Генри Каттнер - Источник миров. Ось времен

Я нашел корабль, влез в кабину и сел в кресло пилота с изодранной обшивкой. Интересно, кто в последний раз сидел в этом кресле, направляя корабль в пучины космоса? Белем нетерпеливо прервал мои мысли. По его приказу я закрыл дверь и откинул трап.

Никто нас не заметил, хотя я все время ощущал, что на меня нацелено сопло рапиры с раздувающимися губами. Немного погодя кто-то уже открывал дверь кабины.

Огромная лаборатория была голубая от дыма, наполнявшего ее, и еще более голубая от пронзительного света самого конуса иглы, которая вонзалась в голубое небо.

Неподвижная фигура Белема стояла там, где я оставил ее.

19. Мрамор

Было любопытно смотреть в это чужое лицо после того, как его мысль была частью моей жизни. Бесстрастное лицо, странные быстрые металлические глаза…

Да, это был Де Калб.

Казалось, что свое собственное тело показалось ему чужим, потому что он сделал несколько коротких шагов вперед-назад.

— Ты очень похож на Де Калба, — сказал я. — И двигаешься, как Де Калб. Белем, где сейчас Де Калб?

Он быстро взглянул на меня.

— Я сказал, что начинаю понимать. Но пока у меня нет полного ответа. Смотри, Кортленд!

Я взглянул туда, куда он показывал. Огромная комната лежала передо мной. Возле панели управления суетились механдроиды. Вероятно, они создавали голубой купол света, который защищал лабораторию. Изредка световая завеса в некоторых местах рвалась. Нападение? Штурм? Но ведь прошло так мало времени после того, как я сбежал от Пайтнера! Значит, главный штурм впереди!

Под светящейся сетью все еще лежало на столе тело. Возле него работали механдроиды, старающиеся вдохнуть жизнь в это суперсущество.

— Это самое главное, что происходит здесь сейчас, -сказал Белем. — Я нужен там. У меня нет ни времени, ни умственной энергии, чтобы решать твои проблемы. Позже, если мы останемся живы, я помогу тебе.

Он быстро повернулся и пошел к столу. Я молча последовал за ним. Супермехандроид лежал на столе с закрытыми глазами. В его лице было что-то нечеловеческое, хотя черты лица казались вполне человеческими. Мне оно тоже показалось знакомым. Белем? Я смотрел на это лицо, но не мог понять, откуда у меня это ощущение, что я уже видел его. Человек? Машина? Или то и другое?

— Он уже жив? — спросил я.

— Для того, чтобы узнать это, нужно еще четыре дня, -ответил один из механдроидов. Он говорил по-английски безукоризненно правильно, как машина, казалось, что он изучал язык по пластинкам и теперь воспроизводил все шумы, которые были при воспроизведении, даже щелчки.

— Он уже жив и начал мыслить, но для полного оживления должно пройти еще четыре дня. Я думаю, что наша защита выдержит этот срок. Однако энергии у нас надолго не хватит.

— А мы сможем сбежать отсюда тем же путем, что я проник сюда? — спросил я.

— Не можем же мы взять его с собой. Нет, это невозможно. Единственное, что нам остается — это защищаться и надеяться, что мы сумеем закончить работу вовремя. Однако я в этом сомневаюсь, — печально заметил он.

— В первый раз, когда вы делали механдроида, -нетактично заметил я, — они уничтожили целый город. Почему бы им не сделать этого и сейчас?

— Они считают это ошибкой, — ответил Белем. — Сейчас они усовершенствовали оружие. А к тому же им хочется узнать, чего мы добились. Однако если у нас не останется выхода, мы взорвем себя сами.

— Но ты должен работать, пока…

— Естественно, — с удивлением ответил Белем. — Если есть малая, но отличная от нуля вероятность того, что мы добьемся успеха, было бы глупо отказываться от этого шанса. Я механдроид, и пока живу и мыслю, обязан работать над решением проблемы, которая поставлена передо мной. А решение проблемы может быть осуществлено только супермехандроидом. Поэтому мы создаем его.

— Я полагаю, — сказал я, — что во всех вас стоит встроить блок, который бы сделал вас неопасными для цивилизации.

— Это ни к чему. Супермехандроид вовсе не представляет угрозы для цивилзации. Пайтнер ошибается. Люди часто ошибаются. Человек-машина опасен только для тех, кого следует уничтожить. Люди игнорируют то обстоятельство, что мы тоже мыслим и можем принимать решения.

Ведь рано или поздно люди поймут, что супермехандроид необходим. Проблемы, встающие перед человечеством, слишком сложны для них и для нас.

Белем взглянул на спокойное лицо супермехандроида. Затем он повернулся и пошел куда-то. Я за ним. Мы прошли мимо механдроидов, занятых работой, которые не обратили на нас ни малейшего внимания. Затем Белем приблизился к ржавой металлической стене, нажал что-то — и стена раскрылась перед ним. И вот я снова в том передатчике, откуда впервые увидел эту лабораторию.

На ржавом полу лежал кусок мрамора. И все. Теперь он стал серебряным.

— Он же раньше был золотой, — сказал я.

— Трансмутация. Превращение радиоактивных элементов.

— Он такой маленький.

— Подними его.

Я попытался. Хотя я легко мог обхватить кусок мрамора пальцами, поднять мне его не удалось. Казалось, что он привинчен к полу.

— Никакая сила в мире не может сдвинуть с места отрицательно заряженное активированное тело, — сказал Белем.

— Даже бесконечная сила? — спросил я.

— Существование одного автоматически исключает другое…

— Это просто мой юмор, — сказал я. — Однако его не удовлетворил мой ответ. Меня тоже.

Я пнул ногой кусок мрамора и запрыгал на одной ноге, корчась от боли.

Я не могу описать битву, так как не понимаю, как она происходила. Изредка стена голубого света рвалась в нескольких местах, и тогда механдроиды начинали суетиться вокруг панели управления, пока стена не восстанавливалась. Вероятно, снаружи наша защитная стена выглядела весьма любопытно.

В лаборатории не чувствовалось никаких признаков паники. Механдроиды спокойно делали свое дело. Белем был занят своими делами. Я ходил по лаборатории и наблюдал, воображая, что я военный корреспондент. Иногда я заглядывал в передатчик вещества. Кусок серебряного мрамора все еще лежал там.

Я чувствовал себя весьма неуютно в этом мире, мире будущего. Я не мог понять здесь самых основных взаимоотношений человека с обществом. Я видел этот мир в действии, но не понимал, почему здесь все происходит именно так.

Для людей этого мира пространство не значило ничего. Человек мог жить у черта на рогах — в самом дальнем конце Галактики — и тем не менее он мог бы на завтрак получать калифорнийские апельсины прямо с дерева.

Да, пространство для них не существовало, а значит, должна была измениться сама система мышления.