописной местности смотрелся органично — он и сам был декоративным и ярким.

Алейн села и наконец-то сосредоточилась. Тоненькая нить протянулась в ее сердце. Совсем тоненькая. Ручеек, размывающий потоки усталости, боли, наросшей жесткой коросты. Она вскинула невидящее лицо в зенит.